Но еще более невероятным виделся сам способ убийства, мысль о том, что кто-то смог расправиться с ним столь зверски. Для этого требовалась чудовищная сила. Поистине сила сумасшедшего. Одержимого убийством маньяка.
Маньяк! Мне припомнилось выражение лица Ленца, когда он сказал: «В данный момент в моей лечебнице находится человек, которому у нас уже не место». Ленц, вероятно, считал убийство делом рук умалишенного. А вот мои инстинкты подсказывали, что все обстояло вовсе не так. Происшедшее виделось мне намеренной симуляцией действий сумасшедшего, преступлением, которое совершил абсолютно нормальный человек. Что было еще страшнее.
Я с облегчением воспринял новое появление мисс Браш, которая предложила мне встать с постели.
Направляясь в библиотеку, я надеялся застать там Геддеса, чтобы успокоиться за партией на бильярде. Но его там не оказалось. Комната была пуста, если не считать Штрубеля, сидевшего в кожаном кресле и смотревшего прямо перед собой с выражением неописуемой грусти на чувственном лице.
Когда я вошел, знаменитый дирижер поднял взгляд и улыбнулся. Меня это удивило, потому что прежде он никогда не обращал на таких, как я, ни малейшего внимания. Я приблизился, а он тихо сказал:
В каком же трагическом мире мы живем, мистер Дулут. Причем не всегда понимаем, что страдаем в нем не мы одни. Я хотел попросить его подробнее пояснить смысл этих слов, но он остановил меня, подняв красиво очерченную руку. Когда прошлой ночью я лежал в темноте, мною овладела глубокая печаль. Я звонком вызвал миссис Фогарти. Она пришла, и я сразу заметил, что она плакала. А ведь я никогда прежде не задумывался об этом. Даже в голову не приходило, что простая медсестра может переживать ту же грусть, которая так хорошо знакома мне.
Внезапно его слова вызвали у меня живейший интерес. Было странно представить себе сиделку с вечно суровым лицом плачущей. Странно и удивительно.
Прошлой ночью она никак не могла знать, что произойдет с ее мужем. Неужели она, как и многие из нас, тоже слышала тот пророческий голос? Я надеялся услышать продолжение рассказа Штрубеля, но в этот момент вошла мисс Браш и сообщила, что меня снова хотят видеть в кабинете доктора Ленца.
Мисс Браш сама взялась проводить меня к нему. Пока она бодро шагала рядом со мной, я не без любопытства всматривался в нее. Она выглядела вполне жизнерадостной, но я подозревал за этим лишь позу, такую же искусственную, как и румянец на ее щеках. Я прямо спросил, смутила ли ее сцена, которую закатил накануне Фенвик. На ее губах немедленно заиграла штампованная профессиональная улыбка.
Мы всегда готовы к подобным ситуациям, мистер Дулут. Поначалу доктор Ленц решил, что будет лучше на время перевести меня в женское отделение. Но в итоге все оставили как есть.
О Фогарти мы вообще не упоминали.
Она рассталась со мной у дверей кабинета доктора Ленца. Сам он сидел за своим рабочим столом с угрюмым выражением на бородатом лице. Здесь же присутствовали Морено и доктор Стивенс. Двое мужчин в штатских костюмах стояли, прислонившись к стене, а на том месте, которое обычно предназначалось для пациентов, расположился солидный персонаж, представленный мне Ленцем как капитан Грин из отдела по расследованию убийств.
Впрочем, на меня никто больше не обращал особого внимания. Ленц сам кратко рассказал, как я обнаружил труп, а потом продолжил рассуждения, явно прерванные моим появлением:
Как я уже начал вам объяснять, капитан, мне необходимо кое о чем вас предупредить, прежде чем вы приступите к расследованию непосредственно в стенах лечебницы. Как гражданин своей страны я наделен обязанностями перед государством, которые заключаются в том, чтобы содействовать свершению справедливости. Но как на психиатре на мне лежит даже более важная ответственность, и я говорю об ответственности перед пациентами. Их душевное здоровье целиком в моих руках. Я отвечаю за каждого из них и потому вынужден категорически запретить любые перекрестные допросы. Грин скривился в ухмылке. Любое подобное потрясение, продолжал Ленц, может нанести непоправимый вред. Разумеется, доктор Морено и другие сотрудники сделают все от них зависящее с максимальным тактом, но я не могу допустить никакого более прямого вмешательства с вашей стороны.
Грин чуть заметно кивнул, а потом бросил на меня подозрительный взгляд. Как я полагаю, он принял меня за одного из тех чрезвычайно чувствительных пациентов, о которых шла речь.
Ленц, по всей видимости, уловил смысл его взгляда. С небрежной улыбкой он заверил полицейского, что я несколько отличаюсь от остальных пациентов и, вероятно, смогу быть полезен.
С мистером Дулутом вы можете быть вполне откровенны, капитан.
Из последовавшего затем разговора между капитаном и Ленцем мне стало ясно, что Фогарти был мертв уже три или четыре часа к моменту, когда я обнаружил его тело. В последний раз санитара видели живым вчера. Он покинул зал, посчитав свою рабочую смену законченной. Как выяснилось, миссис Фогарти и Уоррен уже подверглись допросу. Они не смогли сообщить ничего существенного, но полностью отчитались в том, где и в какое время каждый из них находился в течение минувшей ночи.
