– И вы даже не знаете, кто мог вам послать цветочную метку?
– Понятия не имею. Слишком изысканно, чтобы подозревать первого встречного. Может быть, коллеги по цеху забавляются…
– Коллеги по цеху? – удивилась я.
– Мы, деятели масскульта, люди тяжелые. Не самых лучших душевных качеств, уверяю вас. Чужая популярность для нас – кость в горле. Стоит появиться кому-то свеженькому… Кому-то, кто чуть лучше перелицевал сюжеты Агаты Кристи… Или Чейза… Или красавчика Жапризо… И все. Конец карьере. Имя забыто. А ничего более тоскливого, чем забытый кумир, человечество не придумало.
– Так вы думаете…
– Лучше об этом не думать, – Аглая подмигнула мне. – И вообще, скоро вы с ними познакомитесь.
– С кем?
– С моими коллегами по цеху. Под Питером намечаются съемки одной любопытной передачи… Вы едете со мной. Так что повеселимся.
Я едва не упала от удивления. До этого Аглая не выказывала никакого желания пастись на одном лугу с прочими авторессами, даже больше – все ее публичные отзывы о них были окрашены легкой брезгливостью.
– А цветы? Что делать с цветами? А вдруг это не пустая угроза?
– Это пустая угроза. Не берите в голову.
– Но….
– Ничего страшного не случится… Ведь до сих пор же не случалось, правда? Но если вдруг… Если вдруг я паду, пронзенная стрелами молодого бамбука, обещайте мне, что присмотрите за Ксоло…
– Глупости.
– Обещайте.
Я пообещала.
Я пообещала, и бонсай был торжественно установлен в кабинете Аглаи. Больше я его не видела.
Впрочем, Аглаю я тоже почти не видела: она заканчивала роман. Тот самый, который должен был явить широкой литературной общественности новую Канунникову. Аглая почти не выходила из кабинета; иногда я и понятия не имела – дома она или нет. Ради последних страниц был заброшен даже кинотеатрик «КИНОЭТОПРАВДА24КАДРАВСЕКУНДУ» и наши воскресные в нем посиделки. Я не слишком переживала по этому поводу, тем более что теперь мне приходилось выдерживать натиск эмиссаров нескольких издательств. Эмиссары жаждали вырвать у строптивицы права на издание романа.
Аглая только посмеивалась: она придерживала товар, чтобы впоследствии получить за него по максимуму.
– И как долго это будет продолжаться? – Я была измотана телефонными звонками и потому имела законное право на этот вопрос.
– Перенесем решение на начало следующего года, девочка.
– До начала следующего года я не доживу.
– Ничего. Съездите на съемки, развеетесь. Питер ваша родина, кажется?
Надо же, она не забыла! Я была тронута.
За неделю до нашего отлета Аглае передали сценарий новогодней программы «Играем в детектив», а еще спустя четыре дня в Москве всплыл Райнер-Вернер. Немец привез только что переведенное «Такси для ангела» и теперь жаждал заключить договор на перевод следующей книги.
Декабрьский Райнер оказался намного симпатичнее октябрьского. И все потому, что предстал пред нашими очами в тулупе, валенках и косматой ушанке из собаки. Тулуп скрывал от посторонних глаз его глупую, чрезмерно развитую мускулатуру и слишком много о себе возомнивший пах. А ушанка делала немца похожим на скотника с обветшалой колхозной фермы.
– Где вы достали эту прелесть, Райнер? – спросила у него Аглая.
– О, это подарок. Немцы из Казахстана, очень приличная семья. Натурализовались в Германии несколько лет назад. Я обучал их языку…
– Только не раздевайтесь, – шепнула я Райнеру, когда мы остались одни. – Так у вас будет больше шансов на договор.
– Вы думаете?
– Уверена в этом.
Немец отнесся к моим словам серьезно. Настолько серьезно, что даже кофе пил в тулупе, держа шапку на коленях. Он не настаивал на водке, не упоминал всуе паюсную икру, ни разу не срыгнул, трижды удачно пошутил, еще столько же – мелко польстил «unbegre[13] фрау Аглае», а в заключение добавил, что удовольствие, которое она доставила ему своим романом, может сравниться разве что с удовольствием от…
В этом месте Райнер на секунду замолк и закатил глаза.
