Ты волен сам принимать решения, милый Жорж. Но надеюсь, ты поделишься со мной и назовёшь имя своей избранницы?
Сообщу, как только решу, кто она будет!
Вот как! Высокий лоб барона рассекла задумчивая складка. Не так он представлял жизнь со своим мальчиком, но очень уж привязался к нему и привык потакать капризам любимца. Кто тебя так расстроил, дорогой?
Мадам возомнила, что может пренебречь мной! Она предпочла мне своего уродливого мужа-коротышку, который не в силах дать ей достойное содержание, но считает возможным делать её беременной каждый год! Отец, невыносимо думать, что она никогда не будет принадлежать мне!
Жорж бросился в кровать, зарыдав так отчаянно, что остановил строгую отповедь, уже готовую сорваться с губ Геккерна.
Я не думал, что всё так серьёзно. Но позволь, мой милый, ещё недавно ты был влюблён в дочь графа Строганова мадам Полетику!
Дантес оторвал мокрое лицо от подушки:
Я, может, и сейчас люблю её, но вовсе не так, как Натали. Идалия сама толкнула меня к мадам Пушкиной. А она она, барон, разбудила во мне огонь, и я или сгорю в нём, или
Или женитесь, поспешил докончить Геккерн.
Он не хотел и слышать слов о самоубийстве, которые, возможно, хотел произнести возлюбленный сын его. Молодые люди так часто бросаются беспечными клятвами, желают расстаться с жизнью из-за малейшей преграды. А между тем барон, наблюдавший в эти месяцы за отношениями Жоржа с Натали, был уверен, что красавица отвергла его сына лишь из кокетства. Она влюблена не менее самого Жоржа и стоит только немного подыграть, и сын получит желаемое. А вот женитьба это серьёзно, для брака нужно подобрать блестящую партию, девушку из влиятельного семейства, чтобы карьера мальчика в России складывалась удачно.
На следующий день в свете заговорили о планах молодого барона Геккерна жениться, и не одно девичье сердечко встрепенулось радостно. Уже 24 октября прелестная княжна Мария Барятинская записала в своём дневнике: «И maman узнала через Трубецкого, что его отвергла госпожа Пушкина. Может быть, поэтому он и хочет жениться. С досады! Я поблагодарю его, если он осмелится мне это предложить»
Пожалуй, не только нежная мечтательница Мария, девушка с чудесными золотистыми косами, трижды обвивавшими её очаровательную головку, была готова стать женой красавца-француза, несмотря на его видимую одержимость Натали. В доме самих Пушкиных исходила ревностью Катрин, в один из вечеров она решилась на отчаянный шаг и отправила записку Дантесу: «Вы просили доказательств моей любви, я готова их дать!»
Записка пала на благодатное поле, уязвлённый Жорж зацепился за возможность досадить и отомстить жестокой возлюбленной, он снял квартиру и назначил тайное свидание Катрин Гончаровой. Ему было совсем не трудно добиться от перезрелой девицы того, что он желал получать от её прекрасной сестры. Ещё один узел завязался в запутанной истории.
Жорж перестал бывать на вечерах, где появлялись Пушкины, опасаясь новых унижений. Но его отец не видел для себя препятствий, он находил возможность появляться около Натали в редкие минуты её одиночества, чтобы нашептать о бедном, несчастном влюблённом, запершем себя в доме и безмерно страдавшем. «Если бы вы могли облегчить мучения Жоржа», нашёптывал сластолюбивый старик. Натали в замешательстве бежала прочь, считая барона за сумасшедшего и скрывая его пошлые уговоры от всех. А Дантес, лишённый возможности продолжать прежние отношения с очаровавшей его женщиной, слал письма, то полные любви, то горьких упрёков, то страстных признаний. Наталья Николаевна не отвечала, но письма хранила. В них она находила признание своей красоты, женственности и обаяния, письма возносили её на алтарь чувств неистовых, казавшихся искренними и жертвенными. И в этих письмах, как ни странно, таилось подтверждение её невиновности, доказательство, что ни одним действием или словом она не уронила свою честь. Если б Жорж Дантес узнал об этом, едва ли бы он удовлетворился такой малостью. Интимные шалости со старшей Гончаровой не смогли в полной мере насытить страсть молодого барона. Мучимый противоречивыми чувствами, он кинулся к Идалике.
Мадам Полетика с удивлением выслушала сумбурную исповедь мужчины, которого считала лишь своей добычей. Как случилось, что Жорж влюбился в эту холодную куклу? Она ошиблась, считая Натали глупой и неумелой в делах флирта и любви, кузина сделала блестящий ход: отвергая Дантеса, она воспламенила его!
Ах, Жорж! Идалия отняла руки, которые поручик прижимал к своей груди, умоляя её помочь и что-нибудь придумать. Если бы вы знали, как разочаруетесь в своей страсти. Мадам Пушкина в постели вовсе не так хороша, понравилось бы вам обнимать статую Микеланджело?
Зачем вы отговариваете меня, вместо того, чтобы помочь?!
Полетика пожала плечами:
Не верите? Но об этом даже её муж писал:
Ты предаешься мне нежна без упоенья,
Стыдливо-холодна, восторгу моему
Едва ответствуешь, не внемлешь ничему
И оживляешься потом всё боле, боле
И делишь наконец мой пламень
поневоле!
Каково?! Неужели, такая женщина может вызывать в вас страсть? Очнитесь, Жорж!
Это говорит о никчёмности её мужа! Да, он ей просто противен!
