Где письмо? спросила Дороти.
Тебе его не надо видеть, ответил горбун. Чем ты меньше знаешь, тем меньше сможешь рассказать. Мать зашьет письмо в твою ночную юбку.
В полосатую, добавила Мэри-Энн.
Мать сказала это, чтобы ты пореже надевала ее и не вздумала ее стирать, сказал горбун.
Мать сказала это, чтобы ты пореже надевала ее и не вздумала ее стирать, сказал горбун.
Все засмеялись.
Дороти спросила:
А на чем будет написано письмо?
На тряпочке, конечно же, на тряпочке что же еще можно вшить в край ночной рубашки? И если будешь тонуть
Не смей! Мэри-Энн кинулась на Фана с кулаками. Ты что, сглазить хочешь?
Горбун отскочил в угол.
Мэри-Энн принесла рубашку, нитку, иголку и принялась вшивать в край тонкую тряпочку с несколькими короткими словами.
А кому я ее отдам? спросила Дороти.
Это тебе придется запомнить. Сейчас мы с тобой выучим, а перед отплытием мать повторит. Хорошо?
Говорите.
Запомни: пагода Шведагон. Шве-да-гон. В Рангуне. На восточном склоне холма, на котором выстроена пагода, есть монастырь Священного зуба Будды. В монастыре найдешь настоятеля, его зовут У Дхаммапада. Ему ты передашь письмо и ответишь на все его вопросы.
Я должна это сделать, мама? спросила Дороти.
Мэри-Энн кивнула не сразу. Она поняла Дороти. Та росла англичанкой в английской семье. Хоть мать и выучила ее лигонскому и бирманскому языкам. Передать письмо какому-то монаху в каком-то иноземном монастыре? Она же английская девушка
Прости, так надо, ответила наконец Мэри-Энн. Это важное письмо и полезное для хороших людей.
Перед тем как уйти, горбун некоторое время стоял возле окна, выходившего на улицу.
Потом все же не решился выйти через переднюю дверь, и мать проводила его через кухню. Дороти догнала его и спросила:
А может так быть, что за мной гнались из-за этого письма?
О письме они, к счастью, не знают, ответил Фан. Иначе бы
Значит, это твои враги, дядя Фан?
Они враги твои и мои, и всех добрых людей, ответил старый фокусник и исчез за дверью.
Дороти хотела узнать больше у матери, но та отмалчивалась, а потом принялась плакать. И Дороти начала плакать, они обнялись и, наплакавшись, заснули на диване в передней комнате.
У сэра Джорджа Уиттли были свои источники информации.
Утро следующего дня, когда он был в конторе Компании в порту, принесло ему ряд неожиданных новостей.
Сначала штурман Алекс Фредро нанес сэру Джорджу деловой визит и рассказал о том, что его номер был обыскан и ограблен. Это могло быть случайностью, но в свете вчерашнего разговора с полковником Блекберри, скорее всего, случайностью не было. Сэр Уиттли приказал штурману немедленно переходить на корабль и оставлять его как можно реже. Затем он вызвал к себе старого друга капитана Фицпатрика и в обсуждении различных проблем завтрашнего отплытия, в частности, напомнил ему, что на борту будет находиться полковник Блекберри, который, являясь кандидатурой Чарльза Дункана, ненавидящего сэра Уиттли шотландской холодной ненавистью, склонен быть более старательным и исполнительным, чем того требуют интересы дела. В лице капитана он встретил полное понимание, и тот согласился, чтобы к штурману в качестве вестового слуги был приставлен Эрик Боу, хитрый, быстрый и коварный кокни, обязанный капитану жизнью и потому готовый охранять штурмана от случайностей.
Куда более расстроило сэра Уиттли появление в конторе могучего одноглазого негра по имени Сэмми, ветерана американских войн, который, оказывается, был вчера свидетелем нападения на Дороти и принес письмо от ее матери, в котором Мэри-Энн опасалась за судьбу дочери и просила помощи у Уиттли. Не успел Уиттли должным образом выругаться после того, как расспросил немногословного негра и ничего не понял из его разъяснений, как ему сообщили, что вчера вечером один из сотрудников службы охраны Компании убит в районе Воксхолла, второй избит, но еще смог вернуться домой. Достаточно было сложить два и два, чтобы понять: полковник Блекберри в случае со штурманом ограничился обыском с целью отыскать компрометирующие бумаги и заставить Уиттли снять Фредро с борта. Видно, не удалось. Но с девушкой, с горничной, к тому же полукровкой, можно было без особых опасений разделаться иначе и этим застраховаться от риска. И потому Дороти решили убрать. Ей чудом удалось уцелеть, а ее друзья любители пива даже прирезали одного из агентов Блекберри, в чем, конечно, никогда не признаются.
Уиттли отправил с Сэмми записку Мэри-Энн чьи грамотность и изящный почерк его растрогали, в которой велел не выходить из дома, пока он не распорядится. Сам же, предупредив о событиях невестку, с которой привык обсуждать те дела, которые обсуждать с ней было выгодно, и спокойно переждав вспышку ее гнева, послал карету к дому Мэри-Энн, чтобы на ней переправить на «Глорию» горничную своей невестки.
Мэри-Энн и Майкл поехали провожать Дороти в настоящей карете.
Вахтенный офицер, предупрежденный об их приезде, проводил их в кормовую каюту миледи, которая располагалась прямо под каютой капитана и не уступала ей размером и удобствами. Майклу каюта, в которой будет жить его сестра, показалась дворцом. Впрочем, каюта эта была тридцати футов шириной от борта до борта, и не меньше в длину от двери до ряда окон, глядящих назад. Каюта была покрыта коврами, там были все удобства для дамы, включая широкую, под балдахином кровать с бортиком вокруг, чтобы не свалиться в шторм. С другой стороны каюты за занавеской стояла койка горничной его сестры.
