Однако фронт показал совсем другое. Лариса улыбалась не мне.
Здравствуй, грешница! пробасил Петр Зубов, раздвигая руки двумя большими черными крыльями навстречу Крикуновой.
Здравствуйте, батюшка! кокетливо стрельнув глазами, сказала Лариса.
Меня она, казалось, совсем не замечала. И только в уголках ее глаз я прочитал некий интерес по поводу моего присутствия в этот момент в этом месте. Мне же надо было срочно решать, что же делать. Стоять позади разговаривающей пары и слушать, о чем они говорят, было, по крайней мере, странно. И я, кивнув Ларисе, пошел к выходу. Зубов, находившийся ко мне спиной, не обратил внимания на чуть заметный ответный кивок Ларисы и стал о чем-то ее настойчиво расспрашивать.
Выйдя на улицу, я вынул из кармана сигареты и закурил, смешивая аромат «Соверена» с влажным, еще холодным, но уже дышащим оптимизмом весенним воздухом. Постояв так с минуту, я открыл дверь своих «Жигулей» и сел внутрь.
Я с грустью думал о том, что снова пришла весна, и снова бедный частный сыщик Мареев встречает ее в одиночестве. И мной овладело чувство безысходности, беззащитности перед надвигающейся старостью, бренностью любых усилий в насыщении своего жизненного пути вещами, которые приносят отраду лишь уму, а не душе. Я вспомнил движения пальцев Ларисы по моей спине, вспомнил ее маленькую изящную ножку в итальянских колготках, я с тихой грустью посмотрел вдаль, в ветровое стекло, и вдруг все романтические мысли покинули мою голову.
Более того, я почувствовал, что на ней зашевелились от ужаса волосы.
В огнях от фар проезжающей машины я снова увидел гроб. Он был приклеен к ветровому стеклу в том же самом месте, как и в первый раз. И на нем также были написаны какие-то буквы. «Наверняка, LUCIFER», устало подумал я. Ужас сменился безразличием и смертельной усталостью.
Из состояния прострации меня вывел щелчок открываемой дистанционным управлением двери соседней «девятки». К ней приближались отец Петр Зубов и Лариса Крикунова. Священник поправил зеркала, залез в салон, покопался там с минуту, вынул какой-то сверток и пошел обратно в церковь. Лариса же осталась сидеть на пассажирском месте, явно ожидая возвращения Зубова.
Сам не знаю почему, но гроб на моем ветровом стекле уже не казался мне важным и знаменательным событием. Все свое внимание я сосредоточил на смешной серенькой шапочке Ларисы. Эта шапочка была единственным, что я мог наблюдать на ней в тот момент. Мне казалось, что она заметила меня за рулем моей машины и сейчас сверлит меня взглядом через зеркало заднего обзора.
Внезапно мне пришло решение. Очнувшись от оцепенения, я дал задний ход и резко вырулил на проезжую часть, на большой скорости миновав «девятку» отца Петра. Я поехал в сторону железнодорожного вокзала, туда, где на тихой улочке располагалась квартира тайных свиданий Ларисы. Я спешил. Времени, по всей видимости, было мало.
Припарковав свою машину в соседнем дворе, я с остервенением снял муляж гробика со стекла и засунул его в бардачок. Как и ожидалось, он был украшен одним из многочисленных имен Сатаны. Я прошел в подъезд хрущевской пятиэтажки и быстро зашел внутрь. Вынув из кармана сделанный сегодня по моему срочному заказу ключ, открыл дверь искомой квартиры.
Сняв ботинки и взяв их в одну руку, другой рукой посветил себе зажигалкой и, как мог, осмотрел помещение. Современная мебель, домашний кинотеатр, широкая двуспальная кровать Я лишь успел остановить на ней свой взгляд, как мой слух уловил шум в тамбуре трехквартирной секции за дверью. Я быстро принял решение, бросил свои ботинки под кровать и шустро полез вслед за ними.
Заходите, батюшка, чувствуйте себя, как дома, послышался звонкий смешливый голосок Ларисы, сопровождаемый звуками открываемой двери.
Зайду, зайду, ты не сомневайся, отвечал ей бас Зубова, который слышался уже явственно и мощно. Образок-то есть у тебя, на который покреститься можно?
А как же!
Прямо перед моими глазами возникла полоска света. Лариса и Зубов, раздевшись, прошли в комнату.
Что ж, пои меня чаем, грешница! весело сказал священник, скрипнув стулом.
Сейчас поставлю, с готовностью ответила Лариса и вышла из комнаты.
В течение всего времени, пока Лариса отсутствовала на кухне, я слушал тяжелые вздохи священника Петра Зубова и его невнятное бормотание. К тому же он постоянно ерзал на стуле, отчего комната была все время наполнена скрипом. Можно было сказать, что священник нервничает.
А как же!
Прямо перед моими глазами возникла полоска света. Лариса и Зубов, раздевшись, прошли в комнату.
Что ж, пои меня чаем, грешница! весело сказал священник, скрипнув стулом.
Сейчас поставлю, с готовностью ответила Лариса и вышла из комнаты.
В течение всего времени, пока Лариса отсутствовала на кухне, я слушал тяжелые вздохи священника Петра Зубова и его невнятное бормотание. К тому же он постоянно ерзал на стуле, отчего комната была все время наполнена скрипом. Можно было сказать, что священник нервничает.
