6
Я быстро подбежал к нему поближе,
Затем, нырнув, поплыл всё глубже, ниже.
И вижу: корчась, тонет человек,
Вот-вот простится с жизнью он навек.
Я хвать его! (Он, благо, был не стрижен)
А он уж не смежал застывших век.
7
Я на песке продлил борьбу с бедою
Тряс, мял, и труд не кончился тщетою:
Вздохнув, издал бедняга слабый стон,
И вот уж стал шептать невнятно он:
«О, как ты очутился под водою?
А что со мной?.. Быть может, это сон?»
8
Я отвечал ему: «Я здесь рыбачил
И видел, как, нырнув, тонуть ты начал».
Он продолжал: «Хоть я пловцам под стать,
Но видно мне ныряльщиком не стать.
А вижу, для тебя легка задача
Из глубины жемчужину достать!
9
Когда б не ты, мне гнить и мокнуть в тине.
Ты спас меня и ты мне брат отныне.
И я тебе поверю тайну, брат.
Так вот, зовут меня Абд-ас-Самад.
Отец мой, о своём заботясь сыне,
Дал книгу мне, не книгу сущий клад!
10
Там дивные от древних сказы-вести.
О кладах повествуют сказы эти.
А в книге той все сведенья верны,
И нам не рассчитать её цены
И золотом нельзя уравновесить:
Пути там к кладам определены.
11
А самый интересный клад на свете
Аш-Шамардаль, припрятав, засекретил.
Тот маг-мудрец три вещи обожал:
Круг небосвода, перстень и кинжал.
С секретом, непростые вещи эти.
Он с ними славу мудрого стяжал.
12
У тех вещей могучая природа.
Видны все земли в круге небосвода.
А перстень возвышает званье-сан,
С ним над тобой не властен и султан!
Кинжал от бед разбойничьего рода,
С ним вам не страшен даже великан!
13
Путь к кладу ад. Жизнь с ним подобна раю!
Пойдём со мной к таинственному краю!
Чтоб клад тот взять, я думаю, ты гож.
Те вещи мне! Ты золото возьмёшь!»
Я отвечал: «Добро! Не возражаю!
Зачем мне круг какой-то, перстень, нож!»
14
Уселись мы вдвоём на спину мула,
И вот дорога в горы повернула.
И оказалось, взял Абд-ас-Самад
В дорогу разговоры и цыплят.
Душа моя в дороге отдохнула,
И я готов был понырять за клад.
15
Как следовало из его рассказа,
Абд-ас-Самад был родом из Микнаса.
Он был богат, имел большой дворец.
Разгадкам тайн учил его отец.
Он не терпел ни рабства, ни приказа
И не хотел царям служить, гордец!
16
Вблизи тех мест кружил нас гуль11 проклятый.
Но, наконец, порядочно измяты,
Мы у реки поставили шатёр.
Затем пред ним уселись на ковёр
И целый день, волнением объяты,
Рассматривали склоны ближних гор.
17
Я кратко рассказал Абд-ас-Самаду
Про жизнь свою, как другу или брату.
Затем мне объяснил Абд-ас-Самад,
Как брать согласно книге тайный клад.
И то казалось мне что нет труда тут,
То я, страшась, и злату был не рад!
18
Сказал он мне: «Ты видишь эти горы?
Пещеры в них цепочками как норы.
А в самой дальней клад тот золотой.
Но вход в пещеры только под водой.
Глубины вод надёжные запоры:
Поля надежд взять клад цвели тщетой.
19
Плыть под водой к пещерам путь немалый.
Но знаю я, ты водолаз бывалый.
Тебя ведь не страшат глубины вод.
Нырнув поглубже, ты увидишь грот.
Плыви в него там ход, ведущий в скалы,
И выведет в пещеры этот ход.
20
Но, вынырнув, ты сделаешь полдела.
В дальнейшем дух крепи и действуй смело:
Там призраки пришельцев в гротах ждут,
Появятся, окружат, нападут.
Но знай, они без духа и без тела,
Наскочут, нападут и пропадут!»
21
Не обсуждая призраков природу,
Я лёг поспать, а утром прыгнул в воду.
Я грот нашёл, затем подземный ход,
И вот уже в пещеры поворот.
Вдруг там (чего не видывал я сроду!)
