И тут-то начался медовый месяц Счастливое время. Ярославщина. Если б не взорвался реактор, то съездили бы мы и к его бабушке Вере в Гомель. Собирались ведь подряд несколь- ко лет, пока не грянул Чернобыль. Витя писем писать не любил (как и звонить). Бабушке он отправлял телеграммы с почтамта и деньги переводами она все реже и реже отвечала на его телеграммы. И он потом сказал: раз не пишет, значит нет ее уже, наверное. Ей ведь было 90 лет. До сих пор помню огромные, могутные старые монастыри, большие круглые зеленые купола храмов Ярославщины, улочки с деревянными домами и сроду нестриженными деревьями, керамические плитки с лубочными цветами и зверями на стенах одноэтажных каменных домов 1719-го века и широкую Волгу. Заснеженные невысокие перевалы гор-горок с густоросшими зелеными елками, через которые скакал наш «пазик», маленький рейсовый автобусик, в нем сидели лишь мы да водитель.
Между великими русскими городами Ярославлем и Великим Новгородом расстояния очень короткие. Витя, наверное, очень любил Ярославщину. Не меньше, чем Урал. И всегда с радостью туда возвращался: там у него было много друзей художников, реставраторов, музейных работников. И его встречали хлебом-солью. Помню, приехали мы под вечер в Борисоглебск, вышли из автобуса. Он сказал: идем, здесь нам будут рады, и мы зашли в какое-то местное кафе, везде с резьбой по дереву в интерьере. И весь персонал, все женщины, работающие в этом кафе, выстроились перед нами в шеренгу и поклонились в пояс. Вите поклонились, а директриса хлеб соль поднесла. Чем наповал меня сразила. «Я строил это кафе», пояснил Витя. В Борисоглебске его знала семья Рычковых, а в Угличе художники, мы гостили у одного из них, Лени Цыкарева, а в Ростове Великом нас водил по реставрируемому собору художник с Урала Вася Казачук, мы на леса забирались высота!!! И в музее-заповеднике в Ярославле его знали научные сотрудники и организовали нам отличную экскурсию, несмотря на выходной день.
Там я впервые увидела древнерусские шедевры иконописи: иконы кисти Рублева и Дионисия. (На Ярославщине Витя строил и реставрировал дома или поднимал их с фундамента и переносил на новое место.) И в Москве его всегда ждали, мы навещали его друзей семьи три. Побывали в музее Андрея Рублева и в Музее народов Востока. В столице нам денег навалили, и назад мы ехали уже по билетам, как положено. В самом конце этого же года, 1984-го, я родила сына Прохора
Шуба
В честь рождения сына Витя решил купить мне шубу. Шубы-то не было у меня дельной. Никакой не было. Он взял в подмогу мою маманю и пошел в магазин в комиссионку на улице Комсомольской. И когда они вернулись домой с искусственной пятнистой рыжеватой (под рысь) шубой с дерматиновой полоской черного цвета под пуговицами, далеко не новой, я начала реветь. И рыдала, не останавливаясь, полдня. Вот, думаю, заработала! Хоть бы не было этой черной полосы дерматина по центру! Хоть бы не было вообще этой шубы.
Потом, успокоившись, я носила ее долго шесть лет, и некоторые добрые женщины даже говорили, что она мне идет. Но с пьедестала она меня сбросила, иллюзии жахнула. Шуба.
Так в первый раз пошатнулась вера моя в институт брака. Брак значит счастье и удача во всем, думала я, поэтому с радостью удрала из дома в Витины объятия. Я считала: выйдешь замуж и будет счастье, ан нет. Была старая коммуналка с пьяницами, бессонные ночи, безденежье, болезни, хождения по больницам, ночные ожидания мужа, переутомление, несвобода домостроевская, отсутствие возможности работать по специальности, никому не нужный мой училищный диплом молодого специалиста и т. д.