Чай с травкой, батюшка, сказал голос Ларисы, которая, по всей видимости, внесла в комнату чашки.
Оригинальный вкус, промолвил Зубов, отхлебнув чай.
Это моя фирменная смесь. Секрет не скажу, даже и не просите.
И не надо. У меня и так хватает, чем голову забивать. Епархия-то на голове стоит!
В следующие полчаса отец Петр рассказывал своей собеседнице о том, что он опасается репрессий со стороны церковного руководства за нелояльность к владыке. О том, как он, и не только он, а почти все духовенство области ненавидит временщика по имени Роман Николаевич, который руководит епархией от имени владыки. Лариса внимательно слушала Зубова, иногда вставляла сочувственные фразы и множество раз высказывала свое «фи» насчет грубых выражений отца Петра. Перспектива служения отца Петра в дыре с простым русским названием Ивановка была встречена Крикуновой с сожалением. Зубов тут же добавил, что раз в неделю он сможет уделять внимание «своей милой грешнице».
Я же все это время лежал на жестком полу и старался менять положение тела только под аккомпанемент баса священника. Я весь напрягся в ожидании того главного, что должно было произойти после чаепития. Учитывая внезапно обнаружившуюся у меня симпатию к «милой грешнице» Крикуновой, радости особой все это мне доставить не могло. Я и не мог тогда предполагать, во что могут вылиться события, произошедшие в этой квартире тем вечером.
Покончив с чаем, Зубов закурил. Это обстоятельство еще более усилило мое нервозное состояние, так как я в силу своего положения курить не мог. А очень хотелось. Несмотря на то что Лариса, по ее собственным словам, терпеть не могла табачного дыма, ни слова протеста она не произнесла. Это задело меня еще больше.
Пробормотав скороговоркой какую-то молитву, отец Петр противным вальяжным тоном сказал:
Ну, иди сюда, грешница, иди
Я явственно услышал, как участилось его дыхание.
Где же ты?..
Послышались звуки расстегиваемой молнии и сдавленный стон Ларисы.
Не надо так торопиться, наконец произнесла она. Откуда такое нетерпение?
Как откуда? в тоне Зубова послышалось искреннее удивление. Говорил же тебе, что служить богу в этой стране никаких нервов не хватит!
А ты успокойся! игриво сказала Лариса. Не люблю нервных и злых!
Любишь возразил Зубов, громко сопя. Еще как любишь Сейчас тебе докажу, что любишь
И с этими словами у меня над головой раздался звук, свидетельствовавший о том, что процесс доказательства поставленной перед священником задачи начался.
Давай договоримся, что ты не будешь меня жалеть, проговорила Лариса в перерывах между звуками смачных поцелуев.
Не буду! почти звериным, львиным рыком заявил Зубов.
Где-то минуты две на кровати надо мной происходили мало понятная мне возня и сопение. Поскольку возможности наблюдать видеоряд я был лишен, мне пришлось только домысливать происходящее. Скорее всего происходила прелюдия перед исполнением главного произведения вечера.
Наконец возня приобрела вполне осмысленный и целенаправленный характер четких ритмичных движений. Раскачивание кровати сопровождалось громкими вздохами и стонами Ларисы в такт тигриному сопению служителя культа. Сила движений нарастала по амплитуде, а сами движения становились все более ритмичными. У меня перед глазами ни с того ни с сего возник норвежский лыжник, мощно и размашисто идущий по олимпийской лыжне классическим ходом. Активность Зубова в покорении лыжни подстегивали восклицания Ларисы: «Петька Петенька Еще немного, еще немножечко Господи, какое чудо!»
Порыв сладострастия со стороны партнерши нарастал, но партнер, похоже, уже финишировал раньше финишной отметки. Амплитуда движений спала, и по учащенному дыханию Зубова я понял, что таинство соития было им завершено.
Ай-яй-яй! послышался тонкий голосок Ларисы. Предупреждать надо!
Ай-яй-яй! послышался тонкий голосок Ларисы. Предупреждать надо!
Сквозь щелку покрывала я увидел босые ножки Крикуновой, которые стали удаляться в направлении ванной. Зубов же, лежа в изнеможении на кровати, тяжело дышал.
Грешница! Грешница! яростно шептал он, не в силах успокоиться.
Спустя несколько минут Лариса вернулась, взобралась на кровать и сказала:
На, возьми, это должно придать тебе силы.
Что это?
Мой фирменный чай с добавлением коньяка. Усиливает продолжительность То, что продают в «Интиме» под маркой македонского, не идет ни в какое сравнение.
Зубов стал жадно пить влагу большими глотками.
Ты же обещал, что это будет не последний раз! с ноткой обиды сказала Лариса.
Сейчас, сейчас, дай отдышаться
Ничего, ничего, успокоила его Лариса. Ляг, полежи, успокойся, а потом продолжим
Да, надо полежать, с досадой согласился священник.
Я подумал, что Зубов обладает большим самомнением и иной роли, кроме доминирования в окружающем его социуме, выполнять не желает. Исключением, видимо, является лишь церковное начальство, перед которым он меняет модель своего поведения на сто восемьдесят градусов. Вот и сейчас, оказавшись хоть на какую-то малость несостоятельным, он, видимо, переживал ситуацию нешуточным образом.
Аркадий как-то говорил мне, что для регенерации энергии необходимо стать внутри пустой цистерной, нарушила молчание Лариса. Природа не терпит пустоты, и наполнит ее энергией.