Мне призрак в тьме кромешной скалит рот!
22
Я, глядя на неяркое свеченье,
Остолбенел, но только на мгновенье.
Затем шагнул, и вдруг навстречу мне
С копьём тяжёлым всадник на коне!
Но я прошёл вперёд, борясь с волненьем,
И всадник засветился на стене!
23
А в следующей сумрачной пещере
Навстречу мне, оскалив пасти, звери.
А на полу скелеты, кости, прах!
Но я иду вперёд, припрятав страх.
И вдруг всё то, чему забыл и верить
Я в этих заколдованных горах:
24
В пещере полутёмной, сыроватой
Блестело в кучу сваленное злато.
А рядом свёрток маленький лежал.
В себе он, оказалось, содержал
Предметы снов и грёз Абд-ас-Самада:
Круг небосвода, перстень и кинжал!
25
Я взял на радость друга те предметы.
(Минуют пусть его напасти-беды!)
Себе, чтоб не сердить судьбину-рок,
Я злата взял на жизни краткий срок.
И выплыл я. И мы вели беседы
Про честь, богатство, бедность, и порок.
26
Мой друг, как человек особой меты,
Смотреть стал в круг-трубу на все предметы.
«Теперь узнаю я, сказал он мне,
Что есть внутри нас, и что есть во вне.
Хочу растолковать я все приметы
И явной жизни, и картин во сне!»
27
А я сказал: «Мне б сердцем внять жизнь эту,
Не ровня я учёному аскету.
Я обойти желаю белый свет,
Чтобы узнать, есть счастье или нет.
Хочу я, меж людей бродя по свету,
Найти на это правильный ответ!»
28
Скрываясь от разбойничьего глаза,
Мы вскоре оказались у Микнаса.
Меня к себе позвал Абд-ас-Самад:
«Живи здесь, то мне будет не в наклад!»
Ко мне же мысль пристала как зараза,
Всё думал я, куда девать свой клад?
29
И золота увесистая груда
Со мною сотворила просто чудо:
Купцом я стал! Я принял важный сан!
Готовлю я товар для дальних стран!
Купив товаров, мула и верблюда,
Составил я с купцами караван.
30
Мы двигались два дня. И порт уж скоро.
Но вдруг на караван напала свора
Перерезающих дороги и пути.
И каждый захотел себя спасти.
В стремленьи к жизни мул мне был опора,
И ноги удалось мне унести!
Рассказ о Зейн-аль-Мавасиф
Рассказ о Зейн-аль-Мавасиф
VII, 289297
Бродил я раз по одному из городов
И вышел к дому из купеческих домов.
Там пела женщина, и слов-стенаний звуки
Из сердца будто шли, вобрав влюблённых муки:
Дует ветер благовонный
С мест, где след её мгновенный.
Этот ветер, этот воздух
Для больного исцеленье.
Не спеши ты, ветер, мимо,
Между нами покружи.
Разузнай все тайны милой,
Буду ль счастлив я, скажи!
Я заглянул за ворота из сталь-листов
И сад увидел из прекраснейших садов,
А в глубине его, ещё доступной глазу,
Заметил полог злата блеск по чернь-атласу.
За этим пологом, где кто-то пел-страдал,
Я вскоре нескольких невольниц увидал.
А между ними то Создателя песнь песней!
Стояла девушка всех девушек прелестней.
Подобна пламенно светящейся луне,
То сказка в сказке, сон мечты, мечта во сне!
Глаза черны, блестят нарочитой угрозой,
Уста влекут к себе чудесной нежной розой,
Рот, раскрывая с лёгкой дрожью губ коралл,
Жемчужным блеском убивал, пронзал, карал!
Она мне в душу блеском чар запала сразу,
А соразмерностью похитила мой разум.
Я не заметил, как приблизился я к ней.
(Господь решает, как нам быть, ему видней!)
Мне стало жарко вдруг, все члены тела скисли,
А сердце билось в грудь, лишая смысла мысли.
С трудом я вымолвил, промямлив: «Мир, Привет»
Но не расслышал, что сказали мне в ответ.
Она же, стройная, покачиваясь, встала
И, удивлённая, негромко пророптала:
«О человек, где взял ты смелость к нам войти?
Чужому к девушкам заказаны пути!
Оставь мой сад (ах, эти глупые мужчины!),
Ты можешь девушку ославить без причины».
