Но не в этом конкурсе, попросил я ее. Очень тебя прошу. И дождись меня здесь. Или позвони, если пойдешь домой, это как вариант. Илья Палыч, можно я один бутер на дорожку зацеплю, а? Жрать охота сил нет.
Валяй, разрешил Азов, дождался, пока я, урча, вцеплюсь зубами в невероятно вкусную колбасу, и пошагал к лифтам.
Я, жуя на ходу, поспешил за ним.
Глава пятнадцатая
в которой наконец-то праздник подходит к концу
Надо было два бутерброда взять, расстроенно сказал я Азову, стряхивая с пиджака крошки прямо на пол лифта. Только аппетит раздразнил.
Странный ты человек, Никифоров, задумчиво сказал Азов, глядя на меня. Все пьют ты ешь. Все наверх рвутся, локтями друг друга расталкивают тебе это, такое ощущение, напрочь не нужно. Землю тебе подарили, с домом, с подсобными помещениями так ты даже не соизволил туда хотя бы раз доехать, глянуть, что к чему, я уж молчу об официальном оформлении бумаг. Иногда я даже думаю ты, вообще, от мира сего?
От мира, от мира. Да и был я там один раз, заверил я его. Просто на все, что вы перечислили, ну кроме пьянства, время нужно и свобода перемещения. А где я все это возьму? Сами же за горло берете, результатов требуете, да еще и под замок посадили.
Это мера временная, но необходимая, отозвался Азов. Понимать должен.
Понимаю, согласился с ним я. Я ж слова не сказал, вы сами начали. И еще я искренне рад, что вы вернулись. Мне этот Эдвард Ну, не очень, в общем. Хороший, по сути, мужик, но какой-то замороженный, снулый, как рыба без воды.
Не врешь, по-моему, удивился Азов, глядя мне в глаза. Даже странно.
А чего мне врать? изумился я. Говорю, как есть. Я парень честный, искренний.
Ну да, ну да, покивал Азов. Скажи мне, честный, искренний про Иеремию кто разговор завел? А именно о том, что с ним встретиться надо.
Я почесал затылок вроде было недавно, а поди вспомни.
Да я сам, наверное, уверенности в моем голосе не было. Там как было я Зимину письмо от Еремы отдал, он почитал его и забрал себе. А потом сказал, что надо повстречаться, хуже, мол, не будет. Ну, на третье число и назначили встречу. А чего, что-то не так? Я Ереме этому еще не звонил, все запросто можно в другую сторону повернуть. Да и не рвусь я на эту встречу. И в Касимов тоже не рвусь, причем совершенно.
К слову вот кто меня спасет!
В Касимов свой езжай, нечего девочку расстраивать, немедленно разбил мои надежды безопасник. Да и польза в этом есть тебе передохнуть надо маленько, выглядишь ты не ахти. Бледный ты какой-то стал.
От работы кони дохнут, угрюмо ответил я ему. Чего веселиться только ведь обрадовался, подумал, что вывернулся. Тут сбледнешь с лица.
Кстати странно, ты час назад, когда водку хлестал, нормальный был. Лифт остановился и открыл двери, но Азов не обратил на это внимания. Он неожиданно ухватил меня за подбородок своими очень крепкими и холодными пальцами и задрал мою голову вверх. Вот тебе и раз. Ты с кем волохался, ущербный?
Ни с кем, пробормотал я, говорить с зафиксированной нижней челюстью было неудобно. Только с Викой, если вы про то, о чем я подумал. И не сегодня.
Твою мать, на неделю отъехал. Азов был явно зол. Развели в головном здании, понимаешь
Приехали, подбородку было больно. Выходить надо.
Потом поговорим еще, пригрозил Азов и вышел из лифта.
Интересно, что он имел в виду? Впрочем, чего тень на плетень наводить речь сто процентов о Дашке шла, про нее он спрашивал. Это что же он такое на моей шее углядел, что так разозлился? Явно не засос, мне бы Лика о нем сказала, я же у нее специально спрашивал. Засос и помада на мужике они как прыщ на лице молоденькой девушки, их сразу видно, издалека, прячь, не прячь.
А если это не то и не другое то про что? И как это связано с тем, что у меня там, в этом тряпочно-ведерном закутке, просто башню снесло, как у девятиклассника при виде голой соседки? А то, что это все взаимосвязано не сомневаюсь.
Чего встал? шикнул на меня Азов и трижды ударил костяшками пальцев по высоченной желтой двери, которая сразу же распахнулась, как бы приглашая нас входить внутрь.
А здесь с моего прошлого визита ничего не изменилось все тот же полумрак, все тот же уют и кружащий голову запах апельсина и еще чего-то неуловимо знакомого, чего-то из детства. Ваниль? Кардамон? Персики? Не могу понять.
А, вот и неразлучная парочка друзей! Старик сидел за своим столом, он уже снял пиджак, и его белоснежная сорочка ярко выделялась в полумгле кабинета Что, дружок, скучал по Илье? Ну, давай, как на духу.
Зимин и Валяев, сидящие за небольшим столиком, уставленным скромными, но явно вкусными закусками, бледные и напряженные, синхронно повернули ко мне головы, ожидая ответа. Лица Старика я не видел, оно расплывалось в глазах, да и полумрак был сильнее, чем мне показалось сначала.
Мы все здесь одно неторопливо начал отвечать я Как в том венике прутики. Вынь один и посыплется к нехорошей маме вся конструкция. Соответственно, вы Илью Палыча забрали и всё, кто его заменит? То же и все остальные, вон если Максима Андрасовича в командировку послать кто его нам заменить сможет? Никто.
Ответ хитреца, захлопал Старик, я уловил блеск его миндалевидных глаз. И дипломата. Много слов, все хорошие и правильные, но четкого ответа на ясный вопрос я не получил.
