Битвы далёкого севера - Константин Павлович Бахарев 13 стр.


Поставили койки, закрыли двери. Потом снова отворили, душно в княжеском будуаре, когда двадцать мужиков вместе сидят. У дверей часовой Севастьяныч, токарь с Путиловского. В кресле с резными ручками. Манлихер к стенке прислонил. Сам за буржуями следит.

Владимирский Сашке рассказывает в караулке, какие княгиня романы крутила во дворце.

 Про неё даже говорили, что она и есть та самая Пиковая Дама,  говорит очкастый, покуривая папироску.  Отчаянная старуха была.

КОНЕЦ ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГО ОТРЫВКА

Поставили койки, закрыли двери. Потом снова отворили, душно в княжеском будуаре, когда двадцать мужиков вместе сидят. У дверей часовой Севастьяныч, токарь с Путиловского. В кресле с резными ручками. Манлихер к стенке прислонил. Сам за буржуями следит.

Владимирский Сашке рассказывает в караулке, какие княгиня романы крутила во дворце.

 Про неё даже говорили, что она и есть та самая Пиковая Дама,  говорит очкастый, покуривая папироску.  Отчаянная старуха была.

 Что за дама такая?  залюбопытствовал Сашка. Бескозырку на мраморный столик положил, чай чёрный с сахарином пьёт, третий стакан, аж лоб матросский вспотел.

 На Литейном, прямо, прямо, возле третьего угла, там, где Пиковая Дама, по преданию, жила!  продекламировал студентик и поднялся. Огляделся. Сходил куда-то. Суёт Сашке книжку в истрёпанной картонной обложке издательства А.Ф. Маркса. «Пушкин. Пиковая дама».

 Читай, в библиотеке госпитальной нашёл,  Владимирский чайник на печку ставит, вскипятить ещё водички. Ночь длинная, холодная. Хорошо буржуям, матрасами укрылись и дрыхнут. А караульщикам спать нельзя. Контрреволюцию проспать можно.


По мраморной лесенке шаги быстрые чок-чок, чок-чок. Макеев бегом поднимается.

 Спокойно всё?  спрашивает у часового. Тот кивает. Буржуи спят тихо, не храпят, ветров не пускают. Интеллигенты.

 Женщину не видал?  Макеев головой крутит.

 Какую женщину?  Севастьяныч брови вверх задрал.  Тут только портрет с бабой висит и всё.

Лоб хмурит Макеев. Смотрит на огромный портрет над парадной лестницей. Красавица смотрит с него на всех, кто по дворцу гуляет.

 Да понимаешь, прикорнул я,  Макеев самокрутку свинтил, лизнул и спичками чиркает, зажигает. Отсырели, не горят.

Севастьяныч ему самодельной зажигалкой огонь высек. Закурил командир, фуражку со сломанным козырьком снял, лоб вытер.

 Дремлю, вдруг черёмухой опахнуло меня, запах такой сладкий,  Макеев затягивается, дым густой, едучий пускает.  Глаза открыл, баба идёт, в платье белом, до пят. Из благородных. Я ей говорю, а ну-ка гражданочка, погоди. А она шасть за покрывало, что на стенке висит. Я его рукой дёрнул, а там стена каменная. Как бы побег не устроила нашим буржуям эта дамочка.

 Приблазнило тебе, Макеев,  гудит Севастьяныч, усмехаясь.  Ты сколько уж без сна-то?

 Третий день на ногах.

 Иди, отдыхай, только пальбу спросонья не устрой.

Макеев в комнату к буржуям заглянул, спят контрреволюционеры. Докурил самокрутку. Хотел на пол бросить, да постеснялся на красоту резного паркета сорить. Сжал окурок в кулаке.

 Ну, ты поглядывай,  нахлобучил обратно фуражку командир и ссыпался вниз по лестнице. На площадке остановился, оглянулся на портрет красавицы, хмыкнул и ушел отдыхать.


Студентик чаю напился, дремлет. Сашка читает книгу, губами шевелит, удивляется тому, как буржуи сказкам верили. Скоро его срок часовым стоять, как раз «собачья вахта»****, самое тухлое время. Поглядывает матрос на часы, снятые позавчера с контрика*****, вот уж пять минут до полуночи. Пора и вставать. Надел бескозырку, манлихер на плечо повесил, книжку в карман бушлата сунул.

