Вы говорите об испытаниях, не упоминая их сути. Понять действительно сложно, улыбнулся я.
Еще сложнее понять, когда настоятелем одного из крупнейших храмов города назначается человек, который доселе не служил ни одной службы и был посвящен в сан накануне назначения, резко заметил Зубов.
Это вы о ком?
Зубов нервным движением руки стряхнул пепел с рясы, поморщился, словно только что разом проглотил лимон, и сказал:
О Ромочке. По-другому, извините уж, назвать его не могу.
Кто такой Ромочка? удивленно спросил я.
Роман Николаевич, тускло ответил священник. Фамилии его никто в епархии не знает. Церковный граф Монте-Кристо, его мать!
Батюшка, вы не могли бы все-таки говорить более ясно, а то я, как вы верно заметили, человек невоцерковленный елейным тоном произнес я.
Секретарь нашего владыки Гермогена, посмотрев мне в глаза, сказал Зубов.
В этот момент дверь за нами приоткрылась, и на пороге несмело показалась пожилая женщина в платочке. Ее лицо выражало явное желание что-то сказать, но она не решалась, поскольку отец Петр находился к ней спиной, а церковная субординация, видимо, не позволяла разговаривать с иереями в таком положении. Я тронул священника за локоть, и он резко обернулся. Увидев брутальный лик служителя культа, бабуся еще больше занервничала, губы ее задвигались, и она произнесла нечто нечленораздельное.
Ну Ну что еще? прикрикнул на нее Зубов.
Батюшка, к телефону вас, наконец проскрипела она.
Так бы и сказала, етишкина контора! с яростным вздохом махнул на нее рукой святой отец. А то стоит, мямлит, мямлит
И Зубов решительно прошел в дверной проем. Я устремился вслед за ним. По пути Зубов продолжил ворчать по поводу непонятливости и бестолковости старшего поколения, с которым ему приходится иметь дело на работе.
Стоит, мямлит, х изо рта вынуть не может
Последняя мысль его неожиданно развеселила, и он лукаво подмигнул мне. Я, чтобы польстить этому грубому мужлану, напялившему на себя рясу, улыбнулся. Сделав это, я мысленно вздохнул насчет тяжкой доли частного детектива, который ради добывания информации вынужден безропотно сносить всякие сомнительные шуточки.
Надо сказать, что, несмотря на свою атеистическую суть, к православной церкви я отношусь скорее положительно, чем отрицательно. Более того, я даже лично знаком с двумя священниками, которых очень уважаю. Правда, в последнее время их почему-то перевели из областного центра служить в район
Однако Петр Зубов почему-то вызывал у меня раздражение. Батюшка своей стремительной походкой зашел в комнату и поднял телефонную трубку.
Да Здравствуйте, Роман Николаевич, произнес он неожиданно ласковым и елейным тоном. Как здоровье ваше, как здоровье владыки?.. Заезжайте Много не могу. Зубов скосил взгляд в мою сторону. Чем бог послал Понимаю, понимаю Жду.
Положив трубку, Зубов тут же взорвался и отчаянно стал осенять себя крестным знамением:
Господи, да за что же наказание такое?! Куда ни кинь всюду они, прости, господи
Что случилось? спросил я.
Зубов несколько секунд помолчал, подозрительно на меня посматривая, и сказал:
Едет Ромочка наш, собирать подати, выслуживается Все храмы обескровил. Мне крышу стелить нечем, а ему нужно в Москву отрапортовать У нас Покровский собор никак не могут в порядок привести, у властей и спонсоров деньги трясут, а на реконструкцию храма Христа Спасителя вынь да положь Как же, стройка всероссийского значения!
Отец Петр разорялся так еще минут пять К концу его страстного монолога у меня сложилось впечатление, что церковью в нашей богоспасаемой области и городе заправляет фигура совершенно демоническая и служащая верой и правдой диаметрально противоположным силам
Спрячьтесь за ширму, быстро сказал отец Петр, напряженно глядя в окно. Услышите, сами все поймете.
Я тоже посмотрел в окно и увидел, что в церковном дворе остановилась черная «Волга», из которой вылез толстый мужчина в черной рясе и, бросив что-то на ходу шоферу, направился ко входу в служебное помещение.
Прячьтесь же скорее! сказал Зубов и буквально вытолкнул меня за ширму.
Через несколько секунд я услышал шум открываемой двери, тяжелую одышку вошедшего и вслед за этим звуки трех сочных поцелуев, которым позавидовали бы актеры мексиканских мыльных опер.
Ангел-хранитель!
Благослови!
Этими приветствиями обменялись приехавший секретарь епархиального управления Роман Николаевич и отец Петр.
Ох, как я запыхался, извините, пожалуйста, отец Петр! Сегодня такой напряженный день, весь день в хлопотах, ох, боже мой! манерной скороговоркой произнес гость.
Сочувствую вам, Роман Николаевич, ласково ответствовал Зубов с той интонацией, которую я слышал, когда он разговаривал по телефону.
Как дела у вас?
Вашими молитвами, Роман Николаевич.
Вот паскудники-то завелись! Не волнуйтесь, отец Петр, это все несерьезно, это все враги церкви.
Да я особо и не расстраиваюсь Из-за каких-то педерастов-маньяков, прости, господи, еще нервы себе трепать! патетически воскликнул Зубов.
В разговоре образовалась пауза, которая была заполнена громким сморканием Романа Николаевича. Прочистив нос, он продолжил.