Пока Майкл носился по палубе, изображая из себя морского волка, Мэри-Энн сказала:
Конечно, я приду завтра тебя провожать, но может так статься, что мы не сможем уединиться
Я помню, сказала Дороти, У Дхаммапада, пагода Шведагон, монастырь Священного зуба.
Я не о том.
Мэри-Энн сняла с пальца тонкое серебряное колечко с круглым, стертым от старости, размером с рисовое зерно красным камешком. Она никогда не снимала его, а Дороти привыкла не замечать этого дешевого колечка.
Не расставайся с ним, попросила Мэри-Энн, оно тебе пригодится.
Как?
Я никогда не говорила тебе, но у этого камешка есть странное свойство. Он меняет цвет, если тебе угрожает опасность. Он чернеет. Это колечко досталось мне от бабушки, а той от ее бабушки.
Глава 4
Пираты Индийского океана
В шестой день после того, как корабли Ост-Индской компании «Дредноут» и «Глория» вышли из устья Темзы и, пользуясь добрым попутным ветром, взяли курс к югу, к берегам Африки, шеф Земной службы ИнтерГалактической полиции комиссар Милодар, невысокого роста, немолодой, жилистый человек с копной седеющих курчавых волос, приехал к профессору Гродно в состоянии бешенства. Профессор Гродно, который руководит лабораторией генетической памяти, и его хорошенькая ассистентка Пегги не смогли скрыть своего удивления, на что Милодар ответил:
А чего удивляться? Эти бюрократы доведут до клинической смерти даже железного робота, вот так!
Что же случилось? спросил малюсенький и потому честолюбивый профессор Гродно.
А то, что за два полета в Лондон 1799 года я получил выговор! А то, что нам запретили без особой надобности включать мониторинг Коры, то есть Дороти Форест!
Как так! воскликнул профессор. Это же опасно.
И рискованно для эксперимента в целом, добавил комиссар.
Пегги ничего не сказала. Она лишь улыбнулась уголками губ. Она недолюбливала самоуверенную Кору, потому что сама была самоуверенной и надеялась связать свою судьбу и ложе с профессором Гродно. В Коре же она чувствовала соперницу. Как, пожалуй, и в каждой молодой женщине.
Но почему? спросил профессор.
Он с тревогой поглядел на прекрасное обнаженное тело Коры Орват, неподвижно зависшее в плотном, почти прозрачном, крайне инертном газе саргоне. Тело было опутано проводами и обклеено датчиками, что не могло скрыть его соблазнительности. Это и выводило Пегги из себя.
А потому что Центр-энерго выставил ИнтерГполу такие счета за наши экскурсы и мониторинги, словно мы поглотили половину энергии всей планеты! заявил Милодар. Всего два моих визита в восемнадцатый век для внедрения агента и элементарный мониторинг они оценили в два годовых бюджета моей конторы!
Я ждал этого, вздохнул профессор Гродно. Я тихо молил небо, чтобы эта кара обрушилась на нас попозже, но она была неизбежна.
Что вы хотите этим сказать?
В Центр-энерго имеют все основания сердиться на нас: мы и вправду ограбили Землю.
Всего один человек
Вы забываете, что путешествие во времени на таком расстоянии невозможно! Значит, мы отправляли только вашу голограмму. Так вот, стабилизация голограммы на расстоянии в триста лет вообще непредсказуема по расходу энергии. Вам, полицейским, все равно. Отдал приказ выполняйте. На меня же работали математический институт и три физические лаборатории все в один голос утверждали, что голограмма до восемнадцатого века не доберется. Я же сделал так, чтобы вы добрались, причем в одном куске.
Спасибо, сказал комиссар. Вы выполнили свой долг, я выполнил свой долг. Значит, энергетики должны выполнить свой долг. Почему они этого не делают?
Спасибо, сказал комиссар. Вы выполнили свой долг, я выполнил свой долг. Значит, энергетики должны выполнить свой долг. Почему они этого не делают?
Потому что тогда погаснет свет в школах, закроются космические порты, а в подводные города хлынет вода!
Не драматизируйте, профессор.
Это от меня не зависит. А вы, оказывается, не любите правды.
Кто ее любит, отмахнулся комиссар. Особенно не хочется выслушивать ее от союзников. Ничего, кроме неприятностей, такая манера не приносит. Ну, ладно, мы обойдемся без командировок моей голограммы в Индийский океан. Хотя этим мы лишаемся возможности контролировать случайности. А что, если на наших друзей нападут какие-нибудь пираты?
Надеюсь, они отобьются, сказал профессор Гродно. Два корабля линейного класса превосходят мощью целую эскадру пиратов.
Дай бог, ответил Милодар. Но лучше было бы пугнуть приближающегося пирата, переодевшись в скелет
С фосфорным черепом, хихикнула Пегги.
Не важно, с каким черепом! Но мы должны хоть иногда заглядывать туда, где плывет наша девочка
Милодар обратил взор к Коре. Лицо ее сквозь дымку было спокойным. Тонкие, но сильные кисти рук были сложены на груди, так что пальцы уместились в нежном углублении между персей агента 3.
Какие перси! прошептал Милодар.
Персы? не понял профессор Гродно, который, как и любой средний по образованности человек двадцать первого века, не знал, что означает слово «перси». Милодар и сам не мог бы похвастаться широкой эрудицией, но он встречался со многими людьми и обладал цепкой памятью. А всего месяц назад он вел дело о краже археологических ценностей из нетронутого скифского кургана. Организатором банды был столетний профессор, археолог, поп-расстрига, который изъяснялся длинно и красиво. От него Милодар и узнал слово «перси», а также слова «ошуюю», «одесную» и «акриды».