Пока Ленц и капитан обменивались вопросами и ответами, Морено хранил хладнокровное молчание. Но под конец не выдержал, склонился вперед в своем кресле и несколько раздраженно сказал:
А вы не считаете вполне возможным, что мы имеем дело с обыкновенным несчастным случаем? В конце концов, остается совершенно непонятным, кто мог желать смерти Фогарти. Быть может, виной всему, например, розыгрыш, имевший столь печальные последствия?
Если это был розыгрыш, язвительно заметил Грин, то у кого-то в вашем заведении весьма своеобразное чувство юмора. Для несчастного случая обстоятельства выглядят чересчур странно. А вот если это преднамеренное убийство, то, признаюсь, оно из числа наиболее хитроумных, с которыми мне доводилось иметь дело.
Присутствующий здесь доктор Стивенс высказал мнение, что нет никакой возможности точно определить, когда именно на убитого надели смирительную рубашку. Это могло быть сделано в любое время прошлой ночью, а тот, кто совершил убийство, сумел обеспечить себе стопроцентное алиби.
И преступление совершено не просто умно, снова негромко подал голос доктор Стивенс. Это настолько жестокое убийство, какое только можно себе вообразить. Его обычно гладкое лицо побледнело, на нем проявились не столь заметные прежде морщины. Медицинский эксперт, как и я сам, пришли к выводу, что Фогарти, по всей видимости, оставался в сознании до самого конца. Таким образом он мог умирать в мучительной агонии в течение шести или даже семи часов. Кляп не позволял ему позвать кого-либо на помощь, а малейшая попытка освободиться от пут только туже стягивала петлю на шее. Именно постепенное натяжение жгута из полотенца в результате ослабления икроножных мышц и привело в итоге к смерти от удушения. Он опустил взгляд на свои руки. Мне остается только надеяться, что доктор Морено прав, и смерть стала следствием несчастного случая. Врачам хорошо известны инциденты с людьми, которые экспериментировали, сами себя связывая.
В самом деле? нетерпеливо вмешался Грин. Они что же, сами надевали на себя смирительные рубашки, а потом затягивали веревки на шее и на лодыжках одновременно? Подобные трюки никакому Гудини не под силу. Нет, сэр. Либо мы расследуем убийство, либо мне самому пора ложиться к вам на лечение.
Затем он резко повернулся ко мне и попросил подробно описать, каким образом я сделал свое открытие в кабинете физиотерапии. Пока я говорил, он не сводил с меня взгляда, исполненного подозрительности, словно ожидал, что в любой момент я могу перейти на невнятное бормотание, а потом по-обезьяньи вскарабкаться на портьеру. Когда же я закончил, он спросил:
Как относились к Фогарти другие пациенты? Он был им симпатичен?
Я сообщил ему, что бывший чемпион по борьбе пользовался симпатией среди всех нас, а, по слухам, был еще и дамским любимцем. Капитан потребовал подробностей, и мне пришлось поведать ему о желании покойного попасть в шоу-бизнес и о его гордости своей физической силой.
Вот в том-то и дело! почти в отчаянии воскликнул Грин. С человеком такого телосложения потребовалось бы шесть или семь обычных мужчин, чтобы впихнуть его в смирительную рубашку. А наш медицинский эксперт и доктор Стивенс в один голос утверждают, что на теле нет никаких следов насилия. Его кровь проверили в вашей же лаборатории, и тест показал отсутствие успокоительного. И я не понимаю, как с ним такое проделали, если только Он неожиданно прервался и пристально посмотрел на доктора Ленца. Все это представляется мне каким-то безумием, продолжил он затем, но вы можете полностью исключить возможность, что в вашем заведении завелся некто гораздо более опасный, чем вам кажется? Настоящий маньяк? Предполагается, что такие люди наделены сверхъестественной силой и получают неизъяснимое садистское удовольствие, наблюдая за муками и болью других.
Я с интересом наблюдал за Ленцем. Эта теория отлично вписывалась в его собственные недавние рассуждения о «подрывной деятельности». Но, к моему удивлению, его взгляд стал вдруг необычайно жестким. Садизм, холодно объяснил он, очень часто свойствен самым нормальным людям. Но немотивированное убийство предполагает развитие слабоумия в такой степени, какая не встречается ни у одного из пациентов данной лечебницы. Он был готов дать возможность любому государственному эксперту изучить состояние своих подопечных, но только не видел в этом никакой необходимости.
По той простой причине, продолжал он тем же холодным тоном, что ни один склонный к убийствам маньяк не смог бы совершить столь тщательно продуманного преступления. Когда маньяк убивает, он делает это в момент острого душевного и эмоционального расстройства. Ему не хватит терпения стянуть свою жертву смирительной рубашкой и столь мудреным образом связать ее. Даже если он обладает для этого необходимой физической силой и ему предоставляется удобный случай.
Но Грина, кажется, эти аргументы не убедили.
Пусть так. И все же мог ли один из ваших пациентов никем не замеченным проникнуть ночью в кабинет физиотерапии?
Вероятно, мог, ответил Ленц, поглаживая бороду сверху вниз. Я, видите ли, не верю в необходимость слишком жесткого режима и ограничений. Для того типа пациентов, которых я лечу, важна атмосфера, максимально приближенная к нормальной. Вот почему мне хочется сделать свое учреждение по мере возможности похожим на отель или своеобразный клуб. И если пациенты не создают особых проблем и не причиняют неприятностей персоналу, то пользуются достаточно большой степенью свободы.