– Дома. Я лег спать около одиннадцати.
– Вы живете один?
– Да.
– Хорошо. Алиби у вас нет. Человек, у которого есть алиби, становится подозреваемым ipso facto[3]. Теперь о мистере Эшби. Где вы находились в понедельник в десять тридцать пять утра?
– У себя. В кабинете.
– Один?
– Да. Меня спрашивали об этом в полиции. Мисс Вассос зашла за письмами, но ушла примерно в четверть одиннадцатого. Без четверти одиннадцать пришел Пит и почистил обувь. В промежутке между этими двумя визитами я был один.
– Вы не выходили из кабинета?
– Нет.
– Была ли открыта дверь, так чтобы вы видели кого-то, кто прошел мимо вас?
– Дверь у меня была открыта, но мой кабинет в конце коридора. Мимо меня никто не ходит.
– Тогда помощи от вас мало. Однако вы подтвердили слова мистера Вассоса о том, что и когда он делал. Если он пришел к вам в десять сорок пять, почистил ботинки, а затем направился к мистеру Эшби, то вошел он в его кабинет примерно в десять пятьдесят две. Здесь он появился в три минуты двенадцатого. Не знаете ли вы, где он был перед тем, как прийти к вам?
– Знаю. В кабинете мистера Мерсера, наводил блеск на его туфли.
– А до того?
– Не знаю. Именно об этом и спрашивали в полиции. Они считают, что сначала он зашел к Эшби через другую дверь и убил его.
– Они так сказали?
– Нет, но это ясно было по вопросам о нем и о другой двери.
– Из вашего кабинета тоже есть выход к лифту?
– Нет. Только у Эшби.
Вулф повернул голову и посмотрел на часы. До обеда оставалось полчаса. Затем снова обратился к Бушу:
– Вот что, сэр, как я уже сказал в начале нашей беседы, я пришел к выводу, что мистер Вассос не является убийцей мистера Эшби, и теперь намерен выяснить, кто его убил. Возможно, вы все же сумеете помочь. Подумайте, кому мог помешать Эшби, кто не чувствовал бы себя в безопасности, пока тот был жив? Cui bono?[4]
– Не понимаю… О-о! – Буш кивнул. – Конечно! Латынь. В полиции меня об этом тоже спрашивали, хотя сформулировали несколько иначе. Я ответил, что не знаю кому, и я в самом деле не знаю. Я очень редко виделся с Эшби вне работы. Я знал его жену, когда та у нас работала. В то время она была Снайдер, Джоан Снайдер, но с тех пор, как два года назад вышла замуж, я видел ее всего раза два. Не знаю, кому мог мешать Эшби, кто, как вы сказали, не чувствовал бы себя в безопасности, пока тот был жив.
– Как насчет ваших сотрудников?
– У нас никто его не любил. Как и я. Думаю, даже мистер Мерсер. Все знают, что это Эшби спас компанию от банкротства, что именно ему мы обязаны своими успехами, но он никому не нравился. Девушки мне на него жаловались. Они не любили заходить в его кабинет. Пару месяцев назад одна из-за него уволилась. Когда я хотел было поговорить об этом с мистером Мерсером, тот сказал, что у Эшби есть свои недостатки, что когда он чего-то хочет, то не колеблясь стремится это получить, и именно по этой причине доход компании за четыре года возрос в десять раз. Впрочем… Я сказал, что его никто не любил, хотя правильнее было бы сказать: никто, кроме одного человека.
Он посмотрел на Эльму, потом снова на Вулфа.
– Кроме мисс Вассос?
– Что вы, нет! – Буш был явно шокирован. – Потому что я посмотрел на нее? Нет, я случайно… Мне просто захотелось. Кроме мисс Кокс, Фрэнсис Кокс, секретарши в приемной. По штату Эшби секретарша не полагалась, мисс Кокс сама выполняла функции его секретарши: записывала встречи и так далее – делала все, кроме разве что стенографии. По-видимому, ей он нравился… Да, конечно, нравился. О них много болтали, но не могу же я руководствоваться сплетнями. Если бы управляющий делами всерьез относился ко всем сплетням, можно было бы спятить. Но один раз, год назад весной, ко мне пришла жена Эшби… Я уже говорил, что знал ее как Джоан Снайдер… Она попросила меня уволить мисс Кокс.
– Уволить мисс Кокс?
– Да. Потому что, по ее словам, та плохо влияла на ее мужа. Я рассмеялся, просто не смог удержаться… Надо же, на Денниса Эшби плохо влияли. Я ответил, что не могу уволить, и это в самом деле так и было. Эшби, не спросив меня, дважды повышал ей зарплату.
