Ты не первая, кто не может выбрать, снисходительно кивнул Владыка. Я покажу тебе кое-что
Он взмахнул перстнями и поманил ее за собой.
Свет померк. Глория заметила, что они спускаются куда-то вниз по узким каменным ступенькам. Лестница, виток за витком, вела в преисподнюю.
Владыка привел ее в большой темный каземат, где происходило нечто страшное.
В углу каземата пылал огонь. Рядом за деревянным столом расположился служитель церкви. Он макал гусиное перо в чернильницу и что-то писал. Запах углей, крови и пота ударил Глории в нос. Она замерла, стараясь не дышать.
Человек в надетом на голову колпаке с прорезями для глаз крутил какую-то ручку. Что-то скрипело, хрустело, натягивались веревки, и вдруг густой от зловонных испарений воздух прорезал истошный крик. Глория не сразу заметила полуголое мужское тело, которое растягивали на дыбе.
Она догадалась, что это дыба, прежде чем карлик шепотом сообщил ей:
Перед тобой суд инквизиции.
Знаешь, кто этот человек? склонился к ней Владыка, указывая на дыбу. Еще вчера он был пэром и маршалом Франции, особой, приближенной к королю. А сегодня волею судьбы превратился в жалкий кусок мяса, терзаемый болью. Он хорошо начал, но плохо кончит. Сей доблестный рыцарь мог стать национальным героем, но стал чудовищем. И все из-за
Что он совершил? перебила Глория.
Его обвиняют в отсутствии благочестия, составлении дьявольских заклинаний, вызывании сатаны, в занятиях некромантией[2], алхимией и колдовством. А также в содомии, буйных оргиях и многочисленных убийствах. Синьор ради своих «опытов» похищал детей и молодых женщин, издевался над ними, наслаждаясь муками жертв, купался в их крови и прочее.
Продолжайте!..
Владыка отказался перечислять леденящие кровь подробности и заявил, что должен пощадить слух прекрасной дамы.
Откуда в нем такая жестокость? засомневалась Глория, глядя на преступника. Ради чего он решился на подобные зверства?
Мужчина на дыбе даже во время пытки, исказившей его черты, показался ей красивым. Рослым, сильным и благородным.
Его приговорят к сожжению, с плотоядной улыбкой добавил Владыка. Но я не имею к этому злодейству ни малейшего отношения.
Перед сожжением ему окажут милость, сообщил карлик, желая успокоить Глорию. Повесят на глазах толпы. Потом палач обрежет веревку, и тело упадет в заранее подготовленный ящик. Два его сообщника сгорят заживо, в то время как труп синьора, только слегка обуглившийся, положат в гроб и отдадут родственникам.
Владыка и карлик наперебой рисовали Глории картину, которая могла бы показаться романтической, не будь она столь кошмарной.
Мужчина в черном шелковом камзоле и черном бархатном плаще с капюшоном поднимается на помост для казни. Стоит ясный солнечный день. В водах Луары отражаются зеленые ивы и тополя. Дует свежий ветерок.
На площади беснуется разгоряченная гневом толпа. Горожане сжимают кулаки и выкрикивают проклятия. Некоторые женщины бьются в истерике. Матери погибших детей рвут на себе волосы и одежду.
Под неистовые крики людей палач набрасывает на шею осужденного петлю. Помощник подносит факел к куче хвороста. Костер разгорается под протяжный звон кафедральных колоколов
Глория закрыла глаза, не в силах смотреть на такое.
Проснувшись, она долго лежала, пока не сообразила, что находится в собственной спальне
Пансионат «Лель»
Тем же утром Лавров проснулся в номере отеля с тяжелой головой и дурным настроением. Ему снились ужасы. Он не смог вспомнить, что именно. Его удивили стены из бревен и деревянный потолок.
Черт, пробормотал он, взглянув на часы. Ничего себе! Почти полдень.