С удовольствием от группового секса со сборной по синхронному плаванию, – мысленно закончила я.
«С удовольствием от Германа Гессе, фрау Аглая».
Герман Гессе, надо же! Бедный ты бедный, не иначе, как с работой у тебя совсем тухло, если ты так цепляешься за эти переводы…
– Он тоже пишет детективы? – ревниво спросила Аглая.
Райнер-Вернер несколько озадачился, и, пока обдумывал ответ, Аглая выдала такое, что я чуть не свалилась со стула:
– У нас намечается маленькое приключение за городом, Райнер. Не хотите присоединиться?.. Мы чудно проведем время, обещаю вам…
…Зачем она позвала немца, о котором столь непочтительно отзывалась еще совсем недавно? Быть может, все дело было в сценарии телепередачи? Я прочитала этот сценарий не единожды, но так и не смогла понять, чем же он прельстил Аглаю.
Написать подобную лабуду можно было только с тяжелого похмелья. И с такого же похмелья взяться за ее реализацию. А предполагаемый антураж! Старинный особняк, винтовые лестницы, оплывшие свечи, треснувшие зеркала, пыльные портьеры и сразившая меня наповал ремарка «в камине потрескивают дрова». Ремарка встречалась в сценарии раз пятнадцать и, очевидно, была главным двигателем сюжета.
За исключением приглашенных на съемку авторов детективов, разумеется.
Их – вместе с Аглаей – было четверо. И все они (во всяком случае, в сценарии) скрывались за аббревиатурами: СС, ТТ, ММ и АК.
Я не стала спрашивать о них у Аглаи, чтобы лишний раз не травмировать метрессу. Особенно после ее программных высказываний о конкуренции в масскульте.
О конкурентах – как о мертвых: либо хорошо, либо ничего. Это первое правило любого, даже самого незначительного, интервью деятеля массовой культуры. Никакой рекламы. Аглая выбрала «либо ничего» и за несколько звездных лет успела так выдрессировать журналистов, что уже никто не приставал к ней с вопросом: «Дружите ли вы с кем-нибудь из женщин-детективщиц?»
Соратницы по криминальной бойне платили Аглае той же монетой.
В этом я убедилась, покопавшись в мутной жижице Интернета. Там же я выловила сведения о СС, ТТ и ММ.
Аббревиатуры расшифровывались не так воинственно, как могло показаться на первый взгляд: Софья Сафьянова, Теодора Тропинина и – донельзя романтическая – Минна Майерлинг. Софья Сафьянова и Теодора Тропинина сотрудничали с издательством «Око-пресс», специализировавшемся на русопятом вале криминала. Ни одного сомнительного псевдонима, всем авторам выдается булава с мечом-кладенцом, после чего они формируются в полки и дружины. И с криком «Сарынь на кичку!» отправляются штурмовать книжные развалы.
Софья Сафьянова и Теодора Тропинина были лицом издательства. Сафьянова (как бывший работник прокуратуры) специализировалась на полицейском романе. Тропинина же оседлала иронический детектив и ваяла по десятку книг в год.
С Минной Майерлинг дела обстояли несколько иначе. Ее коньком был мистический триллер и бесчисленное количество сносок в текстах. И отсылок к картам Таро, Костанеде и сериалу «Восставшие из ада». Под нее даже организовалось издательство с красноречивым названием «ВЕЛИАР»[14]. Минна Майерлинг представлялась мне чахоточной вамп с браслетом на ноге и цыганщиной во взгляде. Одно имя чего стоило! Одно, покусанное вампирами, имя! Ах, Минна, Минна, несостоявшаяся супруга Дракулы…
Ну, а с АК…
С АК все было ясно. Аглая Канунникова, Автомат Калашникова, направленный прямо в сердце читателя. А мы с бесхитростным Райнером-Вернером будем вынуждены играть роль автоматных рожков. Мы – всего лишь свита знаменитой писательницы. Именно поэтому она берет нас с собой, вторым и третьим номером после голозадой Ксоло. Именно поэтому мы летим самолетом, а не едем поездом, как все остальные. Все эти СС, ТТ и ММ. Именно поэтому мы прибываем на полдня позже.
