– Да… рожа что-то не очень, я бы даже сказал совершенно гнусная рожа… Вот что, родственница, я малость оттянусь в ванной, придам себе достойный вид, а ты посмотри в спальной, висят ли мои костюмы, а то, может, Катька их давно загнала по дешевке. С нее станется.
– Сам и смотри, – проворчала я.
– А чего тебе делать? Занята очень?
– Нет, – пожала я плечами.
– Ну так помоги человеку.
– Ладно, – неохотно согласилась я и поднялась по лестнице в спальню. Там, где я ночевала прошлой ночью, мужских вещей точно не было, поэтому я отправилась в спальню напротив. Мишка совершенно напрасно подозревал Катерину, одежда его содержалась в образцовом порядке. Я вернулась в кухню, громко крикнув: – Цело твое барахло. – Услышал он или нет, судить не берусь. Быстро помыв посуду, я вновь поднялась наверх и устроилась в спальне, в той самой, где провела ночь, размышляя, что ж мне теперь делать. Особых идей не наблюдалось, если я опоздала на встречу с сестрой сегодня, значит, придется ждать завтрашнего утра, есть слабая надежда, что Катька позвонит… На всякий случай следует держаться поближе к телефону. Включив телевизор, я пошарила по каналам и с досадой забросила пульт, ничего интересного. Тут дверь распахнулась, и на пороге возник Мишка, весьма довольный собой. Он тщательно побрился, облачился в светлый костюм и даже нацепил галстук, мокрые волосы были расчесаны на косой пробор. Если он думал произвести впечатление, то старался напрасно: небритая разбойничья рожа теперь стала бритой – вот и вся разница.
– Надо в парикмахерскую наведаться, – заявил он, с явным удовольствием разглядывая себя в зеркале.
– Ага, – равнодушно отозвалась я.
– Чего «ага»?
– Я про парикмахерскую…
– А ты чем думаешь заняться?
– Я телевизор смотрю.
– Тоже мне занятие… Пойдем по городу прогуляемся, зайдем куда-нибудь, отметим возвращение…
– А деньги у тебя есть? – насторожилась я.
– На выпивку хватит, не волнуйся.
– Нет, я, пожалуй, здесь останусь, завтра утром домой уезжаю, предстоит дальняя дорога, надо отдохнуть…
– Ну, как знаешь. Ключи внизу, на тумбочке.
Еще раз взглянув на себя в зеркало, Мишка удалился. Вскоре хлопнула входная дверь, и стало тихо, а я с облегчением вздохнула.
Однако через некоторое время лежать без дела мне надоело, и я решила сходить в магазин, раз уж у меня появились ключи. Переоделась в Катькин сарафан, припудрила синяк на скуле, помянув Мишку недобрым словом, и, прихватив сумку, вышла из дома. День был душным, после ночного дождя страшно парило, дышалось с трудом, прохожие поражали измученными лицами, и я подумала, что прогулка вряд ли доставит мне удовольствие, но по магазинам все-таки прошлась, потом вдруг увидела рекламный щит возле кинотеатра и отправилась в кино, так что дома появилась уже ближе к вечеру. Вошла, громко крикнула «Мишка» и, убедившись, что его нет, заглянула в кухню, приготовила ужин, пустила воду в ванную и вскоре лежала в мыльной пене с бокалом пепси в руках.
– В такой жизни что-то есть, – заметила я со вздохом и тут услышала настойчивый звонок в дверь. Звонок меня озадачил. Гостей я не ждала, но звонили так упорно, что я решила: может, Мишка ключи потерял и теперь в собственную квартиру попасть не может?
Накинув халат, я прошлепала к двери, на ходу ворча:
– Иду, иду. Незачем так трезвонить. – «Точно, Мишка», – решила я и посмотрела в дверной глазок, но перед дверью стоял отнюдь не Мишка, а Юрий Павлович, хозяин заведения, где трудилась сестрица. Выглядел он крайне озадаченным.
Если честно, встречаться мне с ним совершенно не хотелось, я начала удаляться на цыпочках от двери, пусть целый вечер звонит в свое удовольствие, но в последний момент все же передумала и открыла дверь.
– Здравствуй, радость моя, – плотоядно ухмыльнулся он и шмыгнул в квартиру.
– Здравствуйте, – ответила я и поправилась: – Здравствуй. В чем дело?
– А это я у тебя хотел спросить, – еще шире и еще противнее улыбнулся он.
– В каком смысле?