Вулф хмыкнул:
– Мисс Вассос назвала еще одно имя. Филип Хоран. Поскольку он занимается продажами, видимо, Эшби был его начальником?
– Да.
– Он надеялся получить должность, которая досталась Эшби?
– Да.
– Он был недоволен назначением Эшби?
– Да.
– В таком случае вряд ли он огорчен из-за его гибели?
– Да, вряд ли.
– Вы вдруг стали немногословны. Неужели я нащупал больное место?
– Э-э… Я и тогда считал, что Фил Хоран заслуживает повышения, и до сих пор так считаю.
– Теперь он его получит?
– Думаю, да.
– Не стану спрашивать, мог ли он ради должности убить Эшби. Вы явно ему симпатизируете и, конечно, сказали бы «нет». – Вулф поднял глаза на часы. – Вы когда-нибудь садились за стол с мисс Вассос, обедали с ней?
– Не понимаю, при чем тут…
– Ни при чем. Я просто любопытствую. Так обедали или нет?
– Нет. Я дважды ее приглашал, но она отказалась.
– В таком случае вы поступили безрассудно, сделав ей предложение. Узнать женщину можно, только когда увидишь ее за едой. Приглашаю вас пообедать с нами. У нас сегодня щавелевый суп на курином бульоне, с желтками и хересом, жареные перепела под соусом из белого вина, крепкого телячьего бульона и белого винограда. Нас вы не разорите, у нас всего хватит.
Ответ я уже не слушал, занятый своими мыслями. Правило – не разговаривать о делах во время еды – всегда соблюдалось строго, но мне теперь предстояло поработать все время от супа и перепелок до сыра и кофе, чтобы заодно усвоить и Буша. Когда он уйдет, меня, как главного эксперта по романтическим отношениям, спросят, на самом деле его заботит жизнь мисс Вассос или это все ложь, да или нет. Если я не смогу ответить, то мы напрасно потратим какое-то количество отличной стряпни.
Мы и потратили его напрасно.
Глава 6
Первый пух полетел в четверг, в самом начале третьего, во время ланча. Мы с Вулфом и Эльма сидели за столом, когда позвонил Паркер и сообщил, что только что побеседовал с адвокатом Джона Мерсера, Филипа Хорана и Фрэнсис Кокс. Адвокат позвонил ему утром и сказал, что будет представлять их интересы. Паркер, в свою очередь, сообщил, что представляет интересы Эльмы Вассос, которая наняла его по совету Ниро Вулфа, взявшегося расследовать гибель ее отца, и что он, Паркер, готовит от ее имени иски, так как у нее есть для этого все основания, но на данном этапе не намерен обсуждать подробности с адвокатом противной стороны; что после тщательного изучения вопроса он считает, что вряд ли они смогут прийти к соглашению, скорее всего, без судебного разбирательства не обойтись; а также и то, что он, разумеется, сообщит об этом звонке своей клиентке, которая временно проживает в доме Ниро Вулфа. Вернувшись в столовую, я передал слова Паркера Вулфу, который не стал бы прерывать ланч ради того, чтобы поговорить по телефону, и тот буркнул:
– Приемлемо.
Следующий залп пуха с перьями прилетел через два часа, когда позвонила вдова. Вулф уже поднялся в оранжерею, и Эльма ушла вместе с ним посмотреть на орхидеи. Не то чтобы он подобрел, но ему начинало казаться, что мы слишком много времени проводим наедине.
Зазвонил телефон, я снял трубку:
– Кабинет Ниро Вулфа, говорит Арчи Гудвин.
– Мне нужно поговорить с Эльмой Вассос, – произнес раздраженный женский голос.
– Пожалуйста, представьтесь.
– Ах да, конечно. Она у вас?
– Не рядом со мной, но могу ее позвать. Не могли бы вы назвать свое имя?
– Разумеется, могу. Джоан Эшби. Не нужно ее звать. Если вы Арчи Гудвин, могу поговорить с вами. Мне только что звонил ее адвокат, Паркер и сказал, что она живет у Ниро Вулфа. Я ему сказала, что если она хочет потребовать от меня миллион долларов, то ради бога, вперед, я и ей это могу повторить. Он сказал, что предпочел бы беседовать с моим адвокатом, а я сказала, что оно конечно, только у меня его нет. Адвокатам надо платить. Передайте Эльме Вассос, что, если она получит от кого-то эти свои миллионы, я буду очень признательна, если она оплатит часть долгов моего мужа, и мне тогда, возможно, хватит денег на еду. Хотела бы я на нее посмотреть – на эту девицу, из-за которой его убили.