Севастьяныч ушёл, Сашка в его нагретое кресло уселся. Мельком глянул в камеру, дрыхнут буржуи. Книжку вытащил, огляделся. Нет никого, на посту читать нельзя, но интересно, как там с картами разберётся Германн. Невезучий офицерик.

Во дворце тишина. Только лампочка над головой иногда потрескивает.

«Германн трепетал, как тигр, ожидая назначенного времени. В десять часов вечера он уж стоял перед домом графини. Погода была ужасная: ветер выл, мокрый снег падал хлопьями; фонари светились тускло; улицы были пусты»,  читал Сашка, забыв о буржуях.

Что-то легонько щёлкнуло на лестнице. Матрос голову поднял, прислушался. Никого. Может, Макеев идёт пост проверять? Встал, книжку в карман пихнул.

Вдруг с лестницы женщина в белом платье. И черёмухой запахло, как в детстве, в деревеньке под Рязанью.

 Стой!  Сашка схватил манлихер, но тот из руки выскользнул, на пол грохнулся.

Женщина мимо проскользила, и к буржуям в камеру!

 А ну стой!  Сашка манлихер поднял, и за ней.

Некоторые буржуи головы подняли, видно грохот упавшей винтовки разбудил. А женщина меж ними плавно прошла, огляделась и кому-то пальчиком погрозила.

Чок-чок-чок на лестнице. Макеев примчался. Волосы ко лбу прилипли со сна, с револьвером в руке.

КОНЕЦ ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГО ОТРЫВКА

Чок-чок-чок на лестнице. Макеев примчался. Волосы ко лбу прилипли со сна, с револьвером в руке.

 Она это! Она!  кричит. Тут уж все проснулись.

А женщина засмеялась, как колокольчик валдайский, и в стенку вошла. И пропала. Арестанты спросонья возмущаются, а дамочки никто из них видел. Не успели, так быстро она промелькнула.

 Вы бы, господа комиссары, дали нам выспаться, что за шум некстати!  захрипел толстяк седой, укрываясь богатой шинелью с красными отворотами******.

 Спите, ваше превосходительство, спите, граждане буржуи,  Макеев быстро их посчитал. Все на месте. Вышел и двери закрыл.

Сашка стоит, глаза выпучил, но манлихер крепко держит. Командир Сашку отвёл подальше, огляделся и к уху наклонился.

 Я вполглаза спал, вдруг грохот слышу наверху, вскочил и сюда,  шепчет Макеев.  Бегу, а портрет-то над лестницей пустой! Рама одна!

Матрос посмотрел на закрытые двери, вышел на площадку, вернулся.

 На месте княгиня эта,  головой качает.  Да не верю я в блазнил******* всяких. Тут, наверно, ход какой в стене есть.

 Ну ладно,  Макеев револьвер в кобуру засунул.  Нам эти бабы ни к чему. Наше дело контрреволюционеров караулить. Зорко гляди, матрос. Я сейчас оправлюсь, и к тебе поднимусь. Опасаюсь, как бы побега не было. Осрамимся перед Дзержинским крепко. Изловить бы эту бабу!


Брякнуло в окно. Ещё раз. Студент голову поднял. По стеклу, растаивая, ползут вниз комочки снега. Открыл створку. Сморщился от холода. По Литейному гуляет ветер, снег порхает. Внизу патруль Красной Гвардии, человек двенадцать. У каждого винтовка на чёрном ремне.

 Эй, кто такой?  кричит снизу парень разбитной, в смятом картузе. Цигарка прилипла к нижней губе.  Открывай двери!

Сзади Макеев, оттолкнул Владимирского.

 Что орёшь?!  свесился за окно.  Андрюха, ты?

 Здорово, Макеев!  сплюнул тот цигарку.  Охраняешь кого?

 Тюрьма тут временная,  Макеев махнул рукой.  Не мешайте.

Закрыл с дребезгом стеклянным окно командир. Повернулся к студенту.

