Возьми, подержи на руках! Это первенец! Твой сын!
Вячеслав стряхнул наваждение собственных ощущений и лишь тогда узрел, что в свёртке пусто, нет жизни, однако есть некое отражённое свечение, которое обычно исходит от ручного инструмента, любимых вещей, намоленных икон.
Ты не хочешь даже взглянуть на своего ребёнка? с ревнивым вызовом проговорила она. На своего сына? Иди к нам в лодку!
В это время заскулила рыжая сука Гейша, и Ражный глянул вверх: все собаки сидели по береговой кромке и внимательно, молча наблюдали за людьми, словно зрители в театре.
Как тебе помочь? больше для себя спросил он. Может, тебе поселиться на базе? Хочешь, перебирайся в отцовский дом. И живи!
Как тебе помочь? больше для себя спросил он. Может, тебе поселиться на базе? Хочешь, перебирайся в отцовский дом. И живи!
Миля напряглась, спросила звенящим голосом:
Зачем?..
И он пожалел, что предложил, ибо она могла истолковать это совсем иначе.
Скоро зима А дом тёплый, есть русская печь, много дров. Тебе было бы хорошо здесь, просторно с детьми
А ты будешь жить со мной?
Нет, я уезжаю, надолго, навсегда
Почему тогда зовёшь в свой дом? возмутилась она.
Хотел чемнибудь помочь
Ты можешь помочь!
Скажи, чем?
Миля вдруг метнула ему свёрток, и Вячеслав инстинктивно поймал его.
Оживи дитя! Гляди, он мёртвый! У нас с тобой мертворождённые дети! Оживи их!
В пелёнках оказалась деревянная кукла с почти стёртым лицом, нарисованным углём
А она сгребла оставшиеся три свёртка и, словно поленья, неуклюже швырнула на причал.
И этих тоже! Всех! Ты ведь знаешь, как это делается. Ты колдун!
Куклы раскатились по брёвнам, а одна упала на лёд. Ражный собрал их, сложил в ряд.
Ты же понимаешь, это невозможно.
Оживи! И тогда я приду сама в твой дом. Рожу тебе ещё сыновей и дочерей!
Безумие Мили становилось наказанием, возможно за то, что он нарушил запрет и когдато оживил её. Душа вернулась в остывшее тело, и ей, душе, было там всегда холодно.
Иначе бы и поленья, завёрнутые в пелёнки, ожили сами
Она села на вёсла.
Срок тебе до весны! пригрозила. Когда вскроется река, приеду!
И стала елозить вёслами по голому льду.
Забери куклы, попросил он.
Гейша опять заскулила, после чего сбежала на причал и тщательно обнюхала свёртки.
Нет уж! Миля сдёрнула весло с уключины и вытолкала лодку на чистую воду. Теперь ты нянчись с ними! Я устала жить с мертвецами. Они же всё время плачут! Надоест слушать плач мертвецов оживишь!
На середине она развернулась и поплыла назад, вниз по течению. Несмотря на свою вязкую зимнюю густость, река всё же текла, и довольно стремительно: лодка скоро вошла в поворот и исчезла в буранной дымке, вдруг накрывающей заходящее солнце.
Казалось, там, за поворотом, открывается иной мир, параллельный
Собаки на берегу тоже провожали Милю, покуда чуткая Гейша не выскочила на берег и не подала голос. Вся свора ринулась в кусты, и гулкий лес опять наполнился лаем.
Однако даже этот сигнал тревоги не сразу вывел Ражного из состояния, сходного с нокдауном, когда удар соперника, словно тень, гасит реакцию на окружающую действительность. Он поднялся на берег и только тут вспомнил, что лишён вотчины, на него ведётся облава и до темноты надо чтото предпринимать с имуществом, собственностью, нажитой многими поколениями
И исполнить поруку, уходить в Дивье рощенье, где его ждёт соперник.
Некоторое время собаки когото облаивали в кустах, однако потом разом смолкли и скоро одна по одной прибежали назад, и опять сцепились кобели. Верная примета по берегу шёл ктото свой, хорошо знакомый и, с собачьей точки зрения, совершенно безопасный для вожака стаи. Поэтому Ражный
продолжал стоять открыто, лишь отступив в сторону от калитки и готовый к самому неожиданному повороту.
Ладно, лишили вотчины, волю Ослаба можно было принять и исполнить, во имя неведомых ему целей повиноваться судьбе, дабы остаться в лоне воинства; но над его родным местом, над отеческой землёй, которая у араксов считалась храмом, беспощадно поглумились, изнахратили, осквернили, и за всё это душа требовала мести, жёсткой и неотвратимой. Он не мог уйти просто так, не поквитавшись, это всё равно что бежать с ристалища при виде грозного соперника, всё равно что оставить в беде близкого, родного человека, дабы спасти свою шкуру.
По древнему ещё уставу Сергиева воинства ему запрещалось напрямую вступать в единоборство с властью, с княжескими людьми, проще говоря, с миром, ибо всякий аракс инок, монах, призванный и давший обет защищать этот мир независимо от того, нравится он тебе или нет, справедлив ли, разумен ли с твоей точки зрения или вовсе неприемлем. Ражный понимал, отчего преподобный заложил такой принцип в существование Засадного полка: мир на то и мир, что сохраняет за собой право заблуждаться, жить в потёмках, порой бесцельно, дурно, беспутно, то и дело меняя вкусы и пристрастия. Воинское иночество лишено этого напрочь. Засадный полк на то и засадный, что вынужден сидеть и ждать решающей минуты, никак не обнаруживая себя, не обращая внимания на то, что происходит в это время на поле брани.
Иногда ждать, скрипя зубами.