Роддом
Художник Михаил Сажаев, который жил по соседству с нами и каждый вечер перед спортивной пробежкой (иль после точно не помню) по улице Голощекина, в любой день недели и любую погоду, засиживался до часу ночи у нас, бедных несчастных молодоженов, которые не могли даже ночью остаться вдвоем, подарил семье картину в честь рождени сына (я была уверена, что будет сын, очень хотелось мальчика, хотя в женской консультации мне врачи твердили девочка). В итоге получился мальчик Прохор. И вот на картине Сажаева летит бык по закатному небу с реактивным следом из-под хвоста; колодец с ведром на веревке. Храм вдали Очень хорошая картина. Не знаю, где она сейчас. Была у Вити. На обороте написано слово «Прохор» и стоит подпись: Сажаев. Сажаев, вообще, очень хороший, добрый и образованный человек. Он тогда, в 80-е годы, помимо рисования и работы оформителем в «ДК Урал» еще шапки шил военные, типа канадских Air Forces (мы их с Витей продавали когда были в Москве, и немного кормились этим, а одна у меня до сих пор сохранилась ее мне спецом пошили). Так вот, Сажаев нарисовал быка, потому что думал, что я родить должна после Нового года в год Быка. Но нет, Прохор до срока не досидел на месте две недели, воды отошли и меня увезли на скорой помощи в 24-ю больницу на Вторчермет.
С его именем были просто чудеса. Первенца на Руси всегда называют по слову матери, и я хотела назвать сына Гришей. Просто так. Красиво. Проснувшись после ночных родов от чувства голода в 12 часов дня, я вдруг поняла что на завтрак меня не зовут. И на обед меня не позвали, чихать им на меня было, потому что я была одна в палате, забыли про меня. Мучилась так часа два. Ребенка забрали, не несут, еду тоже не несут. Что делать? И вдруг появляется Витя с огромным мешком продуктов за окном, мое спасение. Сначала принесли мешок с едой, затем ребенка. Почти одновременно. И я показала Вите, в замерзшее окно, маленький розовый кулечек с младенцем. С черным панковским хаером на голове и ярко-синими васильковыми глазами. Глаза позднее стали фиолетовыми, а потом карими. Что и имеем. Now. А Витя мне написал записку: «Береги Проху». Я не поняла: какого Проху? кого беречь? где он видел Проху? Оказывается, Витя в честь святого Прохора решил назвать своего сына именно так, в пару старшему брату Илье (была в доме у нас икона «Святой Прохор и Cвятой Илья»).
Но я не соглашалась на Проху, предлагала варианты Глеб и Миша, и полтора месяца называла сына мальчик. В конце концов вроде бы остановились на имени Глеб и в 40-градусный мороз поехали в Кировский ЗАГС (мать моя осталась на часок посидеть с младенцем). Но в трамвае Витя мне заявил: регистрируем Прохором и не иначе! И я пошла на это, так мы и записали парня. (Сын решил в 16 лет поменять имя, но замену по словарю выбирал себе довольно странную то Нил, то Кузьма. И я сказала: да оставайся ты лучше Прохором!) А в тот день, обжигающе студеный, нам нужно было срочно документы оформить, чтобы декретные получить деньги-то нужны были, хоть Витя и пошел на молокозавод художником работать! Потом он в институт туризма устроился (отдельная песня), затем в МИЕ и создал музей в Башне.
Но я не соглашалась на Проху, предлагала варианты Глеб и Миша, и полтора месяца называла сына мальчик. В конце концов вроде бы остановились на имени Глеб и в 40-градусный мороз поехали в Кировский ЗАГС (мать моя осталась на часок посидеть с младенцем). Но в трамвае Витя мне заявил: регистрируем Прохором и не иначе! И я пошла на это, так мы и записали парня. (Сын решил в 16 лет поменять имя, но замену по словарю выбирал себе довольно странную то Нил, то Кузьма. И я сказала: да оставайся ты лучше Прохором!) А в тот день, обжигающе студеный, нам нужно было срочно документы оформить, чтобы декретные получить деньги-то нужны были, хоть Витя и пошел на молокозавод художником работать! Потом он в институт туризма устроился (отдельная песня), затем в МИЕ и создал музей в Башне.
