Ваш муж знал о ваших отношениях?
Нет, не думаю. Он не интересовался моей жизнью. И ничьей, кроме собственной.
А Лыняев узнал?
Екатерина Васильевна резко подняла голову, утёрла слёзы и ответила гордо:
Он узнал не то, что было на самом деле! Между мной и Борей не было того, что измыслил этот человек. Да, мы любили друг друга, но отношения наши оставались платоническими. Мой муж был дурным человеком, но я не изменяла ему. А этот негодяй Он хотел оклеветать меня перед мужем. Он следил за нами, выкрал несколько моих писем Я написала их в тяжёлые минуты, дав волю чувствам! И при желании из них легко можно было бы сделать вывод А у моего мужа непременно бы возникло такое желание! Он бы не стал разбирать
Лыняев стал шантажировать вас?
Да. Он грозил передать мужу письма, намекал, что, заподозрив супружескую неверность, муж может усомниться и в том, что Володя не его сын
Ваш муж поверил бы в это?
Муж был человеком подозрительным. Он никого не любил И Володю не любил тоже. Он смотрел на него лишь, как на продолжение рода. Лыняеву не пришлось бы слишком утруждаться, чтобы очернить меня!
Чего он хотел?
Денег и моего расположения Последнего он добивался очень давно. Он говорил, что Владимир превратит нашу жизнь в ад, если прочтёт мои письма.
Что сделали вы?
Я всё рассказала Боре. Он меня успокоил. Сказал, что клин клином вышибают.
Что это значит?
У Бори были какие-то бумаги, свидетельствующие о нечистоплотности Лыняева в делах Что-то серьёзное. Если бы наша «императрица» узнала, то этот мерзавец тотчас был бы уволен.
И Каверзин пригрозил Лыняеву разоблачением в случае, если он будет пытаться вас шантажировать?
Именно. А этот негодяй испугался и убил его И всё донёс мужу, чтобы отомстить мне! А Владимир был слишком горд, чтобы выдержать такой удар
Вы точно знаете, что Лыняев донёс?
Нет, но я в этом уверена. Вы найдёте моего Володю?
Обещаю вам, Екатерина Васильевна.
Доктор, отведите меня в мою комнату, пожалуйста
Конечно, Жигамонт помог несчастной женщине подняться и, бережно поддерживая, увёл её.
Немировский тряхнул головой и вышел из гостиной. На пороге он столкнулся с Асей и по нетерпению в её лице сразу догадался, что она ждала его.
Что, егоза, ждёшь рассказа? А ведь это тайна следствия! улыбнулся он.
Не угадали, дядя, насупилась Ася.
Тогда что?
Я вчера видела Володю!
И что?
С девушкой! В саду!
Так, а подробнее? заинтересовался следователь.
Дядя, это была его возлюбленная!
С чего ты взяла?
Да вы бы их видели! Как они нежно держались за руки, как говорили Целовались!
Вот, это уже важно. А ты где была в это время, моя милая тайная полиция?
Смотрела в окно.
И кто же была эта девушка, мой дорогой соглядатай?
Дочь колбасника Данилова, который приезжал вчера. Я потом спустилась на кухню и завязала разговор с поварихой о разных разностях. Вот, и выяснила. Дядюшка, я думаю, что она специально к нему приехала, и они вместе сбежали.
И очень мудро сделали. Я склонен полагать, что ты права, Немировский ласково потрепал крестницу по щеке. Умница! Чтобы я без тебя делал!
И очень мудро сделали. Я склонен полагать, что ты права, Немировский ласково потрепал крестницу по щеке. Умница! Чтобы я без тебя делал!
Раньше ведь обходились, улыбнулась Ася.
Действительно. Вот, чудо-то! Ну, вот что, крестница, возьмёшь сегодня коляску с кучером и поедешь в город.
Зачем, дядюшка?
Колбаски свеженькой прикупить, пошутил Николай Степанович. Скажешь, что письма сама отправить хочешь и город посмотреть.