– Почему бы и нет, миссис Эшби? Конечно приезжайте, посмотрите. Ехать недалеко, если вы звоните из дома. Адрес…
– Я знаю ваш адрес, но никуда не поеду. Когда я сегодня утром вышла, возле дома меня ждала такая толпа репортеров и фотографов – можно подумать, я Лиз Тейлор. Мне хотелось бы с ней встретиться, но не настолько, чтобы снова оказаться нос к носу с этой бандой. Просто передайте ей, что даже если она вытянет из меня вообще все, ей не хватит на жетон для метро. Если она предупредит…
– Ей тоже хочется с вами встретиться.
– Ну да, как же!
– В самом деле. Она сама так вчера сказала. Я могу привезти ее к вам. Можем приехать минут через двадцать. Вы потеряли мужа, а она отца. Поговорить вам обеим полезно.
– Ну конечно. Обольемся слезами. Вперед, но с вас носовые платки. У меня только бумажные полотенца. – И она бросила трубку.
Я позвонил по внутреннему телефону в оранжерею, дождался Вулфа и доложил.
– Скорее всего, о долгах она врет и вообще блефует, – буркнул он. – Мисс Вассос сейчас спустится. Не вздумай привезти ко мне эту ведьму.
– Вы же хотели их всех увидеть.
– Только не ее. Разве что в случае крайней необходимости. Пф! Решай сам. Я полагаюсь на твою смекалку и опыт.
Когда Эльма спустилась вниз – по лестнице, а не в лифте, – я уже ждал ее в пальто. Когда я сказал, что, судя по тому, что услышал по телефону, разговаривать с миссис Эшби будет непросто, Эльма сказала, что если я потерплю, то и она потерпит, а когда мы, уже сидя в такси, которое поймали на Девятой авеню, ползли через центр Манхэттена, я передал ей наш разговор дословно.
– Звучит ужасно, – произнесла она, – но если он оставил долги… Для нас, конечно, это не имеет значения, мы ведь и не собирались что-нибудь получить…
Нужный нам дом на Восточной Тридцать седьмой улице, номер которого я узнал из газет, стоял между Парк-авеню и Лексингтон-авеню. Если журналисты где-то рядом и дежурили, их не было видно. Впрочем, день подходил к концу, было почти пять. В подъезде я нажал на кнопку с табличкой «Эшби», услышал голос, спросивший, кто звонит, сказал в переговорное устройство, кто мы, подождал, когда раздастся щелчок, толкнул дверь, и мы вошли. Вестибюль был небольшой, с модной алюминиевой отделкой и с лифтом без лифтера. Я нажал на кнопку с цифрой «3», мы поднялись и вышли на третьем этаже, где в проеме открытой двери, прислонившись к косяку, нас ждала вдова.
– Двойные поминки, – произнесла она. – Только что пришло в голову. – Она разглядывала нас, пока мы шли от лифта. – И еще кое-что пришло. Моему мужу нравились рекламы вроде «Поезжай сейчас – заплатишь потом», «Съешь сейчас – заплатишь потом». Мне пришла в голову еще такая: «Убей сейчас – заплатишь потом». Мне нравится. Надеюсь, вам тоже.
При этом она не двинулась с места.
Когда мы говорили по телефону, я понял, что она под хмельком, и, похоже, пока мы ехали, она добавила. Вероятно, в нормальном состоянии она была хороша, с большими темными глазами, теплыми полными губами, но не в этот момент. Эльма уже подняла было руку для пожатия, но передумала. Я произнес отчетливо:
– Миссис Эшби, мисс Вассос. Меня зовут Арчи Гудвин. Можно ли нам войти?
– Неожиданно, – сказала она Эльме. – Надо же, какая ты маленькая. Не тощая, но маленькая. Ему нравились крупные девушки вроде меня, но, значит, бывали исключения. Тебе хватает наглости требовать от меня миллион долларов. Это я должна была бы подать на тебя в суд и потребовать вернуть все, что он на тебя потратил. Он ведь и тебе подарил золотой цветок с жемчужинкой в центре? Что-то ты его не приколола. В тот день, когда его убили, один такой лежал у него на столе в коробочке. Убей сейчас – заплатишь потом. Мне нравится. Надеюсь, тебе тоже. – Рука у нее дрогнула. – Спасибо, что пришли, большое спасибо. Я хотела просто на тебя посмотреть. Господи, какая маленькая!
Я улыбнулся ей дружески широкой, открытой улыбкой:
– Насчет золотого цветка с жемчужиной, миссис Эшби. Того, что вы видели в понедельник. Вы ведь не ожидали, что мисс Вассос явится с ним?
