Вот что, друг мой Пётр Андреич, это всё блажь. Не было бы того, не было бы другого Ты думай о том, что есть. А есть твой сын Николай. Твоя жена. Вот настоящее. Повернуть время вспять нельзя, да и не нужно. Всё сложилось так, как сложилось, и роптать грех. И тебе, и ей. И очень тебя прошу: выкинь из головы эту аримурию и сосредоточься на нашем деле. Мы в нём не продвинулись до сей поры ни на дюйм.
Вы правы, Николай Степанович Я слишком разбросался. Но, чёрт возьми, не каждый день получаешь подобные сногсшибательные известия.
Вы правы, Николай Степанович Я слишком разбросался. Но, чёрт возьми, не каждый день получаешь подобные сногсшибательные известия.
Закрыл бы ты окно. Осень уже, холодом тянет
Ночи в Москве, в самом деле, стали холоднее. Осень пока ещё осторожно, ощупью, словно осваиваясь на новом месте, пробовала свои силы: подкрашивала золотом и багрянцем листву, веяла пробирающим, промозглым ветром, обрывая первые, самые слабые листки, моросила дождями и сгоняла туманы с реки Вот, и теперь за окном накрапывал дождь, и Вигель затворил его и задёрнул тяжёлые зелёные шторы, столь любимые Анной Степановной, от которой как раз пришло письмо, в котором Кумарина сообщала, что Николенька совсем здоров, бодр и весел, и вскоре они намерены возвращаться в Москву. Писал и сам Николенька, делясь с родителями восторженными впечатлениями от похода в горы с местными старожилами, от таинственных пещер и красоты Карадага Скорее бы он уже приезжал. Приезд сына, поздоровевшего, полного радости от упоительных крымских приключений, обязательно расставит всё в доме на свои места, придаст сил матери и вернёт спокойствие отцу Пётр Андреевич отчего-то был уверен, что именно так и случится, а потому, не откладывая, сел писать сыну ответ, и мысли о Николеньке, наконец, вернули его к «настоящей», по выражению Немировского, жизни
Э-эх, ехала купчиха на базар! ругался Илья Никитич Овчаров, поднимая ворот пальто и шлёпая тяжёлыми сапогами по лужам. Угораздило же вернуться в такую распогожую погоду! он громко свистнул, и в ответ окрестные собаки тотчас подняли гвалт.
Рядом застучали копыта, и какой-то «Ванька» крикнул из темноты:
Барин! Не прикажете подвезти куда?
Ещё как прикажу, борода, Овчаров мигом вскочил в видавшую виды коляску, заметив попутно, что лошадёнка была подстать ей очень старой.
Куда ехать-то, барин?
Куда, куда В Хамовники. В Тёплый переулок.
Извозчик чмокнул, и его лошадёнка понуро потрусила по мокрой дороге, потряхивая ушами.
Эх, барин, собачья нонче погода В такую бы сидеть в деревне на печи да чай попивать с малиною али молоко
Я так и думал, что ты деревенский. Что тебя за нужда в город-то толкнула? Сейчас на селе жатва самая.
Погорельцы мы. Село наше сгоремши, так я со старухой к сыну в Москву подался, а сын занедужил Вот, я замест его и тружусь Ах, ты Господи! извозчик шумно вздохнул. И за что такое наказание приспело? Ребятишков в доме четверо, а кормилец слёг. А я один сколь выдюжу? Отпахал уж своё-то Ох-ох-ох, барин, тяжелёхонько Сам-то ты отколи путь держишь?
Не поверишь, дед. Из самого Санкт-Петербурга.
Эва! Вон оно что! А на столичного ты непохожий
Да я сам коломенский, живу в Москве, а в столицу по делам ездил.
Вон оно что Что-то все нонче в столицу по делам ездить стали. Да всё-то в погоду такую В столице-то так же лиёть?
Хуже, дед, Овчаров поморщился. Столица Илье Никитичу пришлась не по нутру. Серо там было да сыро, и люди какие-то зажатые, серьёзные, бледные, словно страдающие малокровьем. А уж дворы с квадратами серого неба над ними так и вовсе точно яма или тюрьма. И воздух тяжёлый. Стразу чувствуется, что на болоте да костях стоит город. То ли дело Москва Правда, пробыл Овчаров в Петербурге всего ничего и занят был делом, а потому красот городских просто и не заметил. А, может, так сказалось на общем впечатлении неудача от этой поездки. Никто не мог сказать ничего вразумительного об обезглавленном пассажире пульмановского вагона. Да и что было спрашивать? Ни паспорта, ни лица, ничего ровным счётом кто ж опознает? В гостиницах качали головами. Правда, давали списки москвичей, останавливавшихся у них в последнее время. Но кто сказал, что убитый был москвич? Кто сказал, что в гостинице он назвал своё настоящее имя? Тем не менее, Илья Никитич направил запросы относительно всех этих людей. Большинство уже были обнаружены по месту проживания, относительно трёх человек данные должны были поступить вот-вот, но Овчаров был почти уверен, что и они будут такими же. Во всяком случае, об исчезновении кого-либо из этих трёх никто не заявлял. На вокзале не удалось выяснить абсолютно ничего: да и кто из служащих мог обратить внимание на какого-то пассажира в царящей толчее? Местная полиция также развела руками. Накануне они устраивали облаву по всем вокзалам искали какого-то беглого каторжника из «политических», но так и не нашли. Вот, собственно, и всё, с чем, в сухом остатке, вернулся Илья Никитич в Москву
А старик-извозчик не умолкал. Видать, хотелось ему выговориться случайному человеку. Илья Никитич слушал его вполуха, кутаясь в пальто и борясь с одолевавшим его сном. Одно желание и было: выпить горячего чаю, снять с себя отсыревшую сбрую и улечься спать.
