В Нью-Йорке она знала нескольких людей издателей, университетских преподавателей, общих с Мартином знакомых, но ей вовсе не хотелось видеть их теперь, когда она была одна, так что, приехав в город, она никому об этом не сообщила, и никто не пришел провожать ее на корабль. Однако проснулась она поздно и чуть не проспала назначенное на 11 утра отплытие.
[Альтернативная версия отъезда]
Она испытывала дикое желание ехать в Европу, и все европейские мифы эхом отзывались в ее голове. Растленная Европа, усталая Европа, безнравственная Европа. Та, что ощущала себя не по годам развитой в двадцать четыре года, теперь чувствовала свою тяжеловесную невинность и хотела, чтобы невинность ее похитили.
Я жила в грезе невинности, шептала она, с палубы корабля, из ночи в ночь окидывая взглядом морщинистый, испещренный лунными бликами океан.
Моя невинность вызывает у меня рыдания.
Я пациент, говорит она. Я врач и пациент одновременно. Но в качестве лекарства я прописываю себе не самопознание. Не станем обманываться, я стремлюсь к максимуму самопознания, но не в нем моя цель. Силы, силы я ищу. Силы не чтобы вынести такая сила у меня есть, и она сделала меня слабой но силы, чтобы действовать
[Возвращение к первой версии]
Вначале она поехала в Англию и провела одинокий, освежающий семестр в университете, общаясь со студентами начальных курсов, немного работая, вновь открывая для себя словно ей было шестнадцать радости флирта и одиночества. Однако эта атмосфера была слишком похожа на мир, окружавший ее в Америке, жесткий карьеризм университетских кругов, велеречивость. Ей надоели болтовня, книги, интеллектуальное «производство», мерная походка профессора.
Моя невинность вызывает у меня рыдания.
Я пациент, говорит она. Я врач и пациент одновременно. Но в качестве лекарства я прописываю себе не самопознание. Не станем обманываться, я стремлюсь к максимуму самопознания, но не в нем моя цель. Силы, силы я ищу. Силы не чтобы вынести такая сила у меня есть, и она сделала меня слабой но силы, чтобы действовать
[Возвращение к первой версии]
Вначале она поехала в Англию и провела одинокий, освежающий семестр в университете, общаясь со студентами начальных курсов, немного работая, вновь открывая для себя словно ей было шестнадцать радости флирта и одиночества. Однако эта атмосфера была слишком похожа на мир, окружавший ее в Америке, жесткий карьеризм университетских кругов, велеречивость. Ей надоели болтовня, книги, интеллектуальное «производство», мерная походка профессора.
В декабре она поехала в Париж на каникулы, намереваясь вернуться в Оксфорд через шесть недель, но так и не вернулась, и в Париже у нее случился роман, причем она вступила в связь так же просто и безоговорочно, как просто и бескомпромиссно она отказывалась от собственных сексуальных потребностей на протяжении многих лет. Этот мужчина в Париже был всем, чем не был Мартин: он ее не любил и совершенно не выказывал к ней нежности, физически или словесно. Но она приняла его во имя их занятий любовью, которые отличались неистовством, глубокой чувственностью и не были отмечены слезливой личной привязанностью.
Ах, думалось ей, я сыта по горло вечным растворением и взаимопроникновением двух «я» включая мое собственное; так щедро и великодушно она отпускала любовнику его безразличие.
Ее парижский любовник также американец, проживший в Париже уже почти десять лет, разочаровался в интеллектуальности и теперь стал убежденным «антиинтеллектуалом». Он приехал в Париж, чтобы писать картины, но теперь рисовал очень мало и все же жил в этом мире, и любовницы его были художницами или ваятельницами
Хэзлитт постоянно говорил о своей прежней любовнице, художнице-испанке Марии роскошной, примитивного склада женщине, обладающей колдовской чувственностью. Их связь длилась три года, хотя жили они вместе только периодами. Она оставила его и Париж за три месяца до приезда Джудит [здесь Ли превращается в Джудит кстати, это имя носила и младшая сестра СС], а он все еще был безудержно и слезливо в нее влюблен
[Текст внезапно обрывается на середине повествования, после чего следует лишь одна запись.] сексуализация жизни, в данном случае, взгляд на мир через троп сексуальная привлекательность, сексуальное приключение, сексуальное фиаско
Моя эмоциональная жизнь: спор между жаждой приватности и потребностью погрузиться в страстные отношения с другим. Обратите внимание, что с Филиппом я не знаю ни того ни другого, ни частной жизни, ни страсти. Ни возвышения себя, возможного только посредством приватности и одиночества, ни великолепной, героической, прекрасной утраты себя, сопровождающей страсть.
Вот еще одна причина делать Сами Знаете Что. Но рассудок не подвигнет меня на это, только воля.
Я пропускаю этот день как слишком болезненный + проблематичный для комментариев. Семь лет долгий срок, правда, милый? Целая жизнь, это точно. Я отдала тебе свою молодость, слабость, надежды. Я отняла у тебя твою мужественность, твою самоуверенность и силу но (увы) не твои надежды.
Вчера вечером смотрела невероятный фильм «Les Maitres fous»[14] о культе Хаука (1927) в Аккре. Мир как драматическое представление. Образ умершей, богатой церемониями цивилизации глазами фантастического, наивного, живого варварства После этого африканского фильма шведский «La Nuit des forains»[15]. Длинная беззвучная череда кадров в начале фильма одна из самых напряженных + прекрасных в истории кинематографа, лишь немного уступающая по значению одесской лестнице в «Потемкине». Остальной фильм это, скорее, разрядка напряжения, хотя сделано очень хорошо. Замечательный крупный план лица актера + девушек.