– В буквальном…
Я уже пожалела, что не послушалась внутреннего голоса и открыла дверь. Тут я вспомнила, что стою без очков и даже без косметики, и этот тип… вот черт. Подводить Катьку мне не хотелось, с другой стороны, какая теперь разница… Надо было сразу сказать, лишь только дверь открыла, что Катьки нет, а я ее сестра.
– Может, ты пригласишь меня в свою уютную гостиную? – проворковал он.
– Проходи, – пожала я плечами. – Правда, я сейчас занята и…
– Душ принимала? – закивал Юрий Павлович. – Вижу, вижу. Без косметики ты выглядишь очень миленько… Помолодела… прямо не узнать.
– Да, – промямлила я.
Мы уже вошли в гостиную, Юрий Павлович сразу же устроился в кресле, а я зажгла настольную лампу. В комнате к этому времени уже стемнело, а включать верхний свет я поостереглась: не может ведь человек, находясь в трех шагах от другого человека, не заметить, что тот… Я опять разозлилась: на кой черт не сказала сразу…
– А где же Катерина? – улыбаясь во весь рот, спросил Юрий Павлович. Челюсть у меня отвалилась с тихим щелчком, и я вроде бы выпучила глаза, но быстро с собой справилась: выходит, наши хитрости никого не обманули… Что ж, тем лучше.
– Катерина? – выжав улыбку, переспросила я. – Не знаю.
– Серьезно? И не догадываешься?
– Ну… возможно, она где-то с мужем отмечает его возвращение.
– Михаил вернулся? – нахмурился Юрий Павлович.
– Да. Сегодня.
– И Катька его видела?
– А почему вас это удивляет? Он ей муж, в конце концов.
– Они развелись.
– Милые бранятся, только тешатся.
– Это я и без тебя знаю. – Он посидел немного, пожевал губами и вдруг заявил: – Не мог я ошибиться. Зачем-то вам этот спектакль понадобился. Думала, я такой дурак? А я не дурак, я возьми да и проверь… – Он вскочил и навис надо мной, опершись рукой о спинку кресла, на котором я сидела. Физиономия его при этом была совершенно безумной.
– Слушайте, – забеспокоилась я. – Зачем так волноваться…
– А я знаю зачем, – брызжа слюной, продолжил он, не реагируя на мою просьбу. – Старичка-то тю-тю, а? С Мишкой она развелась, он ей не даст ни копейки, да и с квартиры погонит…
– Ничего подобного, – встряла я. – Они любят друг друга…
– Кому ты это лепишь, дурочка? А может, ты и вправду ничего не знаешь? Только я за версту вижу, все вижу… и этот прохвост, весь в долгах…
– Как вы себя чувствуете? – вконец перепугалась я. – Может, воды принести?
– Ах ты дрянь, – совершенно обезумел он. – Дурака из меня делаешь?
«Чего ж тут делать? – испуганно подумала я. – Дурак и есть, к тому же буйный…» Словно в подтверждение моих слов, Юрий Павлович рванул меня за ворот халата, тот неожиданно распахнулся, а я завизжала.
– Ты мне все скажешь, – взревел он и накинулся на меня, я пнула его ногой, он взвыл и замахнулся, а я, решив, что колотушек с меня хватит, вскочила, схватила настольную лампу и огрела ею Юрия Павловича по голове.
Он свел глаза у переносицы и рухнул на ковер, а я отскочила в сторону, все еще держа в руках эту проклятущую лампу, которой я совершенно не причинила никакого вреда, даже лампочка продолжала гореть, а вот лоб Юрия Павловича приобрел устрашающий вид, он был залит кровью, и зрелище это произвело на меня такое впечатление, что я, постояв немного с выпученными глазами, рухнула по соседству с Юрием Павловичем, а лампочка, должно быть, все-таки разбилась, потому что, когда я вновь открыла глаза, было темно.
Мне очень хотелось верить, что кровавое побоище мне привиделось и на самом деле не было никакого Юрия Павловича, настольной лампы и прочих ужасов, но, придя в себя, я сразу поняла, что лежу вовсе не в своей постели, а на полу, причем в крайне неудобной позе. Я протянула руку и нащупала что-то мягкое, резко села, вглядываясь в темноту. Так и есть, рядом кто-то лежит, а кто может лежать, как не Юрий Павлович, которого я огрела по голове.
Я поднялась на ноги и, слегка пошатываясь, пошла к двери, рядом с которой был выключатель, вспыхнул свет, на мгновение ослепив меня, я торопливо вернулась назад, протерла глаза и потрясла головой, точно надеясь избавиться от наваждения.