Он вскочил и отправился в душ. В голове прояснилось. Вчера они со Славиком пили до умопомрачения, а потом, вероятно, вырубились.
Вернувшись в комнату, Роман приоткрыл зеленые шторы и выглянул на улицу. Там стояли сосны, лежал снег, бродили люди с лыжами в руках.
Я на отдыхе! обрадовался он и оглянулся вокруг в поисках халата. Чемодан с вещами, похоже, остался в машине. А натягивать джинсы и свитер не хотелось.
Сотрудники пансионата заботились о своих клиентах. По крайней мере, в этом уютном номере висел на крючке синий махровый халат, внизу стояли шлепанцы того же цвета.
Молодцы, похвалил сервис Лавров, засовывая босые ноги в тапочки.
В дверь деликатно постучали.
Входите!
Привет, Рома, просиял Орешкин, вваливаясь к приятелю. Ну, ты и соня! Завтракать будешь?
Уже обедать пора.
Твоя правда. Собирайся, поведу тебя на обед.
Ты как огурчик, позавидовал ему Роман. Свежий, бодрый. Словно вчера не перебрал вместе со мной.
Практика, улыбнулся тот. Мне помятым быть нельзя. Клиенты у нас требовательные, начальство спуску не дает. Не будешь соответствовать, окажешься за бортом.
Мне бы чемодан из машины забрать.
Давай ключи, протянул руку Орешкин. Я принесу.
Не в службу, а в дружбу.
Пока Лавров приводил себя в порядок, администратор вернулся с его чемоданом.
Слушай, я вчера барышню в пансионат подвозил. Она из отдыхающих?
Приметы? усмехнулся Славик.
Молодая, красивая. У нее белый джип «ниссан».
Администратор наморщил высокий лоб.
Кажется, я знаю, кто она, кивнул он. Барышня приехала к отцу. Он остановился у нас. Большой человек. Осторожнее, Рома. Держись от нее подальше.
Так и сделаю, легко согласился Лавров. Мне не нужны сложности.
Приятели отправились в ресторан обедать. Зал на полтора десятка столиков был полупустым.
Орешкин подозвал Варю и попросил принести квасу, холодных закусок и куриного бульона.
С похмелья хорошо, объяснил он Лаврову свой выбор. Поправимся.
Тому было все равно, что есть. Аппетит отсутствовал напрочь.
За соседним столиком обедали двое солидных мужчин. Орешкин бросал в их сторону косые взгляды.
Нервничаешь? осведомился Роман. Боишься, от начальства достанется за вчерашнее?
Видишь тех двоих? опустив глаза, пробормотал администратор. Один из них папаша твоей барышни. Тот, что без очков.
Она не моя.
Не придирайся. В общем, это господин Туровский. Рядом с ним генеральный директор его компании. Они завзятые лыжники. В нашем пансионате не первый раз. Хотя могут себе позволить любой лыжный курорт. А вон те молодчики за следующим столиком телохранители Туровского.
Мне-то что? пожал плечами Лавров.
Ты к барышне, случайно, не приставал? допытывался администратор.
Я случайно не пристаю.
Понимаешь тут такое дело
Официантка принесла закуски и квас. Орешкин замолчал и сидел с закрытым ртом, пока она не отошла.
Что за секреты, Славик? рассердился Лавров. Я вообще-то намерен отдохнуть. Ты обещал жилье мне подобрать в Верее. Номер, где я ночевал, небось, дорогой. За сутки я уплачу, но на большее
Туровский о тебе расспрашивал сегодня утром, перебил администратор. Это неспроста, я сразу смекнул. Что у тебя с его дочкой?
Ничего. Мамой клянусь.
Лавров вздохнул и попробовал квас. Тот оказался холодным и в меру кислым, с запахом ржаного хлеба. Видно, натуральный. С перепою то, что надо.
Темнишь, Рома, не поверил товарищ. С чего бы Туровскому о тебе справки наводить?