Так Илья Палыч не девушка, чтобы я по нему томился, немного развязно прокомментировал его реплику я. Он очень двусмысленно прозвучал просто.
А, так это я вопрос не так задал? захохотал Старик. Вот ведь! Ну орел, на ходу подметки режет. Максимилиан, ты подбираешь славные кадры, но только вот через небольшое количество лет такие удальцы могут отправить тебя в никуда, желая занять твое место.
Впредь я буду более осторожен в подборе кадров, пробормотал Зимин.
Впредь надо думать, кому следует поручать их подбор, а кому нет, неожиданно сказал Азов. «Кадры решают все» так ведь говорил один известный нам всем человек?
Ну, не будь столько категоричен, Илья, благодушно сказал Старик и махнул рукой, разрешая мне сесть. Я плюхнулся на кресло рядом с Валяевым, не в силах бороться с собой, взял со столика кусок хлеба и начал намазывать его икрой, остро сожалея об отсутствии здесь масла. Да, в чем-то ты прав, но не принимай поспешных решений и не говори слов, о которых потом можешь пожалеть.
Илья прав, глухо сказал Зимин, опуская глаза и всей своей фигурой показывая глубочайшее раскаяние. Это моя вина, мой недосмотр, ряд моих же поспешных и даже неверных решений
Киф, приятель, не сочти за труд, возьми с полки во-о-он того шкафа какую-нибудь книгу поувесистее, внезапно попросил меня Старик. Я положил бутерброд, от которого только что откусил изрядный ломоть, на столик, кивнул и, жуя, подошел к книжному шкафу.
Елки-палки, шкафчик-то раритетный. Я не большой знаток антикварной мебели, но есть какие-то вещи, глядя на которые ты сразу понимаешь, что перед тобой овеществленное Время. Терпкий запах ушедших дней, не сегодняшняя тонкость и добротность работы, индивидуальность во всем вот признаки таких вещей. Они как бы говорят: «Мы всё видели, всё знаем, всё прошли. И тебя переживем, мальчишка».
Я открыл дверцу (без скрипа, без усилий, она плавно обозначила движение, как бы сама, без моей помощи) и дернул за корешок какую-то толстенную книгу в плотной темно-синей обложке, оказавшуюся при этом невероятно легкой.
Вот эта подойдет? с набитым ртом спросил я. Это Как ее?
Я вчитался в буквы на обложке они оказались не совсем русскими. Такое ощущение, что автор этого труда смешал наш алфавит с греческим.
МатеМате матике, наконец прочел я. А автора не знаю, нерусский какой-то, из одного слова.
Византиец, любезно подсказал Старик. Н-да, хорошая книга, жалко немного мне ее. Ну да ладно, для милого дружка, так сказать Ты, Киф, положи ее на поднос, да и подпали, хоть бы даже вон от той свечи.
Я глянул налево и впрямь, там, у окна стоял шандал с горящими свечами. Странно, а чего я его сразу не заметил? С голодухи, не иначе, внимание рассеянное стало.
Жалко, я повертел в руках книгу. Ей же, небось, лет пятьсот, а то и поболе.
Поболе, поболе, подтвердил Старик добродушно. Но нам нужен пепел.
Его фраза не оставляла сомнений в том, что я должен спросить: «Какой?». Ничего хорошего из этого выйти не могло, но и оказаться на месте этих двоих я не хотел. Сейчас не спросишь потом опалу жди. Нет уж, нафиг такие игры.
Поболе, поболе, подтвердил Старик добродушно. Но нам нужен пепел.
Его фраза не оставляла сомнений в том, что я должен спросить: «Какой?». Ничего хорошего из этого выйти не могло, но и оказаться на месте этих двоих я не хотел. Сейчас не спросишь потом опалу жди. Нет уж, нафиг такие игры.
Какой пепел? с немного малахольным видом спросил я.
Такой. Голос Старика начинал леденеть. Легкий. Летучий. Вонючий. И много. Чем-то ведь Максимилиану фон дер Эйнфрейну надо посыпать свою главу? Свою пустую, безмозглую, заносчивую главу, которую надо было бы сейчас не склонять вниз с покаянным видом, а попросту усечь! Усечь!
Последние слова Старик ронял в полной тишине, он не кричал, напротив, говорил очень негромко, но я даже и дышать-то почти перестал, знай прижимал к себе книгу неведомого мне автора, как бы пытаясь прикрыться хоть чем-то, как будто мне это могло помочь. Мне реально стало страшно, причем природа страха мне была неясна орут не на меня, я даже вроде как наоборот при деле. Но все равно моя бы воля, я бы в окно прямо сейчас выскочил, и хрен с ним, с высоким этажом, такая жуть меня взяла.
Ваше право, магистр, Зимин сполз с кресла, его колени, глухо стукнув, оказались на дереве пола. Кстати паркет тут такой же добротный, как и все другое. Темно-бордовый, сделанный на совесть, каждую жилочку дерева, на него пошедшего, видно. Все будет так, как вы пожелаете.
Мне книгу-то жечь? выдавил из себя я неохотно. Ну да, лезть в это все не слишком по уму, но Зимина надо было спасать. Если его сейчас укоротят на башку, у меня будет сразу две неприятности. Первая его место может перейти к пьющему Валяеву, а этого не хотелось бы, пьяница-мать горе в семье. И вторая я буду свидетелем убийства, тем более ритуального, а это отягчающее обстоятельство. Эти все выкупятся, а я сяду как исполнитель и организатор этого злодеяния. И это не шутка от этой компании можно ожидать чего угодно. Да и вообще, я тут недавно уже сострил по поводу отрубания головы и чем дело кончилось? Но там игра была, а это жизнь.