«О госпожа, ответил твёрдо я, как мог,
Из дальних стран я шёл, устал я от дорог,
Вдруг сад увидел, полный зелени дыханья,
Вознёю птиц, плодов, цветов благоуханья.
И я подумал, отдохнуть бы здесь часок!»
«Ну что ж, та девушка в ответ, часок не срок».
А голос пел-звучал, и стал я словно пьяный.
Очей краса, и нежность уст, и стройность стана
Меня смутили. От таких нежданных дел
Вдруг сердце сгинуло, а разум улетел.
Не находил я связи мыслей со словами,
И, чтоб прийти в себя, я занял ум стихами:
Блестит луна красою украшений
Среди холмов, цветов и дуновений,
Сиянье льёт сквозь тень густых ветвей,
Напевы льёт-поёт ей соловей.
И страсть в душе скрывается, томится,
Хмельно-смущённая красой луны-девицы.
Хозяйка сада всё смотрела мимо, вдаль
Стихи ей, кажется, усилили печаль.
Она сказала, будто я читал неплохо,
И взгляд её во мне оставил сотни вздохов.
Её ж дальнейшей речью не был я польщён:
«Не помышляй на близость с той, в кого влюблён!
Желанья страсти пресеки, то миг забвенный!
Не думай так, что будешь в мыслях неизменный.
Я настрадалась от любовных дел лихих,
Влюблённым всем беду несёт взор глаз моих!»
Не поняв всё, решил я действовать упорно,
Держаться твёрдо, терпеливо и покорно.
Как мне сказал один знакомый сердцеед:
«Нет ничего, кроме терпенья, против бед».
Она к тому же не гнала меня из сада,
Напротив, мне она была как будто рада.
Меж тем день кончился, уже всходила ночь.
Она сказала: «Хочешь есть?» Я был не прочь.
Стол появился очень скоро перед нами
Уже уставленный бараниной, птенцами
(Птенцами куриц, куропаток, голубей).
Когда поели и насытились мы с ней,
Нам принесли кувшин с водой для омовенья.
Меж тем уж ночь несла тревоги и томленья.
И нежно девушка сказала: «О Маруф,
Ты укрепил немного, видимо, свой дух.
Люблю за шахматной игрой я отдохнуть.
Скажи, ты смыслишь в той игре хоть что-нибудь?»
«Да, я в ней сведущ», я ответил. И тотчас
Стол специальный слуги вынесли для нас.
На нём стояли уж фигуры перед боем
На золотящимся разметкой ярком поле.
Жемчуг и яхонт крыли ту и эту рать.
И вот их цвет меня уж просят выбирать.
А я ответил: «О владычица красавиц!
Возьми ты красный цвет. Как ты, красой он славен.
А я возьму, коль ты не против, белый цвет».
«Согласна я. Но ход за мной!» она в ответ.
И вот рука её летит к фигурам поля,
Передвигаемым всегда в начале боя.
Взглянув на нежность белых пальцев той руки,
Заметил я: они как будто из муки,
Муки, замешенной для праздничного теста,
И, чтоб потрогать их, я встал невольно с места.
Она ж воскликнула: «Терпи и стойким будь!»
Но как терпеть, когда от вздохов сохнет грудь?
Бог создал девушку, изяществом раскрасив,
И имя ласковое дал Зейн-аль-Мавасиф.
Я отвечал ей так, под тяжкий вздох ли стон:
«Коль кто б терпел, тому я был бы удивлён!»
Вот так играли мы. Я гибнул в страстной думе.
И вдруг послышалось:
«Очнись, Маруф, шах умер!»
Ей было ясно, почему я сел на мель,
Ведь мне мешает с ней играть любовный хмель.
И говорит она: «Я буду, мой влюблённый,
Теперь играть лишь на заклад определённый».
А я в ответ: «Тебе лишь стоит намекать,
Твоим желаниям я буду потакать».
Она же молвила: «Дадим друг другу слово,
Что каждый может получить заклад другого».
А я ответил: «О красавица, я рад
Хоть что отдать. Скажи скорее про заклад!»
Она сказала мне: «Послушай со вниманьем
И после этого играй с большим стараньем:
За каждый раз, как сдашь ты белых рать,
С тебя я семь динаров буду брать.