В роддоме я познакомилась с цыганкой (имя не помню), она родила шестого ребенка мальчика. Мы с ней в одной палате лежали потом-то рожениц туда набили много. Цыганка эта сбежала из больницы к своим детям почти сразу, через день, а я стала кормить грудью ее новорожденного сына, потому что у меня было много молока. А у парня был зуб, родился с зубом, кусался он страшно, чуть сосок не отгрыз. Этот цыганенок молочный брат Проши.
Потом, дней через пять где-то, приехала, громко пиликая, кавалькада из «Волг», такси, и мать-цыганка забрала своего ребенка, осыпав меня дарами мандаринами. «Цыгане своих детей никогда не бросают», с уважением сказал наш врач, глядя в окно. Это было начало января 1985 года. Новый год я встретила в больнице. Выписали нас в 10-х числах января Витя приехал за мной.
Пока я лежала в роддоме, Витя сделал ремонт во всей своей трехкомнатной коммуналке. И когда я вернулась домой (а ехали мы с ним из роддома на трамвае два часа с пересадками такси не брали) пахло свежей краской, и медсестры нас корили, советовали мокрой тряпочкой ежедневно все покрашенное обтирать. Потом он своими руками поставил ванну. До этого, покуривая и посмеиваясь, шесть месяцев стирал пеленки и подгузники в единственной коммунальной раковине на кухне. Там и ноги мыли. (Только покойник не ссит в рукомойник поговорка тоже оттуда, с Ирбитской.) С тех пор вплоть до порушения дома никто в квартире ремонт больше никогда не делал. Витя, наверное, ждал переезда. Другие же соседи пили или еще что. (Пили. Больше ничего. «Везло» ему на алкашей.) И детей в той квартире после не рождалось, Прохор у Вити пошел последним.
Зачем-то Витя сам регулярно слухи раздувал всеми силами, что у него много детей (думаю, от «пушкинского» легкомыслия в голове, ему все было нипочем).
А сейчас у Вити уже две внучки с сентября 2004 года он дедушка.
Неля и Витя. Свадебная история
Прибегает как-то раз ко мне домой Махотин и говорит: нам надо пожениться. А не жили мы к тому времени вместе уж лет 5, а может, 4 года. Не помню сколько, но много.
У меня и смех, и возмущение вперемешку. Я ему: «Где ты раньше был, целовался с кем? Паровоз ушел! Дорога ложка к обеду! Рыбка плывет назад не отдает». И т. д. Насмехаюсь, в общем, над ним грубо. Он так же быстро исчезает, ни слова не говоря в ответ.
И через короткое время женится на девушке редкой красоты, Нелли В., которая и по росту его повыше на голову, и годами помладше лет на 19. Жену свою потом он почему-то звал Бабой Нелей может, для того, чтобы скрасить разницу в возрасте?
Девушка учится в университете на культуролога и защищает диплом по невьянской иконе. А я удивляюсь: что она в нем нашла? Дивлюсь жизни, как, например, художник Гена Шаройкин, который вопиет вместе художникамиоднокашниками Сашей Беляевым и Леней Барановым: как же такая красивая девушка умудрилась пройти мимо?
А свадьба пела и плясала следующим образом.
Мы с Витей летом в июне пришли на защиту дипломов Свердловского художественного училища, в мою альма матер, была у нас такая недлинная по времени с ним традиция: ходить на защиту дипломов. Потому что интересно на работы посмотреть и послушать как же выпускники защищаются, отвечая на любые вопросы из зала. Все, что связано с художниками, всегда очень интересно!
Вот перерыв на час объявляют, мы выходим в коридор покурить, и Витька говорит мне, что ему надо съездить на 1520 минут в одно место: «Давай тоже поехали со мной».