 Ну дела,  мотает головой.  Баба тут скользкая, белая. Из портрета выходит и бродит по дворцу.

Севастьяныч в кресле глаза открыл, недовольно бурчит, дескать, ерунда это. Владимирский задумался.

 У меня брат здесь лежал, когда его в Пинских болотах ранило,  говорит студент.  Рассказывал, что по ночам хозяйка дворца, как привидение, здесь появлялась. Кто не спал от боли, того успокаивала.

Задумался Макеев.

 А ну, пошли со мной все.

Пришли к камере. Там буржуи на выводку просятся. Севастьяныч их по одному конвоировать принялся до сортира.

Сашка послушал студента, почесал затылок.

 А как же Пиковая Дама?  говорит.  Сам же мне стихи читал.

 Да Пушкин умер ещё до того, как этот дворец построили,  отмахнулся Владимирский.  Я пошутил, да и причину нашёл, чтоб тебе книжку хорошую дать почитать. А привидение, оно давно здесь. Хотя княгиня сама в Париже умерла лет тридцать назад.

 Нас её хождения не интересуют,  товарищ Макеев засопел носом.  Как бы она буржуям не помогла. Масть-то у них одинаковая, контрреволюционная. Опасаюсь я побега.

Буржуи оправились, снова спать завалились. Один, старикашка плешивый, с носом большим и сизым, к дверям подошёл, командира зовёт.

 Мне бы с вами поговорить надо,  шепчет Макееву.

Вывели его на площадку, двери в камеру закрыли, слушают все.

 Я, видите ли, давнишний революционер,  откашливается плешивый.  Ещё лет пятьдесят назад бомбы в жандармов кидал.

 А за что тебя арестовали?  насупил лоб Макеев.

 В гостях был у старого товарища,  старикашка улыбнулся виновато.  А ваши пришли за ним, да и меня заодно прибрали. Вы бы меня отпустили, или начальству своему сообщили, что Семён Егорович Кармазинов здесь. Меня знают старые революционеры. Я и с Плехановым знаком, и с Бакуниным.

 Утром разберёмся,  Макеев хлопает старикашку по плечу.  Пока поспи, товарищ. Ничего с вами не случится.


Оставили Сашку на часах, сами в караулку ушли. Во дворце тишина. Печку растопили заново, чайник поставили. Севастьяныч с Макеевым студента слушают.

 В Питере много загадок,  говорит тот, папироску закурив.  Ещё Гоголь про это писал, и Пушкин, да и другие. Слыхали, как Медный Всадник ночью по городу носится?

Не дождался ответа, набрал воздуха в грудь и начал.

КОНЕЦ ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГО ОТРЫВКА

 На берегу пустынных волн, стоял он, дум великих полн, и вдаль глядел. Пред ним широко река неслася,  негромко читал Владимирский. Севастьяныч с Макеевым забыли про чай, и слушали его, раскрыв рты.

Сашка прислушался к буржуям, спят. Походил по паркету, дощечки похрустывают под башмаками. Повесил манлихер на плечо, глянул на двери камеры закрытые. Отошёл на лестничную площадку. Смотрит на портрет красавицы. Откуда-то слова льются, гладкие, красивые, как бусы жемчужные. Так и текут слова, как жемчужинки в руках перебираешь.

 Люблю тебя, Петра творенье, люблю твой строгий, стройный вид, Невы державное теченье, береговой ее гранит, твоих оград узор чугунный

 А, да это студент стихи читает,  догадался Сашка. И на портрет княгини посмотрел. Товарищ Макеев опасается, что привидение побег буржуям устроит, всё-таки кровь-то у них одна. А если и вправду изловить красотку? Ага. Надо подстеречь, когда вылезет она из портрета своего, а раму сломать сразу же. Куда ей деваться? А некуда! Тут мы её и словим! Или вовсе сгинет блазнила эта!

Улыбнулся матрос, вернулся в караульное кресло, книжку достал, читает, а сам прислушивается, да украдкой поглядывает, не плывёт ли княгинюшка. Но больно уж интересно Пушкин пишет. Увлёкся Сашка, зачитался.

Назад Дальше