Отец Петр, тон вошедшего стал более серьезным, а дыхание успокоилось. Господь приказывает нам возвеличить храм Его в столице нашей. Помочь надо делу великому
Снова воцарилась пауза, в течение которой за ширмой происходили какие-то напряженные движения.
Да нет здесь никого, Роман Николаевич! сказал Зубов.
Угу, удовлетворенно сказал секретарь епархии. А то показалось что-то С вас пять тысяч.
Побойтесь бога, Роман Николаевич! В интонации Зубова проскользнули заискивающие и в то же время протестующие нотки.
Побойтесь бога, Роман Николаевич! В интонации Зубова проскользнули заискивающие и в то же время протестующие нотки.
Отец Петр, с Троицкого и Покровского беру по десять. У вас третий храм в городе, я знаю вашу бухгалтерию
Больше трех не могу, решительно сказал Зубов.
Хорошо, сегодня три. К концу недели еще две. Владыка сказал, что надо постараться.
Владыка не хуже моего знает, что в моем храме много проблем. Сами ведь по миру ходим.
В России, отец Петр, от тюрьмы и сумы не зарекайся! воскликнул Роман Николаевич и после некоторой паузы добавил: Владыка очень недоволен произошедшим у вас, очень недоволен. Можно сказать, разгневан. Вы действительно не знаете, кто это сделал?
Это все дело рук нечистого, твердо сказал Зубов.
Верно, верно, тут же подхватил его интонацию собеседник. Но все же осквернили именно вашу квартиру! Не можем же мы допустить, чтобы такое происходило с уважаемыми иереями в городе! Такое безобразие!
Роман Николаевич снова, как и в момент своего появления, заговорил захлебывающейся, манерной скороговоркой.
Отец Петр, я разговаривал с владыкой о вашем радении за восстановление храмов епархии. И он согласился, что не использовать вашу кипучую энергию во благо будет просто преступлением. Вы знаете, что нам недавно передали храм в Ивановке. При Советской власти там была конюшня. Я был там на прошлой неделе такая мерзость запустения! Роман Николаевич зацокал языком. Все засрано и зассано, прости, господи! И кому как не вам преобразить эту мерзость в благолепный храм, куда потянутся прихожане!
Секретарь епархиального управления замолчал, ожидая, видимо, реакции собеседника. Тот же, в свою очередь, скорее всего, не ожидал подобного развития событий в разговоре и не нашелся что ответить.
Я понимаю, что не все сразу, продолжил Роман Николаевич. Приезжайте завтра на обед к нам, обговорим этот вопрос. И подумайте насчет двух тысяч до конца недели
Зубов вздохнул, и за ширмой раздались металлические звуки открываемого сейфа, которые затем сменил шелест купюр.
Ах, отец Петр, все правильно! с придыханием сказал секретарь. Великому делу служим
За ширмой снова раздались звуки троекратного поцелуя.
Ангел-хранитель!
Благослови, господи!..
Когда дверь за Романом Николаевичем закрылась, священник Петр Зубов снова обрел могучий крепкий бас.
Кому служим! бросил он, глядя в окно и слушая, как скрипнул снег под колесами отъезжающей черной «тридцать первой».
Я вышел из-за ширмы и спросил:
Это и есть граф Ромочка?
Да. Собственной персоной, ответил Зубов. Это чудо приехало к нам вместе с новым владыкой Гермогеном, он возглавляет епархию недавно, года еще нет. Раньше был настоятелем собора в курортном городе, и вот теперь прислан нам сюда во испытание. А этого, он кивнул в сторону исчезнувшего за углом здания автомобиля, владыка привез с собой.
Я так понял, что вас хотят послать служить в деревню? спросил я, чтобы сменить тему.
Да, хотят воспользоваться тем, что со мной произошло, чтобы отправить в такие е. ня, где и яйца-то на Пасху не выпросишь! гневно заявил Зубов. А сюда он уже подобрал кандидатуру из бывших семинаристов, ихнего пошиба Прости, господи!
И Зубов снова истово закрестился, глядя в угол на икону.
Правильно сказано в Писании, что многие будут приходить под именем Моим, правильно! яростно сказал святой отец. А вы не верьте!
Последнюю фразу он почти кричал.
А я и не верю! слегка насмешливо заявил я.
Меня начал раздражать этот громила в рясе, заискивающий перед церковным начальством и смелый на высказывания перед деревянными образами.
Надо же, месть за невинное дитя! не слыша меня, продолжал буйствовать настоятель. Чего выдумал
Отец Петр, вы же говорили, что у вас мало времени, снова попытался я его остановить. А вы мне так ничего и не сказали.
Что?.. Ах, да! Ничего вам не могу сказать, ничего не знаю. И к тому же ко мне сейчас должны прийти.
Зубов открыл дверь своей комнаты и вышел в церковное помещение. По всей видимости, таким образом мне давали понять, что разговор окончен.
Можно было констатировать, что моя беседа со священником была если не бесполезной, то по крайней мере малоплодотворной. К тому же я потерял много времени, и на улице уже смеркалось.
Я вслед за Зубовым прошел по церковному залу и завернул за угол, в коридор, который вел к выходу из церкви. И как только я оказался в этом коридоре, застыл как вкопанный. Прямо на меня шла и улыбалась какой-то виноватой улыбкой Лариса Крикунова. Я почувствовал, что мои губы расползаются в ответной улыбке и начал уже подыскивать подходящие слова для начала беседы. И тут же стал переиначивать свои планы: наверное, для начала ее надо куда-нибудь пригласить, например, выпить чашечку кофе в «Деликатесах» на проспекте, а потом война покажет