А, на деле, попытаться узнать, не случилось ли чего в доме купца Данилова?
Именно.
А не боитесь вы меня одну отпускать? прищурилась Ася.
А я тебя с кучером отпускаю!
Тётушка бы этого не одобрила.
А тётушке мы не скажем. Поезжай, красавица моя. Ты девочка умная, глупостей не наделаешь. Ты ведь хотела быть агентессой? Я тебе предоставляю возможность попробовать себя в этой роли.
Мерси, шер онкль!22 рассмеялась девушка, обнимая крёстного.
Дё рьян23, в тон ей ответил Немировский.
Глава 6
Извозчик остановился у дома в самом конце Тверской улицы, Василь Васильич спрыгнул на землю и постучал. Дверь отрыла Соня, спешно вытирающая полные, распаренные руки о белый фартук:
Господин Романенко, здравствуйте! Где это вы пропадали столько времени? Анна Степановна не раз вас поминала.
Надеюсь, не худым словом? весело улыбнулся Романенко.
Как можно! Вы проходите! Барыня сейчас в гостиной, «Могилу Наполеона» раскладывает.
Спасибо, Соня.
Василь Васильич поднялся по ступенькам, по обыкновению перепрыгивая через одну, и с сияющей улыбкой вошёл в гостиную.
Здравствуйте, дражайшая Анна Степановна! воскликнул он, отвешивая земной поклон, касаясь при этом рукою пола.
Кумарина, сидевшая в глубоком кресле за низеньким чайным столом, погружённая в хитросплетения пасьянса, вздрогнула от неожиданности, подняла свои лучистые, как у брата, глаза на гостя и ласково улыбнулась:
Голос у тебя, батюшка мой, что труба иерихонская. Напугал меня.
Простите великодушно, Анна Степановна! Как ваше здоровье?
Хвала Господу, недурно. А ты уж, часом, свет мой, не из-за города ли прибыл?
Ничего-то от вас не скроешь! Глаз-алмаз у вас!
Хорошо, небось, на природе-то?
Ах, Анна Степановна, мне не до природы было. Я ведь по службе ездил. Вот, хотел об одном деле с Николаем Степановичем посовещаться. Дома ли он?
О! За ним тебе нынче в Коломну ехать придётся! лицо Кумариной выразило лёгкое недовольство. Как ребёнок, ей-Богу Ну, добро бы молодой был, не сиделось бы дома ему, а то уже и сердце подводит, а он всё туда же И Асю мою с собой увёз. Тоже оглашенная Что за люди пошли теперь!
Романенко медленно поднялся с поручня кресла, на который было присел, и переспросил:
В Коломну вы сказали?
Именно.
А зачем он туда поехал?
А это ты, друг сердечный, у своего друга Петра Андреевича полюбопытствуй. Он тебе всё доподлинно и подробно расскажет.
Спасибо, Анна Степановна, я так и поступлю, кивнул Василь Васильич. Разрешите откланяться!
Эх, Вася, Вася, не умеешь ты быть вежливым до конца, вздохнула Кумарина. Нет бы посидеть чуток, чайку с вареньицем откушать, потешить старуху
Анна Степановна!
Да Бог с тобой, рассмеялась Анна Степановна, махнув рукой. Мне ли не знать, что такое ваша сыщицкая служба? Беги уж. А то у меня, видишь, экая трудность: пасьянс не сходится! Третий раз раскладываю, и ни в какую!
Попробуйте короля переложить! посоветовал Романенко.
Кумарина поправила очки и поглядела на расклад:
А ведь и в самом деле! Вот, видишь, Вася, как удачно, что ты ко мне зашёл. Ну, ступай с Богом!
Всего доброго, драгоценная Анна Степановна!
И тебе не хворать!
После нескольких часов допросов свидетелей, Вигель решил не брать извозчика, а пройтись пешком, дабы проветрить голову и размяться после долгого сидения на одном месте. Пётр Андреевич неспешно шёл по Ильинке, поигрывая тростью и разглядывая многочисленных прохожих. Иногда пробегавшие мимо девушки кокетливо улыбались молодому и красивому господину, и он также отвечал им лёгкой улыбкой.
