Все повернулись ко мне, я цыкнул зубом вроде как мясо ели, и снова спросил:
Жечь книжку или нет?
Ты думаешь, что пепел лучше меча? Старик смотрел на меня с интересом. Эффективней?
Я думаю, что и в том, и в другом особого смысла нет, убрал я книгу на старое место. Как по мне так надо выпить.
Хотелось бы обоснование. Старик подпер рукой подбородок, на его лице гуляла улыбка, свойственная бездетным женщинам и воскресным папам при виде смышленого ребенка. В общих чертах.
Книгу не восстановишь, голову обратно не приделаешь, пояснил я, садясь на свое место. А работу дальше работать будет надо, она же никуда не денется? Ну, вот не станет Максима Андрасовича стало быть, и всех нас меньше станет. А чем нас меньше тем врагам удобнее.
Мне очень хотелось глянуть на Азова и понять, что он по этому поводу думает, поскольку, если что, точку зрения на этот вопрос изменить недолго. Головы рубить никто никому уже, похоже, не станет, а сила сейчас у него. Но поди поверни башку, когда на тебя Старик глазеет.
Максимилиан, плесни мне вина. Старик протянул руку с чашей, красивой, дорогой, сразу видно тоже старой работы. Нет, у него не кабинет, у него тут филиал какого-то крупного музея. Думаю, что твой человек прав надо выпить.
Зимин шустро поднялся, в его руках оказалась пыльная бутылка, и секундой позже из нее, мелодично булькая в чашу, потекла густая красная жидкость. Запахло пряно и сладко одновременно садом, поздним летом, какими-то ягодами. Приятный такой аромат, успокаивающий.
Славное вино. Старик сделал несколько взбалтывающий движений рукой. По крайней мере на вид.
И на вкус не хуже, заверил его Зимин. Надеюсь.
Опять «надеюсь», поморщился Старик. Ты должен говорить: «Именно так». Или «Заверяю вас». Все эти «может быть» и «наверное» оставь для властей, они и не такое съедят, особенно если это подкрепить купюрами. Я же хочу, чтобы мои приближенные точно знали, что делают, и были готовы нести за сделанное их руками и головой ответственность. Личную. Персональную.
Съедят. Ох, я бы бутерброд доел! Но как-то неудобно вроде как беседа идет.
Старик тостов говорить не стал и другим налить не предлагал он отхлебнул вина и с видом знатока покачал головой:
Улей и сад, негромко произнес он. Да, это славное вино. Ах, какое было солнце в Андалусии, какие женщины! Как они меня любили, как почитали. Увы, увы им, увы им всем, ибо те, кто любит, должны помнить о том, что частенько отданная любовь возвращается дарителю в виде трехкратных мук. Огонь, вода и боль вот что ждало этих крепкотелых и вместе с тем трепетно-нежных дев.
Улей и сад, негромко произнес он. Да, это славное вино. Ах, какое было солнце в Андалусии, какие женщины! Как они меня любили, как почитали. Увы, увы им, увы им всем, ибо те, кто любит, должны помнить о том, что частенько отданная любовь возвращается дарителю в виде трехкратных мук. Огонь, вода и боль вот что ждало этих крепкотелых и вместе с тем трепетно-нежных дев.
Старик опустил свою голову, в черноволосье которой не было ни единого седого волоска, и вроде как задремал.
Я шустро скользнул за столик, запихнул в рот остатки ранее сделанного бутерброда и начал его с наслаждением жевать.
Что ты все жрешь? одними губами сказал мне Валяев. Проглот московский!
Он свел короткое знакомство с одной из красоток Алины, так же еле слышно ответил за меня Азов. Естественно, что сейчас он хочет есть.
Меня схватили за челюсть и снова задрали голову вверх, да так, что ни жевать, ни глотать я не мог. Что за повадки?
Я ей глотку перережу, прошипел Зимин. Она совсем очумела?
Да она и не в курсе, скорее всего, ответил Азов. Ее девицы по всему зданию рассосались, поди уследи за всеми. Они теперь везде работают, во всех службах, и не всегда поймешь, кто есть кто. А я предупреждал!
Да они не хуже и не лучше, прошептал Валяев. Нормально работают, и получше иных прочих. Да и чего тут страшного случиться могло? Подумаешь, делов-то. Опять же удовольствие бы парень получил.
Такие удовольствия дорого потом обходятся. Азов сдвинул брови. Не городи чепуху!
Палыч, не нуди, попросил Валяев. Мы свое уже огребли, ты на коне, мы в этой самой. С нас приходится, ты это знаешь, и мы это знаем. Потом договоримся о компенсационном пакете. А с Кифом все обошлось, и ладно. И забыли. В крайнем случае устроим показательное аутодафе потом.
Азов коротко кивнул, глянув на меня и показывая тем самым, что все он услышал, запомнил, и вот, если что, даже свидетель в наличии.
Да. Старик явно не спал, он просто ушел в воспоминания, как в рыба в глубину моря. Это было славное время.
Еще вина, магистр? с сыновьей почтительностью спросил Зимин.
Пожалуй, рука с огромным перстнем снова протянула бокал к зелено-матовому горлышку бутылки. Славная ночь, славное вино и недурственная компания. Согласитесь, это неплохой расклад, а?
Точно так, магистр, бодро рявкнул Валяев. Лучше не придумаешь!
Я взял еще кусок хлеба (ох и вкусный! Свежий, ноздреватый, с хрустящей корочкой и таким ароматом), закинул на него кусок сыра и несколько кусков ветчины.
Кто хорошо ест тот хорошо работает, отметил Старик, глядя на меня. Не замечал раньше за тобой этакого раблезианства.