Ты бы у него и спросил.
Ну да! Я себе не враг.
Лавров внезапно поймал на себе пристальный изучающий взгляд. Это господин Туровский бесцеремонно уставился на него. Вот еще, не было печали!
Между тем презентабельный господин позвал администратора. Орешкин вскочил и на полусогнутых кинулся к соседнему столику. Они с Туровским перебросились парой фраз, после чего Славик вернулся с бутылкой коньяка в руках.
Это от Туровского, выдохнул он, смахивая испарину со лба. Он хочет познакомиться с тобой.
А я не хочу, отрезал Лавров.
Ты рехнулся! опешил администратор. Это не обсуждается. Не будь идиотом, Рома, нервно зашептал он. Не подставляй меня! Мы же друзья, как-никак.
Ладно, черт с тобой зови его сюда.
Сюда? К нам?
Но Туровский уже уловил суть дела, поднялся с места и махнул администратору рукой. Свободен, мол
Глава 6
Лавров после вчерашнего отказался пить, и важный господин понимающе кивнул. Он и сам не был сторонником возлияний по любому поводу.
Нет так нет. Я, собственно, намерен поблагодарить тебя за дочь. Ты не оставил ее одну на дороге. Она не могла мне дозвониться, и бог знает, сколько бы ей пришлось ждать помощи. Я твой должник.
Пустяки.
Меня зовут Борис Евгеньевич, запоздало сообщил Туровский.
А меня вам уже, вероятно, представили, усмехнулся Роман.
А меня вам уже, вероятно, представили, усмехнулся Роман.
Ты прав
Туровский выглядел уставшим и обеспокоенным. Взгляд острый, но под глазами мешки, седина в коротких темных волосах. Фигура немного оплывшая, грузная. Одет в кашемировую кофту поверх рубашки и спортивные брюки. На безымянном пальце массивное обручальное кольцо.
Считайте, что мы квиты, сказал Лавров, кивая на бутылку с французским коньяком.
Туровский посмотрел на нетронутые закуски.
Я перебил тебе аппетит?
У меня его и не было.
Генеральный директор Туровского, который пил кофе и исподволь наблюдал за боссом, чем-то напомнил бывшему начальнику охраны его шефа Колбина. Наверное, очками.
Ты мне нравишься, неожиданно признался Борис Евгеньевич. Женат? Или холостякуешь?
Предпочитаю свободу.
Похвально.
Рад, что угодил вам.
Не ерничай, склонил голову набок Туровский. Мы ведь можем подружиться. Как тебе этот пансионат?
Мило, уютно. Но в Альпах, без сомнения, сервис получше. И виды живописнее.
Альпы, конечно, вне конкуренции, вздохнул Борис Евгеньевич. А я здесь отдыхаю. Из-за дочери. Она живет неподалеку, в имении «Дубрава». Не говорила?
Нет.
Она у меня скрытная, слова не вытянешь.
Я заметил, осторожно произнес Роман.
Катерина мой единственный ребенок. Наследница всего моего состояния. Мы с женой души в ней не чаем. У тебя есть дети?
Пока не обзавелся.
Туровский машинально потянулся к салфетке и скомкал ее.
Надеюсь, ты меня поймешь. Ради дочери я готов на все. Ее счастье превыше моего. Зачем я живу, по-твоему? Зачем работаю на пределе сил? Чтобы Катенька ни в чем не нуждалась.
«К чему он клонит? размышлял Лавров. Неужели сватает?»
Это показалось ему настолько невероятным, что он улыбнулся своим фантазиям. Борис Евгеньевич принял его улыбку на свой счет.
Тебе смешно, парень? А у меня душа болит!
Простите.
Он не стал оправдываться, а Туровский смерил его оценивающим взглядом и остался доволен. Этот молодой мужчина как никто другой подходил для того, что он задумал.
Оставим лирику, сказал он. У меня к тебе деловое предложение.