Как-то необычайно легко, свежо и радостно было на сердце у Петра Андреевича в последние дни, как будто он вдруг помолодел, сделался вновь юн. Причину этого Вигель боялся называть даже самому себе, обманывая вопрошающий ум хорошей погодой и успехами на службе, но непокорное сердце нашёптывало совсем другой ответ.
Пройдя по Ильинке, Пётр Андреевич повернул в Черкасский переулок и вошёл в трактир Арсентьича, где имел привычку обедать с давних пор. Услужливый половой тотчас подоспел к его столику:
Что прикажете подать, господин Вигель?
А подай-ка мне, Ганимед, щец с головизной да сёмушки. И салатец, пожалуй.
Бутылочку Депре прикажете?
Нет. Рюмочку кизлярской и чайку.
Куанг-су, как обычно?
Конечно.
Сей момент сделаем-с.
Пётр Андреевич достал блокнот и карандаш и принялся набрасывать портрет. Он рисовал по памяти, но она услужливо воскрешала желаемый образ до мельчайших деталей.
Ба, какой цветок! раздался позади голос Василь Васильича, и его рука опустилась на плечо Вигеля.
Пётр Андреевич поспешно захлопнул блокнот:
Умеешь ты, брат Романенко, появиться неожиданно.
Служба такая! Василь Васильич уселся напротив Вигеля, небрежно бросив головной убор на стол. Что за очаровательную особу ты от меня спрятал?
Так Вигель пожал плечами. Это неважно.
Ого! Темнишь, брат, горой тебя раздуй! Я тебя десять лет как знаю, и не надо мне здесь петрушку балаганить. Уж признайся честно, новая любовь?
Просто лицо интересное, захотелось изобразить для тренировки руки.
Ой, темнило ты! Ладно, чёрт с тобою, коли не хочешь, так, пожалуй, и не говори. Я за иным к тебе делом.
Подошедший половой подал Вигелю обед и повернулся к Романенко.
То же, что и этому господину, не дожидаясь вопроса, велел Василь Васильич и, положив ногу на ногу, вновь обратился Петру Андреевичу: Куда это ты, братец, услал нашего дорогого генерала?
Он ещё никакой не генерал. К чему ты преувеличиваешь?
Так скоро им станет. Столько лет на службе!
Вигель промолчал. Николай Степанович Немировский, в самом деле, уже мог бы получить чин действительного статского советника, но из-за неумения ладить с начальством всё ещё оставался просто статским, несмотря на более чем тридцатилетнюю беспорочную службу.
Ты был у Анны Степановны?
Только что от неё! Она мне и пожаловалась, что ты отправил её брата в Коломну по какому-то делу. Больше ничего не сказала, а отослала к тебе. Так, может, ты мне объяснишь, что к чему?
Я, Василь Васильич, получил письмо от доброго друга моего отца. Он просил моей помощи. Его пригласили в некое имение, а там стали происходить какие-то странные события.
Романенко нахмурился:
А имение это, часком, не Олицами зовётся?
Вигель опустил поднесённую ко рту ложку и с удивлением воззрился на своего друга:
Откуда ты знаешь?
Я, брат Вигель, много чего знаю. Сдаётся мне, что мы с тобой, сами того не зная, работали над одним делом, но с разных сторон. Поэтому сейчас ты расскажешь мне свою сторону, а я тебе свою, и, горой меня раздуй, если они не сойдутся, как два обрывка одной картины. Такая, вот, закорючка выходит.
Илья Никитич Овчаров был доволен. Поездка в Звенигород оказалась ненапрасной. Супругов Палицыных там помнили. Особенно старика Кузьму Григорьевича. Правда, о том, что на самом деле произошло в их семье, никто не знал. Палицыны избегали этой темы, говоря лишь, что их сын погиб в результате несчастного случая, и потому они оставили Москву, где стало им слишком тяжело после его смерти.