[О Париже]
Город. Город как лабиринт. (В сельской местности лабиринтов нет.)
Это меня и привлекает, среди прочего.
Город вертикален. Местность (+ пригороды) горизонтальны.
Я «вправляю» себя в город
Искусство города: знаки, реклама, здания, униформы, представления, в которых не участвуешь.
Город основан на принципе, что времена года (природа) не имеют значения, не должны иметь значения. Отсюда автоматическое кондиционирование воздуха, центральное отопление, такси и т. д. У города нет времен года, но в городе контраст между днем и ночью резче, чем в деревне. Город преодолевает ночь (благодаря искусственному освещению + искусственной общительности людей в барах, ресторанах, на вечеринках), он использует ночь тогда как в деревне ночь остается неиспользованной, это время со знаком минус.
Важное обстоятельство прогресса: с появлением автомобиля, изгнанием животных из города разве можно представить себе города, напитанные вонью конского навоза?
Деревья, растущие из панели. Мертвая природа, очерченная, подстриженная. Игры на асфальте.
Полицейский проводник в лабиринте настолько же, насколько он защитник общественного порядка.
Пределы общения в городе. Приватность (следует отличать от одиночества) сугубо городское творение.
Небо, как его видишь в городе, это негатив. А здания нет.
Долг, ответственность. Эти слова и в самом деле что-то значат для меня. Однако, признав, что у меня есть обязанности, не должна ли я безжалостно воспринимать их как противоположность своим склонностям? Могу ли я признать, что у меня есть обязанности, не зная, в чем они состоят? Могули я распознать обязанности, не выполняя их?
Чтобы понять мир, на него нужно смотреть, выйдя за пределы собственных чувств. В этом естественное различие между пониманием и действием, хотя оно и может быть стерто как это делает Жид, вводя понятие «acte gratuit»[16].
Я орошаю свой бесплодный разум книгами.
Непроницаемый беспорядок человеческих отношений.
Г. считает мои добродетели изъянами [вначале СС написала «пороки», затем вычеркнула слово] (Я недостаточно интересна, чтобы иметь пороки.) Отставив все ее разъяснения, сумятицу и оборонительные приемы, возможно ли такое? Например, рассмотрим феномен честности. Зачем быть честной? Откуда это сладострастное стремление обнажиться, стать прозрачной? Оно отвратительно, если проистекает из необходимости вызывать жалость в других.
Чувство реальности = ощущение, что вещи должны быть такими, какие они есть. (Спиноза, стоики.) Во мне оно обладает терапевтическим свойством, но преждевременно. Я нашла лекарство еще до того, как заболеть.
Цена свободы несчастье. Я должна исковеркать свою душу, чтобы писать, быть свободной.
Номиналистическое отношение к объектам в докубистском искусстве.
Кандинский вряд ли выдерживает сравнение с Клее. (Выставка акварелей + гуашей (19271940) Кандинского в прошлую субботу днем, в галерее Мегт, с Г.). Но вот что интересно: предчувствие + ожидание форм XX века: геометрия телевизионных антенн, пусковые площадки ракет, внутренности машин (тоньше, чем у Леже); орбиты спутников + космическое пространство
Кэтрин Хепбёрн зачесанные назад волосы, тонкая, даже костлявая фигура; строгие наряды, закрытые блузки; решительные манеры; открытая и робкая улыбка. Воплощение феминистского идеала женщины. (Интересно, что она всегда была любимой голливудской актрисой Филиппа.) Если образцовые независимые женщины, образы феминизма, гомосексуальны Гарбо, Хепбёрн, де Бовуар (так утверждала сегодня Аннетт [Майклсон, кинокритик и филолог]) умаляет ли это обстоятельство дело феминизма?
Г. вернется завтра. Мне необычайно грустно, тошно от мысли о том, что все закончится. Она не писала. Сегодня вечером, в начале «Les Enfants du Paradis»[17] (я ходила в [кинотеатр] «Бонапарт»): в том месте, где музыка звучит очень громко, обнаженно мелодичная я чуть не разрыдалась. Впервые за много месяцев я ощутила способность плакать
Благодаря музыке мне вспомнилась в сгущенной форме вся грусть этой кинокартины. Река неразделенной любви: А любит Б, но Б любит В, а В, увы, любит Г. «Я люблю тебя говорит Натали Батисту Дебуро, а ты любишь Гаранс, а Гаранс любит Фредерика». «Отчего ты так говоришь?» восклицает Батист. «Они живут вместе». «Ах, отвечает Батист, если бы все люди, живущие вместе, любили друг друга, земля бы сияла, как солнце!»
Уже предвижу колкость и демарши Г., мою собственную неуклюжесть идиотские попытки исторгнуть из нее любовь. Удушливые попытки не разговаривать, ничего не прояснять; самоубийственность разговоров, вынуждающих ее либо лгать (что она и делает), либо быть честной.
Скажет ли она завтра вечером (уже сегодня вечером!) по телефону, когда я позвоню ей в «Геральд трибьюн» перед театром с Полем, что она устала от поездки + предпочтет пойти прямо домой? Слышу, как говорю ей после краткой паузы (эта ночь просто не может быть настолько же гнусной, насколько та первая ночь в одиночестве, ночь на понедельник в Париже), конечно, разумеется, я понимаю НЕТ, я этого не скажу. Я не стану кротко соглашаться. Если она спросит, не возражаю ли я, я намереваюсь сказать, что возражаю, что я возражаю категорически