Именно поэтому я сижу сейчас в кресле между Аглаей и Райнером-Вернером и меланхолично жду посадки в аэропорту Пулково.
И начала игры.
Мы будем играть королеву, играющую в детектив…
Глава 2
За шесть часов до убийства
…В аэропорту нас встречал утонченный молодой человек, представившийся режиссером программы. У режиссера было довольно экзотическое восточное имя, запомнить которое не представлялось никакой возможности. И после того, как Аглая несколько раз мило переврала его, режиссер предложил укороченный вариант – Фара.
Все сошлись на том, что «Фара» звучит по-свойски и располагает к доверительным отношениям.
В джипе, который должен был доставить нас к месту назначения, Аглаю ждали подмерзшие розы и еще один нацмен.
Нацмен являл собой полную противоположность аристократическому Фаре: плоское блинообразное лицо монгольского божка, узкие глазки и лоснящиеся черные волосы (без тюленьего жира здесь не обошлось, как пить дать!). Божок был облачен в лисью доху и снабжен четками из хорошо отшлифованного черного агата.
– А это наш радушный хозяин, – с ходу охарактеризовал нацмена Фара.
– Чингисхан местного разлива? – шепнула ему Аглая. Она умела говорить комплименты.
– Почти. Любезно согласился предоставить свой дом на время съемок.
– Улзутуев. Дымбрыл Цыренжапович, – Чингисхан местного разлива вполне по-европейски лизнул руку Аглае. – Читаю ваши книги. Видел вас по телевизору. Рад приветствовать. Счастлив принять у себя. Надеюсь, вам понравится.
– Уже нравится, – пропела Аглая, и неизвестно, к чему это относилось: к самому божку, к его лисьей дохе или к джипу с четками. – Куда вы нас везете, Дымбрыл Цыренжапович?
Черт возьми, она ни разу не споткнулась на имени! Несчастный режиссер Фара даже позеленел от ревности.
– У меня небольшой домик на берегу озера. Это севернее Петербурга. Заповедные места.
– Никогда не была в заповедных местах. А вы, Алиса?
Деревня Замогилы Псковской области – вот предел моих мечтаний. И ближние пригороды Питера с очумевшими туристами. И мелкий, покрытый тиной и нефтяной пленкой Залив. Озера – совсем другое дело. Озера кольцом опоясывают город с севера. Озера и сосны, по кускам распродаваемые в частную собственность.
Судя по дохе и заплывшему жиром затылку, этой собственности у Дымбрыла Цыренжаповича – просто завались.
…Дорога заняла добрых два с половиной часа. И то только потому, что Монгол Шуудан шел на ста пятидесяти кэмэ, лишь изредка притормаживая, чтобы всучить взятки гаишникам. За превышение скорости. Аглая тоже внесла свою лепту в акцию «Нейтрализуй ГИБДД»: две книги с автографами для жен младших сержантов и старших инспекторов.
На нас с притихшим немцем Дымбрыл не обращал никакого внимания: очевидно, мы проходили по ведомству телохранителей. Безликих узкопрофильных специалистов. Восточные единоборства и греко-римская борьба в одном флаконе.
– Кто-нибудь уже приехал? – спросила Аглая у Фары.
– Все на месте. Ждем только вас.
Краем глаза я заметила торжествующую улыбку на лице Аглаи: примадонну всегда подают на десерт.
«Небольшой домик» гостеприимного Дымбрыла Цыренжаповича потряс мое воображение: он напоминал табакерку, увеличенную до размеров стационарного цирка-шапито. От табакерки шли два крыла, венчавшиеся башенками в готическом стиле. Фасад табакерки был утыкан окнами с витражами, а ближние подступы к ней охраняло несколько миниатюрных дацанов.
Между дацанами носилась свора черных доберманов.
Стоило только собакам попасть в поле нашего зрения, как Райнер-Вернер, и без того пришибленный происходящим, сунул руку между колен. Я с трудом подавила смешок: не зевай, немчура, береги мошонку! Яичница делается на счет раз-два.
– Солидно, – не удержалась от возгласа восхищения Аглая.