И чегойт несёт людей из дому в такую погоду? Вон, с неделю тому назад уж такая буря выдалась! Гроза! Гром! Ажник страшно было! А мне человека везти пришлось. Тоже, кажись, со столицы приехамши вечерним поездом.
Овчаренко приоткрыл один глаз:
Что ж за человек?
Да человек как человек. Крупный такой господин, борода чёрная, пенсне Антиллигент. Тужурочка на нём ащё была. Инженера-путейца, кажется. Саквояжец небольшой. Тросточка. Прихрамывал он. Сказывал, командировочный. Его встречали туточки.
Кто встречал?
Дак кто? Жена! На извозчике ждала в стороночке. Он ей поклажу-то отдал, она и поехала.
А он с нею что ж не отправился?
Дак ему по службе срочно куда-то понадобилось. Он бабе своей грит: «Поезжай, мол, пока дождь не полил, а я скоро» Кашляла она шибко. Видать, болезная, вот, он и решил её домой отправить, а сам быстрёхонько по делам съездить, чтоб она не простудилась. Заботливый.
И она уехала?
Да.
А ты барина повёз?
Да, повёз. Барин-то щедрый оказался. Беленькую показал: гони шибче! Слушаюсь, говорю, вассиясь! Хоть моя старушка обычно и не бегает, а уж тут я её припустил. Лихо домчал барина!
И куда ж ты домчал его?
А недалече от Хих казарм остановились. Тут мне уж, говорит, близёхонько. Товарищ мой рядышком тут проживает. И отпустил меня. Я, признаться, зело рад был. Гроза тогда уже бушевать начинала, а я опасаюсь её, да и старушка моя тоже. Село-то наше от молнии загорелось Так полыхало! Ох-ох-ох, Господи! И за что ж наказание-то такое?
А имени своего барин не называл?
Нет. А на что мне его имя? Итак, видать, что барин хороший. Щедрый барин. Я ему про свою бяду рассказал, он очень сочувствовал! Даже на прянички надбавил. Хороший барин!
Вот что, дед, я тебе на прянички тоже добавлю. И на леденчики. И на водочку! Езжай-ка ты не в Тёплый, а в «Могильцы»! велел Овчаров, с которого сон точно рукой сняло ни в одном глазу не осталось.
Как скажете, барин Никак случилось что-то?
Может статься, что и случилось, дед. Ты меня с думки теперь не сбивай и помалкивай. А, приедем, я уж слово своё сдержу
Как скажете, барин, пожал плечами извозчик и покачал головой. Эва! Экой народ-то пошёл Дела, дела у всех неотложные. Когда только жить-то успевають? Н-но, старушка!
Глава 2
В исходе разговора с отцом Серёжа был практически уверен, но отказаться от попытки переубедить его он не мог. Этим утром тело кузена Михаила предали земле. Присутствовали члены семьи и однополчане. Серёжа стоял чуть в стороне и всем существом чувствовал фальшь всей этой церемонии: фальшивым было всё слёзы Анны Платоновны, скорбь генерала, печаль собравшихся офицеров и речь полковника Дукатова. Всем этим людям, в сущности, не было дела до погибшего Михаила. Если кто из них и горевал по-настоящему, то по иным причинам: генерал оплакивал своего сына, офицеры переживали за сослуживцев, подозреваемых в убийстве, полковник Дукатов, ревнитель традиций, страдал за честь полка Да, всем здесь было, о чём грустить и что оплакивать, а, вот, оплакать убитого подпоручика было некому. Кроме, разве, милой, доброй Ларисы Дмитриевны. Сам Серёжа тщетно искал в своей душе горечи по безвременно ушедшему родственнику, но не находил. Откуда было взяться этому чувству? Ведь были они с кузеном чужими людьми Изображать же скорбь, играть на похоронах да и в жизни вообще Серёжа считал занятием недостойным. Для игры есть сцена, а в жизни надо жить.
Внезапно его внимание привлекла одетая во всё чёрное фигура. Она стояла в отдалении, не решаясь приблизиться, прислонясь к каменной кладке кладбищенской стены, и содрогалась от рыданий. Серёжа догадался, что эта женщина была женой Михаила, и снова подумал, что всё происходящее бессовестно. Единственный человек, любивший покойного и любимый им, единственная, плачущая по нём она не смела приблизиться к его могиле, а люди, которым он был чужд обступали её и играли траурную церемонию Вскоре цыганку заметили и другие присутствующие. Пронёсся шёпот. Звякнуло тяжёлое слово «позор»
Наконец, церемония была завершена, все участники этого действа стали расходиться. От ворот кладбища Серёжа оглянулся и увидел, как несчастная вдова похожая на чёрную тень, шаткой походкой двинулась к могиле, а, дойдя до неё, рухнула на колени, закрыла лицо руками, закачалась из стороны в сторону в своём неизбывном горе
Наконец, церемония была завершена, все участники этого действа стали расходиться. От ворот кладбища Серёжа оглянулся и увидел, как несчастная вдова похожая на чёрную тень, шаткой походкой двинулась к могиле, а, дойдя до неё, рухнула на колени, закрыла лицо руками, закачалась из стороны в сторону в своём неизбывном горе
Едва переступив порог дома, Серёжа обратился к отцу:
Мне нужно с вами поговорить.
А мне не о чем с тобой разговаривать, отрезал генерала, направляясь в свой кабинет.
Серёжа последовал за ним:
И всё же я прошу вас, отец, меня выслушать. Вы вольны не считать меня больше вашим сыном и считать почти что преступником, но речь не обо мне, поэтому позвольте мне сказать.
Генерал опустился за стол, положил ногу на ногу, поставил на стол часы: