Я убежден, что Кэти Эймс родилась с наклонностями (или отсутствием таковых), которые определяли ее поведение и оказывали влияние в течение всей жизни. Так бывает, когда разбалансируется один маховичок, и весь механизм работает наперекосяк. С самого рождения Кэти отличалась от других людей. Подобно калеке, который научился использовать свой недостаток во благо и в определенном виде деятельности превзошел физически полноценных людей, Кэти пользовалась своей непохожестью, внося в окружающий мир смятение и мучительный разлад.
В старые времена люди назвали бы Кэти одержимой дьяволом, начали бы изгонять из нее злого духа, и если бы многократные попытки не дали должного результата, сожгли как ведьму на костре, во имя всеобщего блага. Единственное, что не прощается ведьме, это ее умение причинять людям горе, вселять чувство беспокойства и тревоги, а порой и зависти.
Природа будто расставила тщательно спрятанные силки, наградив Кэти невинным ангельским личиком, чудесными золотистыми волосами и карими глазами с поволокой, которые придавали ей загадочный и томный вид. Маленький изящный носик, высокие, широко поставленные скулы, соскальзывающие к узкому подбородку, делая лицо похожим на сердечко. Красиво очерченный, хотя и слишком миниатюрный ротик с пухлыми губами, как говорят, настоящий «розовый бутон». Крошечные уши без мочек так плотно прилегают, что совсем не бросаются в глаза даже с поднятыми в высокую прическу волосами. Так, тоненькие лоскутки, приклеенные к голове.
Даже став взрослой женщиной, Кэти сохранила фигуру подростка. У нее были тонкие руки с изящными кистями, а грудь так и не развилась в полной мере. До того как она созрела, соски оставались втянутыми, а в десять лет грудь начала болеть, и матери пришлось вытаскивать их наружу. Фигурой Кэти напоминала мальчика-подростка, с узкими бедрами, прямыми ногами и тонкими, но не слишком изящными лодыжками. Ступни ног маленькие, широкие и округлые, с высоким подъемом, похожие на копытца. Кэти была прелестным ребенком и превратилась в очаровательную молодую женщину. Ее нежный голос с легкой хрипотцой порой звучал так сладко, что никто не мог устоять перед его чарами. Однако в глотке Кэти, должно быть, имелся стальной трос, потому что в случае нужды ее голос мог резануть не хуже слесарной пилы.
Даже в детские годы в Кэти было нечто, неизменно привлекающее внимание людей. Взглянув на нее, люди отворачивались, но тут же снова оглядывались, охваченные неясной тревогой. В ее глазах притаилось нечто неведомое, но когда люди смотрели на нее во второй раз, оно куда-то исчезало. Двигалась Кэти неспешно и говорила мало, однако стоило ей зайти в комнату, и все взгляды устремлялись на нее.
Она будила в людях чувство тревоги, но не настолько, чтобы ее сторонились. И мужчинам, и женщинам хотелось получше ее рассмотреть, постоять рядом и выяснить причину исходящего от нее смутного беспокойства. Поскольку Кэти сталкивалась с таким явлением всю жизнь, то не находила в нем ничего странного.
Кэти во многом отличалась от остальных детей, однако одна черта особенно выделяла ее среди ровесников. Дети, как правило, не любят выделяться из общей массы и стремятся подражать поведению, одежде и разговору товарищей.
Если у них вдруг входит в моду чудовищный в своей нелепости наряд, ребенок, лишенный возможности в него облачиться, страшно переживает. Стань в детской среде популярным ожерелье из свиных отбивных, и мальчик или девочка, не имеющие такого украшения, будут безутешны. Рабское подражание большинству обычно распространяется на все сферы жизни, будь то игры или любое другое занятие. Стремление к одинаковости играет у детей роль своего рода защитной окраски, которая обеспечивает безопасность.
С Кэти ничего подобного не происходило. Она никому не подражала ни в одежде, ни в поведении, и носила все, что пожелает. В результате другие дети начинали ей подражать.
Когда Кэти подросла, ровесники, представляющие собой, как любой детский коллектив, подобие стада, стали замечать, что она является существом чужеродным и странным. Взрослые поняли это уже давно. Теперь дети предпочитали общаться с Кэти только с глазу на глаз, а веселые стайки мальчишек и девчонок обходили ее стороной, будто она излучала неведомую опасность.
Кэти была отчаянной лгуньей, но и врала она не так, как другие дети. Ее ложь не имела ничего общего с фантазией, когда ребенок что-нибудь выдумывает и в своих рассказах выдает за действительность и сам начинает в это верить. Всего лишь небольшое отступление от реальной жизни. Мне кажется, выдумка отличается от лжи тем, что рассказчик, стараясь придать истории правдоподобие, берет на вооружение все атрибуты правды, чтобы увлечь слушателя, а заодно увлекается и сам. Ни выгоды, ни убытка никому нет. Что касается лжи, то она является орудием наживы или средством избежать неприятностей. Полагаю, если строго придерживаться этой сентенции, писателя, обеспечивающего свое финансовое процветание за счет литературного творчества, можно смело назвать лжецом.
Ложь в устах Кэти не имела ничего общего с невинными фантазиями и всегда преследовала корыстные цели: избежать наказания, отвертеться от работы или ускользнуть от ответственности. Чаще всего лжецы попадают впросак по забывчивости или при внезапном столкновении с неопровержимой правдой. Однако Кэти забывчивостью не страдала, помнила до мелочей свое вранье и разработала в высшей степени удачную систему обмана. Она старалась стереть границу между ложью и правдой, чтобы подозрения окружающих, если они возникнут, не переросли в уверенность. Применяла она и два других приема, либо искусно переплетая ложь с правдой, либо представляя правду как ложь. Если человека однажды обвинили во лжи, но впоследствии выясняется, что он говорил правду, ему обеспечено преимущество, позволяющее долгое время беззастенчиво врать.
Кэти росла в семье единственным ребенком, и у матери не имелось возможности для сравнения с другими детьми, вот она и считала, что дочь ничем не отличается от ровесников. Как всех родителей, мать Кэти мучили разного рода сомнения и тревоги, и она свято верила, что у друзей с детьми возникают такие же трудности.
Отец Кэти не разделял уверенности жены. Он владел кожевенной мастерской в одном из городков штата Массачусетс, которая, если работать не покладая рук, обеспечивала семье безбедное существование. Находясь вдали от дома, мистер Эймс общался с другими детьми и, скорее не разум, а внутреннее чутье подсказывало, что Кэти сильно отличается от ровесников. При мысли о дочери в душу закрадывалась тревога, и он не мог объяснить причину.
Почти у каждого человека в душе скрываются разного рода страстные желания, непреодолимые влечения, похотливые фантазии или неуемное себялюбие, и большинство людей либо держат эти чувства в узде, либо находят тайный способ их удовлетворить. Кэти не только знала о существовании порочных помыслов у других людей, но и умела использовать их к собственной выгоде. Вполне возможно, она не верила в наличие у окружающих наклонностей иного рода и, несмотря на исключительное внутреннее чутье, в некоторых вопросах оставалась незрячей.
Совсем в юном возрасте она поняла, что зов плоти с сопутствующими ему вздыханиями, страданиями, вспышками ревности и всевозможными запретами представляет собой влечение, которое больше всего будоражит человека и вносит смуту в его жизнь. В то время оно причиняло еще больше тревог и волнений, чем в наши дни, так как считалось запретной темой. Каждый тщательно скрывал бушующее внутри пламя, делая вид, что его просто не существует, а когда оно обрушивалось на человека всей мощью, тот оказывался совершенно беспомощным перед этой стихией. Кэти быстро уяснила, что если умело манипулировать этой особенностью человеческой натуры, можно подчинить своей власти кого угодно. С одной стороны, плотское влечение является оружием, а с другой – само представляет серьезную угрозу. Мало у кого хватит сил ему противостоять. Кэти никогда в жизни не находилась во власти ослепляющей страсти, которая делает человека беспомощным, и потому, вероятно, зов плоти волновал ее мало, и она презирала тех, кто не мог бороться с этим влечением. Если задуматься, то в некотором смысле она была права.
Только представьте, какую свободу обрели бы мужчины и женщины, если бы не склонность постоянно попадаться в силки и капканы, куда их заманивает зов плоти, обрекая на адские муки и рабское существование! У такой свободы всего один недостаток: без этого влечения люди потеряли бы человеческий облик и превратились в чудовищ.
В десять лет Кэти уже кое-что знала о великой силе сексуального влечения и хладнокровно приступила к экспериментам. Планируя свои действия, она всегда действовала трезво и расчетливо, предвидя ожидающие на пути трудности и заранее к ним готовясь.
Во все времена дети увлекались эротическими играми. Думаю, каждый нормальный мальчишка бегал с девочками по кустам, прятался под плакучей ивой, в проложенной под дорогой трубе или в каком-нибудь другом укромном местечке, или хотя бы проделывал все это в мечтах. Почти всем родителям приходится рано или поздно сталкиваться с такой проблемой, и, если они еще не забыли свое детство, можно считать, что ребенку повезло. Однако в детские годы Кэти нравы были куда суровее, и родители, осуждающие любые проявления интереса к плотским удовольствиям у взрослых, приходили в ужас, обнаружив, что запретный предмет волнует их чад.
2
Однажды весенним утром, когда роса на молодой травке, распрямляющейся под солнечными лучами, еще не успела высохнуть, а на пропитанной теплом земле уже выросли желтые одуванчики, мать Кэти развешивала выстиранное белье. Эймсы жили на окраине городка, и за их домом находился амбар с каретным сараем, а также огород и загон для двух лошадей.
Миссис Эймс вспомнила, что Кэти пошла в сторону амбара, однако, когда она громко позвала дочь, ответа не последовало, и женщина решила, что ошиблась. Она уже собиралась вернуться в дом, когда из каретного сарая послышался сдавленный смешок.
– Кэти! – громко окликнула она дочь, но та не отозвалась.
Миссис Эймс почувствовала смутную тревогу. Она воспроизвела в памяти звук голоса и поняла, что он не принадлежит Кэти, которая никогда не отличалась смешливостью.
Никто не понимает характера и причин внезапной родительской тревоги за родное чадо. Конечно, в большинстве случаев опасения оказываются беспочвенными, и, как правило, подобное случается в семьях с единственным ребенком, родители которого легко поддаются страхам его потерять.
Миссис Эймс застыла на месте, прислушиваясь. Вскоре снова послышались приглушенные голоса, и она крадучись двинулась в сторону сарая. Двустворчатые двери были закрыты, а изнутри доносилось подозрительное шушуканье, но голоса дочери миссис Эймс различить не смогла. Женщина бросилась к сараю и резко распахнула дверь. Поток солнечного света ворвался в полутемное помещение, и при виде представшего ее взору зрелища миссис Эймс застыла на пороге с отвисшей челюстью. Кэти лежала на полу с задранной до пояса юбкой, а рядом стояли на коленях два мальчика лет четырнадцати. От неожиданности они тоже словно примерзли к полу. Глаза Кэти расширились и потемнели от ужаса. Миссис Эймс знала и мальчишек, и их родителей.
Вдруг один из мальчиков вскочил с места и, пролетев стрелой мимо женщины, скрылся за углом дома. Второй мальчишка с беспомощным видом попятился от миссис Эймс и с громким криком бросился к выходу. Миссис Эймс ухватила его за шиворот, но ткань выскользнула из рук, и подросток, как ошпаренный, вылетел на улицу. Только слышался быстро удаляющийся топот ног.
Миссис Эймс хотела заговорить, но из горла с трудом вырвался сдавленный хриплый шепот:
– Вставай!
