Книга осенних голосов - Антология 17 стр.

Готовиться к понедельнику нужно начинать в субботу.
Обычно, когда жизнь начинает набирать обороты,
Человек не успевает за ее бешеным ритмом
И возвращается к тому, к чему привык он.
Всю неделю пытался начать жить, но в субботу сдался.
А началось это с того, что я вдоволь выспался.
Проспал все. Столько времени потеряно даром.
Но почему-то мне и этого показалось мало.
Далее весь день волочился как-то поминутно,
Ведь инерция жизни задана еще утром.
Надутые тучи. Отключены силы.
Дремучая участь разум запорошила.
В голове кружили хороводом мысли паршивые.
Почему-то с каждым днем жить становится страшнее.
Правда найдена была, но потеряна она уже.
Столько проявлений лени паразитами в душе.
За окном собака-сука заливает громким лаем!
А меня уже все звуки очень сильно раздражают
Комната заполнена этим тусклым желтым светом.
Я сейчас сойду с ума! Хотя нет Пойду, проветрюсь.
Там уже как раз темно и не видно туч унылых.
Ночь напомнила о детстве. Вот где я черпаю силы!

Где-то там, за горой,
За пушистой сосной,
За морскою волной
Человек молодой.
Вот ложится он спать,
Чтоб во сне полетать;
Заправляет кровать
Ему мать.
Вот он грезит, затих;
Сладко-сладко сопит,
Улыбается, спит
И молчит.
Нет, не страшно ему.
Он во сне не кричит.
Мама рядом,
Она защитит.
Чуть приглушенный свет.
За окном звездопад
И прохлада идет из окна.
Вот закрылись глаза
И пришла тишина.
Спит спокойно родная страна.

Бросить все и прочь
Мечтою улететь в ночь.
Обрубить память,
Чтоб не волочить этот камень.
Не прощаясь с друзьями,
Все равно забудут,
По ухабам и ямам
На поиск чуда!
Туда
Бегом за горизонтом.
Там соленая вода
Омывает борта
Материка
Кромкой океана;
Буйным раскатом волны скалы ранят.
Там Солнце матовым закатом на воде танцует.
И нет суеты
Даже когда буря
У руля стихии.
Там лихие мысли, в голове бурлят стихи
И розовая проза.
Там дивные деревья, словно волосы русые
Заплетены в косы.
На их листьях роса сверкает россыпью алмазных слез;
И щедрой дозой свежести чистейший воздух промерз.
А ночью глаза отражаются в звездах.
По тропинке, выстеленной лепестками розы,
Уйти в фантазию никогда не поздно.

Когда стихают звуки улиц,
Когда сомкнуты веки сном,
Я в тишине, чтоб не проснулись,
На лучшем транспорте своем
Съезжаю с рельсов. И, крадучись,
Придерживая буфера,
Соорудив из средств подручных
Завесу фаре, по дворам,
По переулкам, по проспектам
Веду любимый тепловоз.
И точки звезд лучистым светом
Мерцают в стеклах. Я прирос
К ночным прогулкам всей душою,
Но только ночь покатит вспять,
Мы вновь на путь. О нашем шоу
Пока никто не должен знать!

Солнце упало ничком и горячие щеки
В волны холодного моря студить опустило.
Розовым всплеском окрасилась рябь и затихла,
Синим замазав последние яркие блики.

Скучен сюжет однотонного ультрамарина,
Что заполняет картину до самого утра.
Только зажмурив глаза, наконец понимаешь:
Краски не блекнут, они обращаются в звуки

В шелест зеленой листвы, что колышется ветром,
И голубых лепестков, что к ногам опадают.
В рокот и стук разговорчивых камешков пляжа,
В крики крылатых, что ночью не знают покоя.

Солнце взойдет и вернет восприимчивость зренью,
Жизнь наполняя палитрой торжественных красок.
Только зажмурив глаза, ничего не увидишь,
Кроме слепящих мерцающих бликов на черном

Я создаю бумажные цветы
Бездушно-одноцветные лекала
Определенной кем-то красоты.
От их однообразия устала.

К их лепесткам шуршащим и сухим
Я прикасаюсь с мужеством отваги,
Сминаю грубо, как свои стихи,
Которым жить не стоит на бумаге.

Живых цветов касаюсь, трепеща.
И эти распустились, будто в мае,
Бумажные листочки топорща,
С живыми конкурировать мечтают.

В них все не так прохладного дождя
Они с благоговеньем не оценят,
Им ветер чужд, в мир комнат уходя,
Они царят на полке, как на сцене.

Они живых стократ перецветут,
Не потеряв ни свежести, ни цвета.
Бывает, что и люди так живут
Сухими, как бумажные букеты.

Быстрые капельки кверху ползут по стеклу,
Резво расходятся солнечными лучами.
Чувствую в ветре терпко пахнущую смолу,
Влагу и холод, сковывающий ночами.

Я дождик с асфальта взметну калошами шин,
Лужи повсюду разбрызгивая нещадно.
Увы, не достигнуть мне в скорости всех вершин,
Но раз движение жизнь, то живу, и ладно.