Идалия резко встала, подавив вспыхнувший гнев, холодно произнесла:
Хорошо, месье барон, я вам помогу. Возможно, тогда ваше ослепление пройдёт. Немного подумав, она добавила: Приходите ко мне завтра, я укажу запиской, в каком часу. Устрою вам свидание с вашей недотрогой. А там уж как бог распорядится.
В понедельник, 2 ноября, сам дьявол распорядился подыграть «Мадам Интриге». Вызванная настойчивой запиской родственницы для важного, но тайного разговора Наталья Николаевна приехала в дом Полетики. Хозяйка её не встречала, и когда удивлённая Пушкина прошла в гостиную, то оказалась в объятьях Дантеса. Очнувшись от минутного шока, она вырвалась и бросилась к выходу. Но напрасно Натали старалась ускользнуть от обезумевшего мужчины, пытавшегося силой сорвать поцелуй с её губ.
Вы сошли с ума, месье!
Поручик схватил её за руки и лихорадочно заговорил:
Да, я брежу! Я не живу все эти дни, думаю только о вас, хочу забыть и не могу! Хотел жениться, разве вы не слышали об этом моём шаге?
Делайте что хотите, Жорж! Хотите жениться женитесь!
О, нет! Я надеялся вызвать вашу ревность, невозможно было ошибиться, ведь вы смотрели на меня влюблёнными глазами. Это ваш муж, несносный ревнивец заставил вас отказаться от меня. Но я не откажусь, мы можем быть счастливы, только станьте моей! Нам никто не помешает.
Делайте что хотите, Жорж! Хотите жениться женитесь!
О, нет! Я надеялся вызвать вашу ревность, невозможно было ошибиться, ведь вы смотрели на меня влюблёнными глазами. Это ваш муж, несносный ревнивец заставил вас отказаться от меня. Но я не откажусь, мы можем быть счастливы, только станьте моей! Нам никто не помешает.
Пойдите прочь! Натали оттолкнула мужчину, но прежде чем распахнула дверь, увидела выхваченный им пистолет.
Хотите стать причиной моей смерти, тогда идите! Бегите, но не закрывайте уши, пусть звук выстрела поведает, что меня больше нет.
Она замерла в дверях в замешательстве.
Ведь я не безразличен вам, вы не захотите моей смерти.
Он шагнул к ней, почти уверенный в победе, как послышались голоса, и распахнулись двери с детской половины. В залу вбежала хорошенькая девочка в кукольных локонах дочь Идалии, следом вошла её гувернантка. Дантес поспешно спрятал пистолет, а Натали кинулась бежать. Слёзы полились из её глаз. Заплаканная, она взошла и, сев в коляску, махнула извозчику:
Поезжай-ка, голубчик, на Моховую, в дом Быченской.
В доме Быченской жили Вяземские, и Наталья Николаевна, понимая, что попала в скверную историю, поспешила к Вере Фёдоровне. Княгиня Вяземская всегда относилась к ней по-матерински, к тому же вместе с мужем Петром Фёдоровичем она находилась в близкой дружбе с их семейством. Эта голубоглазая женщина с тонкими чертами и вытянутым лицом умела быть доброй и строгой одновременно, к тому же никто не мог обвинить её в болтливости. Интуитивно Натали потянулась к ней за советом, и, когда, захлёбываясь словами, напуганная, пересказала Вере Фёдоровне подробности встречи с Дантесом, поняла, что пришла по адресу. Вяземская усадила её в кресло, велела прислуге принести чаю и решительно заявила:
Забудь обо всём! И мужу не смей говорить!
Как же, пробормотала Наталья Николаевна, теребя кружевной платочек, я привыкла ничего не скрывать от Александра Сергеевича.
А это скрой! ещё строже произнесла Вера Фёдоровна. Ты ему не оставишь выбора, придётся вызывать Дантеса на дуэль.
Только не это, побледнела Натали.
Так что пожалей обоих! без лишних церемоний подытожила их разговор княгиня. И добавила: А молодому барону я от дома откажу. Пусть не появляется и тебя не смущает. Мне ваши пантомимы давно не нравились, а так будет всем спокойней.
Натали послушалась мудрого совета и вернулась домой присмиревшей и неразговорчивой. Сослалась на головную боль и легла спать пораньше. И назавтра вела себя тихо, отказавшись от вечернего раута и оставшись с детьми. Она молила Бога, чтобы всё обошлось и забылось. Не обошлось! В среду, 4 ноября, Пушкин получил письмо-пасквиль на французском языке, гнусное содержание которого могло привести в бешенство даже самого смирного человека. А Александр Сергеевич таким не являлся.
«Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством достопочтенного великого магистра ордена, его превосходительства Д. Л. Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Пушкина коадъютором великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь граф И. Борх».
Без особых разъяснений в пасквиле, оскорбительном по своей сути, читались намёки вполне понятные всем, кто вращался в высшем свете. Упомянутый Нарышкин являлся мужем постоянной любовницы Александра I, которому государь щедро платил за интимные услуги. Намёк был слишком явным на должность камер-юнкера, ссуды и звание «историографа», якобы полученные посредством Натали. В последний год ревность Пушкина в отношении царя Николая несколько угасла. Государь и в самом деле лишь любовался и восхищался первой красавицей Петербурга, не позволяя себе неприличных вольностей. Поэту казалось, что жену вполне устраивало такое положение вещей, если устраивало! Что такого она могла предпринять в эти дни, что дала повод для мерзости, лежавшей сейчас перед ним на письменном столе, словно свернувшаяся в кольца змея?