– Разумеется, нет. Один – у них, у полиции. Я сообщила, что видела его, и они сказали, что он у них. – С усилием, она перевела взгляд на Эльму. – Конечно, и у тебя тоже есть. Он им всем это дарил. Восемьдесят баксов такой, что в коробочке, иногда дороже.
Эльма приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но я ее опередил:
– Полагаю, миссис Эшби, когда вы пришли в понедельник, ваш муж был у себя в кабинете? Сколько было времени?
– Десять часов. – Она улыбнулась мне. – Вы детектив. – Она помахала мне пальцем. – Ответ: либо «да», либо «нет».
– Но я ведь не из полиции.
– Я знаю. Знаю. Ниро Вулф. Послушай, пусть я под кайфом, но знаю. Знаю, что я сказала и что подписала. Я пришла в то утро в десять часов, постучала в дверь. Он впустил меня и дал мне сорок долларов. И я на эти сорок долларов купила туфли, потому что счета в магазинах у нас заблокированы.
Она оттолкнулась от косяка, слегка пошатнулась, потянулась, взялась за край двери, отступила в квартиру и захлопнула дверь.
Я мог бы подставить ногу, чтобы не дать ей ее закрыть, но не стал утруждаться. Чтобы от нее чего-то добиться, когда она в таком состоянии, требовалось больше чем просто смекалка и опыт, к тому же она выдала информацию, на какую я даже не рассчитывал: в понедельник утром она пришла к Эшби и копы об этом знали. Конечно, они ее проверили, и если продавец, продавший туфли, подтвердил ее слова, то она была вне подозрений. Скорее всего. Я пошел вслед за Эльмой к лифту.
В такси Эльма молчала до Пятой авеню, где машина остановилась на красный свет, а там, повернув ко мне голову, не сдержалась:
– Как это гадко!
– Ага, – кивнул я. – Я предупреждал, что разговаривать с ней будет трудно, но я должен был с ней повидаться. Убей сейчас – заплатишь потом. Это ладно. Вопрос в том, кто заплатит?
– Это она его убила?
– Тут я пас. По ее словам, он оставил ей только долг.
– Это так ужасно. Я не хочу подавать на нее в суд. Разве нельзя его забрать… Я имею в виду иск только к ней?
Я похлопал ее по плечу:
– Не надо нервничать. Ущерб вашей репутации нанесен был, и тот, кто это сделал, получит по заслугам. Вы попросили кое о чем мистера Вулфа, и он вам это добудет, так что расслабьтесь. Сейчас я окончательно поверил в то, что вы с Эшби не заходили слишком далеко. Собираясь к миссис Эшби, вы криво накрасили губы. Не то чтобы я сомневался в ваших словах, но теперь вопрос закрыт.
Она открыла сумочку и достала зеркальце.
Выйдя из такси перед старым особняком из бурого песчаника, я расплатился с водителем, вместе с Эльмой поднялся на крыльцо, отпер замок и с удивлением обнаружил, что дверь на цепочке, хотя времени было без двадцати пяти шесть, а значит, Вулф еще не спускался из оранжереи. Я поднял руку, чтобы позвонить в звонок, и тут дверь открылась, и я увидел Фрица, который, должно быть, ждал меня в прихожей. Фриц приложил палец к губам, так что я понизил голос и спросил, когда мы вошли:
– Гости?
Пока я раздевался, он помог снять Эльме пальто и повесил на вешалку, потом повернулся ко мне:
– Трое. В кабинете. Двое мужчин и одна женщина. Мистер Мерсер, мистер Хоран и мисс Кокс. Дверь закрыта. Мне не нравится и – ты же знаешь, Арчи, – никогда не нравилось сторожить гостей.
– Ясное дело. Но если у них бомба, то, пока они сидят здесь, она не рванет. – Это я произнес громко, не понижая голоса, потому что и стены, и дверь кабинета у нас звуконепроницаемые. – Когда они пришли?
– Минут десять назад. Мистер Вулф велел передать им, чтобы пришли через час, но они настаивали, и он разрешил их впустить, проводить в кабинет и ждать тебя в прихожей. Я ему говорю, что делаю мясной гляс, а он говорит, что среди них убийца. Я, конечно, всегда хочу помочь – ты же знаешь, Арчи, – но как можно сделать хороший гляс, если я должен сторожить убийцу?
– Никак, конечно. Хотя он мог и ошибиться. Вполне возможно, что это мы с мисс Вассос сейчас беседовали с убийцей, к тому же пьяной. – Я повернулся к Эльме. – Этот разговор может оказаться еще ужаснее, так что лучше вам подняться к себе. Если вы понадобитесь, мы позовем.