Но тут складывалась совершенно иная ситуация: над его родиной, над его храмом надругались, даже надгробие увезли с могилы отца, и спускать это было недостойно для аракса. И можно было бы оставить после себя гору трупов, однако убийство мирских людей так же было под запретом, как и их оживление. И следовало ещё придумать месть, причём такую, которая бы преследовала обидчиков всю жизнь, например обратить противника в паническое бегство,
опозорить, посеять вечный страх, чтоб его существование превратилось в ожидание наказания.
Ещё через пару минут в голых позимнему и светлых зарослях показался знакомый длиннополый дождевик и совсем уж яркая деталь краснеющие в мутном закате, большие очки на белесом, аскетичном лице. Профессор шёл пешим, без велосипеда, и можно было лишь гадать, что занесло его на берег, в сторону, противоположную от дороги, по которой он уехал несколько часов назад. Самоуглублённый и чемто сильно озабоченный старик даже не заметил Ражного, прошёл мимо, в калитку, и вздрогнул от окрика.
Вячеслав Сергеевич? шёпотом воскликнул он и заозирался. Вам нужно бежать! Вас ищут! Хотят арестовать!
Кто ищет? невозмутимо спросил Вячеслав. Милиция?
В томто и дело нет! КГБ!.. То есть ФСК! Точнее, ФСБ или нечто подобное. В общем, ЧК, ГПУ!
С какой стати?
Профессор сглотнул трепещущий страх.
Сами судите, расскажу по порядку!.. Меня поймали на дороге, остановили люди в масках и униформе. С оружием!.. Велосипед отняли, очень грубо схватили и поволокли в лес. Там, в машине, сидел человек, в гражданском. Узнал его, мы и раньше встречались, я грибы собирал На самом деле это полковник Савватеев. Точнее, теперь генерал. Но по повадкам совсем не тот, сильно переменился Сначала дотошно расспрашивал, потом предложил мне организовать встречу. Чтобы я уговорил вас уделить ему полчаса времени. Чтобы вы не сопротивлялись, сказал, с благими намерениями, обоюдно полезными.
Ражный пожал плечами.
Я готов. Где и когда?
Ему нельзя верить! задышал предчувствием ужаса профессор. Обманет! Бегите, Вячеслав Сергеевич. Только не по дороге, там засада Встречаться с этим генералом нельзя!
Что он хочет конкретно?
Будто бы разобраться, понять, что вы за человек. Говорит, не сделает ничего дурного, но я ему не верю.
Почему?
Генерал в глаза не смотрит, значит, лжёт. Хочет заманить на встречу и арестовать. Я знаю, почему они не смотрят в глаза, когда лгут. У них природа противится, всётаки люди же
А где предлагает встретиться?
В томто и дело на базе! Чтоб как в ловушке! Старик задрал рукав дождевика, выцарапал часы изпод одежды. Сорок минут осталось!.. Говорит, придёт один, без оружия, но это неправда!..
Он говорил, но сам часто косился вниз, на причал.
Езжайте домой, посоветовал Ражный. Я разберусь тут сам.
На чём ехать? Они велосипед забрали! Савватеев сказал, отдадут и отпустят, если устрою встречу. Беспредел!
Собаки вновь насторожились в лесу ктото был
Добро, я встречусь. Пойдите и скажите это генералу.
Но вас схватят?!
Посмотрим Спешить надо, времени не осталось.
Профессор кинулся было в кусты, но вернулся.
А это что там? и указал на причал.
Там?.. Дети.
Он догадался, чьи это дети.
Жалко её, проговорил озабоченно. Я несколько раз беседовал Она не воспринимает реальности.
Я тоже, отозвался Ражный.
Старик не понял, но не стал вникать в суть.
Жалко будет, если вас арестуют, добавил с состраданием. Получится, я предал, заманил в ловушку.
Вы самый верный человек, Вячеслав приобнял его. И я вам благодарен Ещё одна просьба заберите собак себе.
То есть как заберите?
Чтоб не превратились в бродячих. Гейша вон загуляла, пока не покроют, всю стаю водить будет.
Всётаки вы решили сдаться властям?
Пока ещё не решил. Но в любом случае собакам потребуется приют. И вожак стаи.
Он наконецто уловил отзвук некой безысходности положения Ражного и отнёсся к этому, как родственник, услышавший смертельный диагноз близкого человека, с сострадательным мужеством.
Да, я позабочусь!.. Тем более привык к ним. А они ко мне Могу и базу посторожить!
Базу не нужно, она сгорит.
Как сгорит?!
Ярким пламенем
Да, я позабочусь!.. Тем более привык к ним. А они ко мне Могу и базу посторожить!
Базу не нужно, она сгорит.
Как сгорит?!
Ярким пламенем
Старик не понял, не укладывалось в сознании, зато вспомнил другое.
Я и о Миле позабочусь! спохватился он. Если согласится, на зиму к себе возьму. Станем жить под одной крышей, так легче пережидать холод. У неё избушка приличная, тёплая, но ведь с ума сойдёт Впрочем, сам боюсь сойти. От одиночества
Старик скорбно склонил голову и зашуршал коробчатым, стылым дождевиком по кустарнику.
Люди, разорившие вотчину, были гдето недалеко, собаки чуяли некое движение в лесу и потому иногда прекращали словесный спор за суку, сторожили уши, причём в разные стороны. Свадьба свадьбой, а охранный долг никто не отменял. Скорее всего, базу обкладывали, брали в кольцо, дабы обеспечить безопасность встречи генерала. На подмогу противнику вдруг густо повалил снег, а ветер враз скрыл все звуки и признаки движения. Зима в родных краях запаздывала на месяц, и даже этому снегу было суждено растаять, ибо падал он хоть и сплошной стеной, однако влажноватый и на непромёрзшую землю.