Юрий Павлович лежал на спине, раскинув руки и ноги, глаза его были закрыты, а возле головы уже образовалась лужица крови. Ахнув, я опустилась на колени и стала трясти его за плечо. И тут выяснилось, что под его спиной тоже кровь.
– Господи, – пролепетала я. – Неужто столько крови вылилось из такой маленькой ранки? – Я посмотрела на лампу, которая валялась рядом, основание у нее было бронзовое… А что, если я его убила? Заверещав тоненько и жалобно, я попыталась привести его в чувство. – Юрий Павлович, – причитала я, – очнитесь, пожалуйста. Я вас не хотела… честно, это я с перепугу… – Рука его была теплой, но какой-то вялой, я взвыла и, собрав волю в кулак, стала нащупывать пульс. Либо делала я это неправильно, либо пульса не было. – Мама моя, – всхлипнула я и тут увидела, что халат мой в крови. Я заорала в голос и бросилась к входной двери. Она была заперта на ключ. Разумеется, о ключах я не подумала, пришлось возвращаться в холл. Оказавшись на улице, я добежала до угла дома и тут поняла, что все делаю неправильно. Надо вызвать «Скорую», а не бежать в ночь, сломя голову.
– Меня посадят в тюрьму, – жалобно причитала я, вертясь в нескольких метрах от дома. Сбежать я не решалась, но и возвращаться было страшно. Не могла я его так сильно ударить… я и стукнула-то вполсилы и даже не очень замахивалась… В конце концов, он начал первый… – Я должна вернуться и вызвать «Скорую», – раза три повторила я, кивая головой в такт своим словам. – И ничего он не умер. С какой стати ему умирать, это глупо даже… Подумаешь, стукнули по голове лампой, а упал он на ковер. Ну, может, сломал чего-нибудь, но умереть-то с чего? Ему уже пора очнуться…
Подходя к двери, я лелеяла надежду, что Юрий Павлович в самом деле очнулся и сейчас встретит меня пусть и очень рассерженный, но живой. Я осторожно поднялась по лестнице и едва не вскрикнула от радости, потому что отчетливо различила шаги. Кто-то прошел по гостиной, потом протяжно свистнул, а я с сильно бьющимся сердцем ворвалась в комнату.
Юрий Павлович так и лежал на полу, а над ним стоял Мишка и таращил глаза. Вид у него был совершенно нездоровый, я имею в виду душевное здоровье. При моем появлении он вздрогнул, поднял голову и спросил, некоторое время беззвучно шевеля белыми губами:
– Что за дерьмо?
– Где? – спросила я первое, что пришло мне в голову.
– На ковре, естественно.
– Это Юрий Павлович, – сглотнув, сообщила я.
– Сам вижу, что Юрий Павлович. А за что ты его укокошила?
– Я нечаянно, он драться полез, а я его лампой. А он взял и упал. И я тоже.
– Ну что за день, – чуть не плача, сказал Мишка. – Только вышел – и нате вам. Ну на фига, скажи на милость, ты укокошила его в моей квартире? Тебе что, в городе места мало? Сколько угодно, вон хоть в сквере напротив… Господи, – воздев глаза к потолку, жалобно вопросил он. – Ну за что мне все это? Чем я хуже других?
– Прекрати, – рявкнула я, поведение Мишки возымело на меня совершенно неожиданное действие, я вроде бы начала успокаиваться. – Надо вызвать «Скорую».
– Труповозку, – поправил Мишка, оторвавшись от лицезрения потолка. – И милицию. Нет. Милицию, а труповозку они сами вызовут.
– Какая труповозка? Я ударила его лампой. Вон она лежит, видишь?
– Вижу, – кивнул Мишка. – Ударила и ударила. Мне-то какое дело, я тут ни при чем. И что он тебе такого сделал, что ты решила его укокошить? До чего же вы, бабы, кровожадные… А по виду ни в жизнь не скажешь.
– Как укокошить? – Из всей Мишкиной тирады я услышала одно лишь слово.
– Это тебе лучше знать. И не вздумай мне рассказывать. Я не прокурор. Вот он тебя выслушает… Угораздило меня притащиться не вовремя.
Я подошла к Юрию Павловичу и опустилась рядом с ним на колени.
– Так он правда мертвый? – пробормотала я испуганно.
– Мертвее не бывает, – с каким-то подозрительным удовлетворением ответил Мишка. – Хоть сейчас хоронить.
– Господи, но почему? – заревела я.
– Ладно, не убивайся так. И звони скорее в милицию, они страсть как не любят, если темнишь и сразу их не вызовешь. А я пойду, делать мне здесь совершенно нечего. Если не возражаешь, не стоит вообще упоминать, что я заходил. Я у друзей переночую. – Он протянул мне трубку и сказал: – Звони.