Вчера весь день не ел, пояснил я, не желая, чтобы меня снова хватали за подбородок. А тут глянул на ваше изобилие и все. Желудочный сок фонтаном хлещет.
Ешь, ешь. Старик отпил вина. Ночь длинная. К тому же, это ваша традиция набивать в эту ночь живот.
А чем плохо? я с удовольствием откусил от бутерброда еще кусок. Поели, выпили, поплясали хорошо же. Еще фейерверки можно популять в небеса.
Ну, если в небеса, мелодично и негромко засмеялся Старик. Тогда ладно, хорошая забава. Так когда ты встречаешься с этим
Он защелкал пальцами.
Иеремией, подсказал Азов.
Да, с ним. Старик отпил вина. Не слышал о таком, видно, один из низших.
Однако переходы у него поди перестройся с темы на тему.
Третьего января, коротко и четко, как он любит, ответил я. Днем.
Хорошо. Старик поставил чашу на стол. Скажешь ему, что «Радеон» не имеет к его хозяевам никаких претензий за те два силовых инцидента, что случились с тобой, и не станет предъявлять никаких требований на возмещение ущерба. Ясно?
Предельно, кивнул я. Запомнил, передам слово в слово.
В этот момент в кармане у меня закурлыкал телефон.
Извиняюсь, смутился я. Не выключил вот.
Так праздник же, развел руками Старик. Не иначе, как поздравить тебя кто-то хочет.
Нет, это жена, на дисплее высветилось имя «Вика». Наверное, домой пошла, на этаж.
Так ответь, непонимающе сказал хозяин «Радеона». Надо же узнать так это или нет?
Да, принял я вызов. Чего?
Я уже дома, немного нервно сказала Вика. Жду тебя. Слушай, при оказии узнай там Зимин на меня сильно зол?
Хорошо, ответил ей я, нажал «Отбой» и с улыбкой сказал: Ну, так оно и есть покинула вечеринку, домой пошла.
Хорошо, ответил ей я, нажал «Отбой» и с улыбкой сказал: Ну, так оно и есть покинула вечеринку, домой пошла.
И ты иди, мягко сказал Старик. Женщина ждет. Исторически это их судьба, но, если есть выбор между ней и компанией собутыльников, пусть даже и очень хороших, всегда выбирай женщину.
Да? такое мне в голову в жизни не приходило.
Да. Старик сплел пальцы и откинулся на спинку кресла. Вот если бы мы собирались на битву тогда другое дело. Тогда мы были бы куда важнее, чем она, ибо ради битв рождается мужчина. Его судьба воевать и умирать, входя в бессмертие. Ибо тот, кто бежит от битвы умирает от страха многократно, а тот, кто успевает убить своего противника, даже пронзенный вражеским копьем, тот будет жить вечно. Впрочем, все это только красивые слова, которые не стоят ничего, по сравнению с тем, что ждет тебя в твоем жилище. Ступай.
Я встал, не зная, что делать. Поклониться, что ли? Или руку ему сунуть? Или кивнуть? Блин.
Как я мог забыть? Старик покачал головой. Самая главная традиция новогодней ночи. Подарок.
Еще и подарок. Приятно, но стремно.
Подойди ко мне, поманил меня ладонью Старик и достал из ящика стола массивную шкатулку, причем интересную такую.
Она была сделана из какого-то черного камня. Из камня точно, видно, что увесистая может, это агат, может, что-то в этом роде. По краям она была отделана желтым металлом, надо полагать золотом, и из него же был сделан декор на ее крышке несколько игральных карт, разложенных веером. Прикольно.
Вот это отдай своей женщине, откинув крышку, Старик покопался в шкатулке и протянул мне небольшой футляр, обтянутый черным бархатом Она сегодня помогла мне, и я ей за это крайне признателен. Я очень ценю людей, которые выполняют мои просьбы, ничего не требуя взамен и ни на что не рассчитывая. Бескорыстие это добродетель, требующая награды.
Я принял футляр и молча изобразил полупоклон.
Ну и ты, Старик, звякнув чем-то в недрах шкатулки, достал из нее массивный перстень. Он блеснул тусклым желтым цветом, вделанный же в него черный камень был темен как ночь. Я хотел бы подарить тебе вот это. Носи этот перстень как память обо мне и об этой веселой ночи. Ну, а коли припрет нужда его всегда можно и продать!
Подарки не продаю твердо заявил я. Не дело это. Тем более такие.
Позиция, кивнул Старик. Уважаю. Протяни ко мне свою руку.
Его пальцы напомнили мне сухой лед, они просто обжигали морозом. Он сам надел мне перстень на безымянный палец левой руки, к моему крайнему удивлению, он угнездился на нем как влитой.
Вот и славно. Старик захлопнул шкатулку. А теперь иди, и надеюсь, что этот год принесет тебе удачу.
А уж я-то как на это надеюсь! усмехнулся я Спасибо вам за подарок, и еще раз с Новым Годом вас! Ну, я пошел.
Я провожу, поднялся Зимин. Мало ли.
Ну-ну, Старик снова взял в руки чашу и, по-моему, уже забыл обо мне.
Желтые створки закрылись за мной и, если честно, я с облегчением выдохнул. Впрочем, окончательно меня не отпустило за спиной стоял все еще бледный Зимин.
Макс, ты это повернулся я к нему, но осекся, увидев знак, которым он велел мне замолчать.
Значит, так, остановив меня, заговорил он. Я хочу сказать тебе две вещи.
Мама, роди меня обратно. Если верить приметам, то меня ждет такой год, который я буду вспоминать в старости, как самый жесткий из всех, что я прожил. Ну, при условии наступления этой старости, разумеется.