– Налоговой инспекции тоже понравилось, – Дымбрыл самодовольно улыбнулся, продемонстрировав всем находящимся в машине хорошо подогнанные друг к другу, идеально ровные золотые зубы.
– А собаки… Это неопасно? – спросил Райнер-Вернер, а Ксоло, до этого спокойно сидевшая у меня на руках, залаяла.
– Опасно, – заверил Райнера Дымбрыл. – Но пусть дорогие гости не беспокоятся. Вас устроят в дальнем крыле. Отдельный вход и прекрасный вид на бухту.
Силуэты доберманов на хорошо утрамбованном, чуть голубоватом снегу тоже были прекрасны. Я даже залюбовалась ими, но Райнер все еще не мог успокоиться. Похоже, он уже жалел, что принял приглашение Аглаи.
– По-моему, их чересчур много…
– Разве? А я еще троих прикупил. Жизнь-то волчья, без собак не обойдешься.
Дымбрыл Цыренжапович лихо припарковал джип к ангару, смахивавшему на самолетный. К машине тотчас же подошли два охранника. Один из них осторожно вынул из джипа тушу хозяина, другой занялся нами.
Спустя несколько минут мы уже приближались к дому. Впереди, презрев все правила приличия, несся Райнер-Вернер. Мне с трудом удалось догнать его.
– Не будьте идиотом, Райнер! В конце концов, это неэтично. Пытаться ворваться в дом, не дожидаясь хозяина.
– С детства боюсь собак… Особенно таких больших. Меня покусал доберман, – на ходу оправдывался немец. – И потом, нас уже ждут.
Нас действительно ждали.
У крыльца, украшенного скульптурами двух каменных львов, стоял молодой человек в черном смокинге и белых перчатках. Все трое – и львы, и молодой человек – были уменьшенной копией самого Дымбрыла: те же узкие глаза, тот же приплюснутый нос, та же плоская, как будто раскатанная скалкой, физиономия.
На лицо молодого человека падали крупные хлопья снега, но он, казалось, не замечал их: пантеон монгольских божков не замечает подобных мелочей. Даже появление хозяина не внесло никакой сумятицы. Юноша лишь слегка наклонил голову.
– Проводи гостей, Ботболт, – эти слова Дымбрыл Цыренжапович сбросил юноше на руки вместе с лисьей дохой – на ходу.
На непроницаемом лице Ботболта отразилась напряженная работа мысли. Видно было, что арифметические подсчеты даются ему с трудом: вместо одной приглашенной в улус хозяина прибыло трое. Что делать с двумя лишними единицами?
– Комната на третьем. Резерв, – подсказал несчастному Дымбрыл. И снова обратился к нам: – Буду рад увидеться с вами через час. На обеде.
Он еще раз припал к руке Аглаи, с укоризной посмотрел на проштрафившегося трусишку Райнера-Вернера, скользнул невидящим взглядом по мне, кивнул режиссеру Фаре – и удалился.
Мы остались в распоряжении меднолобого Ботболта.
Ботболт провел нас через огромный холл, больше напоминавший внутренности юрты. Сходство с юртой усиливалось из-за множества ковров: ковры лежали на полу, были развешаны по стенам, затягивали потолок. В коврах терялись чучела гепарда и пумы (уж не в местных ли болотцах подстрелил их хозяин?); в коврах терялись коллекции холодного оружия и вазы с сухими цветами; мы и сами едва не потерялись. И лишь в последний момент успели – вслед за Ботболтом – выскочить за полог ковра, который на поверку оказался дверью.
Языческое бурятское великолепие кончилось так же внезапно, как и началось. Коридор, в который мы попали, был самым обыкновенным новорусским коридором: мраморные плиты пола, мраморные стены, встроенные светильники, абстрактные картины в узких багетах.
– Интересный тип этот Дымбрыл, – сказала Аглая режиссеру. – Чем он занимается?
Слегка подотставший от Ботболта Фара пожал плечами. Это могло означать все, что угодно: чиновник федерального уровня, нефтяной магнат, целлюлозно-бумажный король, преступный авторитет, глава коммерческого банка. В последнем я сильно сомневалась: с такой ряхой Дымбрыл Цыренжапович мог возглавлять разве что пункт по скупке пушнины у населения.