– Так я в самом деле его убила, – пробормотала я, не в силах поверить в этакое.
– Ну, дело житейское… Говоришь, он тебя поколотить хотел? Ты испугалась и… Красивая девчонка всегда красивая девчонка… Судьи тоже люди, а если адвокат будет стоящий, получишь сущие пустяки.
– Я не хочу…
– Само собой. Что ж теперь, в жизни всякое бывает. А пистолет где? Лучше отдай его сразу, не вздумай прятать, это только ухудшит твое положение.
– Ты что, сдурел? – начав немного соображать, рявкнула я. – Какой пистолет?
– Я про него знать ничего не хочу, – замотал головой Мишка. – И не рассказывай, я все равно не слушаю, вот сейчас менты приедут, и болтай сколько хочешь…
– Заткнись, – возвысила я голос. – И объясни, что ты имеешь в виду?
– В каком смысле? – насторожился он.
– В смысле пистолета? Что за глупость такая?
– Почему глупость? Из чего-то ты шмальнула его, верно? Ну, не пистолет, так револьвер, я ж не баллистическая экспертиза.
– Ты что, хочешь сказать, я в него стреляла? – наконец дошло до меня.
– По-твоему, он сам застрелился? – начал терять терпение Мишка.
– Я ударила его лампой, – чувствуя, что сию минуту могу упасть в обморок, заявила я.
– Серьезно? – ехидно скривился мой новоявленный родственник. – Тогда он в самом деле сам застрелился, спрятал оружие, потом лег и умер. Занятно, но ментам это вряд ли понравится.
– С чего ты взял, что его застрелили? – балансируя на грани здравого смысла, продолжила я выспрашивать Мишку.
– Ну… – Он опустился рядом со мной, распахнул пиджак на груди Юрия Павловича и ткнул ему пальцем в грудь. – Видишь? – Я уставилась на палец, затем перевела взгляд на грудь и в самом деле увидела на рубашке две дырочки. – Прямо в сердце, – с чувством удовлетворения заметил Мишка. – Если я ничего не путаю, стреляли дважды. Но, конечно, тебе лучше знать.
– Вот что, – придя в себя и поднимаясь с пола, заявила я. – Я ударила его лампой, видишь, ссадина на лбу? Он упал и я рядом, потому что очень испугалась, а когда очнулась, выскочила на улицу, потом немного успокоилась и вернулась, чтобы вызвать «Скорую», а здесь ты стоишь над трупом и нагло врешь, что я его застрелила.
– Кто ж его, по-твоему, застрелил? – нахмурился Мишка.
– Откуда мне знать? – ответила я и потянулась к телефону, но родственник перехватил мою руку.
– Подожди, дорогая. Ты на что ж намекаешь? Хочешь свой труп на меня повесить? Ну, матрешка, ну… – Он выдал нечто замысловатое, но основную идею я уловила.
– Я вызываю милицию, пусть они разбираются.
– Нет, подожди… О черт, – вдруг рявкнул он и кинулся из комнаты, бегом поднялся наверх по лестнице и яростно затопал над моей головой. Вернулся минут через десять, физиономия его за это время претерпела кое-какие изменения, а именно: приобрела мраморную бледность и нездоровый блеск в глазах. – Твою мать, – заорал он, как только влетел в комнату, и стал приближаться. Особого ума не требовалось, чтоб сообразить, с какой целью. Я торопливо набрала 02. – Эй, матрешка, – вытянув вперед руки, проворковал он и тут же сорвался на крик: – Брось трубку, дура. Тебе ж хуже будет. – Мотнул головой, а потом даже улыбнулся: – Оленька, не стоит торопиться. Давай все обсудим.
– Давай, – подумав, согласилась я.
– Ты ударила его лампой, так?
– Так.
– Он упал. И что дальше?
– Дальше я тоже упала.
– Лишилась чувств?
– Да. У него кровь была на лбу, и я испугалась.
– Ага. Упала и чего?
– Лампа погасла… Ведь я его лампой…
– Это я слышал. Дальше.
– Дальше? Очнулась, темно. Зажгла свет. Он лежит. Я стала его трясти.
– То есть ты была рядом с ним?
– Конечно.
– И он был жив?
– С чего бы ему умереть, ведь я только ударила его лампой и то несильно?
– Но парень-то отключился, – пробормотал Мишка.
– Отключился, – согласилась я.
– Когда ты очнулась и начала его трясти, кровь на полу видела?
– Да. Вокруг головы.
– А здесь? – Он ткнул пальцем на ковер.