Тоска и дорога. И липкий ветер в окно
Вносит досаду на мятых и мокрых крыльях.
Куда я стремлюсь? Мне давно уже все равно:
Я мисс равнодушность, бесчувственное бревно.
Вернуться б назад и простить бы обиду, но
В сердце родное шлагбаумом въезд закрыли.

С тобой создавали удобный и радостный дом:
Купили трюмо, два торшера, большую картину,
Но с каждой покупкой не стало уютнее в нем,
А взгляд утыкался все чаще в согнутую спину.

В ударе была навязала салфеток крючком,
Везде разложила, любуясь красивым узором.
Но белое кружево веет прохладным снежком,
Все чаще ледком обжигают холодные взоры.

Но каждый хотел получить хоть немного тепла
Сложили камин, пару кресел купили и пледы.
Он подал глинтвейн. Только пить я его не могла
Морозные иглы сквозь горло вонзались в беседу.

Обитель уютная больше не будет мила,
Когда от сгоревшей любви
лишь остывшая в топке зола.

С тобой создавали удобный и радостный дом:
Купили трюмо, два торшера, большую картину,
Но с каждой покупкой не стало уютнее в нем,
А взгляд утыкался все чаще в согнутую спину.

В ударе была навязала салфеток крючком,
Везде разложила, любуясь красивым узором.
Но белое кружево веет прохладным снежком,
Все чаще ледком обжигают холодные взоры.

Но каждый хотел получить хоть немного тепла
Сложили камин, пару кресел купили и пледы.
Он подал глинтвейн. Только пить я его не могла
Морозные иглы сквозь горло вонзались в беседу.

Обитель уютная больше не будет мила,
Когда от сгоревшей любви
лишь остывшая в топке зола.

Яркость пышных хризантем
меркнет,
Сер букет и запылен
вянет.
Срок его определен
днями.
Жизнь считают не по тем
меркам.

Не по дням считать уже
странно.
Как-то очень людям жить
сложно:
Жизни срок определить
можно
По количеству в душе
ранок.

Укради мне с небес золотую звезду,
Из тумана густого накидку свяжи,
Из хрустальной росы ожерелье я жду,
Иль не дай ничего, но что любишь скажи.

Ты шампанским мне ванну до края налей,
Все сокровища мира к ногам положи,
Ни шелков, ни парчи для меня не жалей,
Иль не дай ничего, но что любишь скажи.

Застели мне кровать лепестками от роз,
И в безумии страсти своей не сдержи.
Восхищайся, проси, унижайся до слез,
Иль не дай ничего, но что любишь скажи.

Ветер. Зябко. Иду. Мимо лица мелькают прохожих.
В осень мало тепла. В лицах мало тепла
Для меня.
Я пытаюсь в глазах,
В безразличье своем толстокожих,
Встретить искру любви,
Восхищенье сиянием дня.

Улыбнулась разок престарелой усталой матроне.
Удивленье сперва. Но надменностью взор
Изменен.
Люд привык отражать
Нападенья, закрывшись ладонью,
Чтоб не вторгся в их мир
Тот, кто не был туда приглашен.

Нет сочувствия мне. Я напрасно пытаюсь участьем
Вызвать толику ласк, снисхожденья, тепла,
Доброты.
Чтоб ловить каждый вздох,
Поменять, видно, следует снасти
Иль в болоте пустом
Не искать что-то кроме воды.

Отзвенела хрустальная осень прощальную песню,
И зима забрала инструменты и все микрофоны,
И по крышам теперь ледяные сосульки развесит,
Будут новые ноты и песни под новые звоны.

Улетели на юг с долгим криком последние стаи,
Облетели, покинув деревья, последние листья.
И былая любовь без стеснения нас покидает,
И юля, и следы заметая походкою лисьей

Падал снег. Темноту приукрашивал.
Выплетал кружева за окном.
Я одна. Мне в квартире не страшно, но
Свет фонарный по комнате плашками
С шевелящимися таракашками
Снежных хлопьев уже как синдром

Одиночества, скуки, депрессии,
Безразличия и пустоты.
Нет в душе ни любви, ни агрессии,
Все эмоции кажутся пресными.
А за окнами матово светится
Мир спокойствия и чистоты.

Снег огромными падал пушинками,
Кто-то снова протаптывал путь
Но ни ложью теперь, ни ужимками
Ни слезами горюче-картинными,
Нам не стать никогда половинками,
Нам любовь не удастся вернуть.

Падал снег. Может, это и правильно,
Что наступит вокруг чистота,
Что за прошлым гоняться не стали мы.
Письма счастья лежат неотправлены
Их сожгу, разобравшись с завалами
Жизнь как с чистого будет листа.

У нас опять в июне падал снег.
Нет, я не вру, всамделишный, поверьте.
Полярный круг. Живет здесь человек
В извечно беспогодной круговерти.

Кому метафора, для нас же это явь
Холодная, бездушная и злая.
И этот снег, без сожаленья смяв,
На тополиный пух я променяю.