Кэти не двинулась с места, тупо уставившись на мать. Миссис Эймс только сейчас заметила, что руки дочери связаны толстой веревкой. С громким криком она опустилась на колени и принялась распутывать узлы. Потом она схватила Кэти на руки, отнесла в дом и уложила в постель.
Семейный врач, осмотрев девочку, признаков насилия не обнаружил.
– Благодарите господа, что вовремя пришли, – то и дело повторял он.
Кэти долго не разговаривала, и врач определил, что это от пережитого потрясения. Когда девочка в конце концов оправилась, то наотрез отказалась говорить о случившемся. Если Кэти задавали вопросы, ее глаза тут же расширялись от страха, дыхание замедлялось, а лицо наливалось кровью.
При разговоре с родителями мальчиков присутствовал и доктор Уильямс. Мистер Эймс большей частью молчал. Он принес веревку, которой связали руки дочери, но в глазах застыло недоумение. Отдельных деталей он так и не понял, но своими сомнениями делиться не стал.
Миссис Эймс ударилась в истерику. Она сама присутствовала на месте преступления и все видела своими глазами, а посему именно она и является главным судьей. Однако за истеричными выкриками просматривалась злобная физиономия дьявола. Женщина жаждала крови и испытывала садистское удовольствие, требуя наказания для безобразников. Город, да и всю страну нужно оградить от подобных бесчинств. Эта мысль прослеживалась красной нитью. Слава богу, она вовремя появилась на месте преступления, а что, если в другой раз повезет меньше и она не успеет? И какие чувства должны переживать другие матери? Ведь Кэти всего десять лет.
В прежние времена наказания были гораздо суровее, чем сейчас, и люди искренне верили, что кнут является орудием добродетели. Мальчиков безжалостно выпороли, сначала поодиночке, а потом обоих вместе.
Их преступление и так было тяжким, но ложь, которую они изобрели, оказалась такой наглой и беззастенчивой, что очистить от греха не мог даже кнут. Оправдания мальчишек с самого начала выглядели смехотворными. По их словам, Кэти затеяла все сама, и они заплатили девочке по пять центов, и руки ей не связывали, а с веревкой девчонка играла.
Миссис Эймс не выдержала первой, и весь город разделил ее праведный гнев. «Они что, хотят сказать, что Кэти сама связала себе руки? Десятилетний ребенок?»
Если бы мальчишки признались в содеянном преступлении, то могли бы облегчить свою участь, но упорное отрицание вины привело в ярость не только их отцов, жестоко выпоровших своих чад, но и всех обитателей городка. С одобрения родителей обоих мальчиков отправили в исправительный дом.
– Девочке не дает покоя весь этот ужас, – сетовала миссис Эймс соседям. – Если бы Кэти могла об этом поговорить, ей стало бы легче, но стоит мне задать какой-нибудь вопрос, и она словно все переживает заново и цепенеет от ужаса.
Эймсы никогда больше не напоминали дочери об этой истории. Тема считалась запретной. Мистер Эймс вскоре выбросил из головы преследовавшие его сомнения. Не слишком приятно осознавать, что два мальчика угодили в исправительный дом за преступление, которого не совершали.
Когда Кэти окончательно оправилась от пережитого потрясения, дети поначалу ее сторонились, но потом стали тянуться к ней, как зачарованные. В отличие от других девочек-подростков Кэти ни в кого не влюблялась, и мальчишки из боязни быть осмеянными приятелями не осмеливались провожать ее из школы. Тем не менее ее влияние на сверстников было огромным, и когда кто-нибудь из мальчишек все же отваживался подойти, то чувствовал, что его влечет к этой девочке непреодолимая таинственная сила.
Кэти росла прелестной, полной изящества и грации девочкой с тихим проникновенным голосом. Одна любила совершать долгие прогулки в одиночестве и редкий день не сталкивалась во время них с каким-нибудь мальчиком. Слухи ползли разные, однако никто точно не знал, чем Кэти занимается, а если что и было, то об этом только перешептывались, что само по себе выглядело странно. Ведь обычно у девочек-подростков полно секретов, которые так и тянет выболтать друзьям.