Я вспомнила рекомендацию своего спасителя и сказала, открывая дверь и впуская бабу Раю:
– Ладно, давай сюда свое молоко.
Она подала мне чашку на блюдечке и, поджимая губы, поведала:
– С медом, с калиной, с горчицей, с малиной. И водочки для смазки горла добавила.
– Бррр! Гадость какая! Уж слишком крутые меры.
– Пей, дочка, пей!
Зная настырность бабы Раи, я залпом выпила и, когда она наклонилась ко мне за чашкой, благодарно чмокнула ее в щеку.
– Это ще зачем? – буркнула баба Рая, демонстративно вытирая щеку фартуком. – Я те не мужик, шоб такие нежности.
Важничая, она вышла из ванной, но довольная улыбка предательски блуждала на ее сухих губах.
* * *
Досыта належавшись в ванной, я вылезла, растерлась жестким льняным полотенцем, накинула махровый халат и отправилась на кухню. Самочувствие было прекрасное, даже ни разу не чихнула. Видимо права была баба Рая, когда обзывала мое здоровье лошадиным.
На кухне меня ждали завтрак и записка. Санька, не дожидаясь школы, научился писать и на каждом шагу с удовольствием демонстрировал свое искусство. По тетрадному листу и вкривь и вкось скакали буквы разного размера: «Мамуля куший иишницу с виччиной, а мы гуляим». Знаками препинания Санька пока еще пренебрегал.
Растроганная, я прижала записку к губам и подумала: «Как быстро вырос сынуля. Скоро в школу пойдет, а там в институт, а там и женится, а там уж и до внуков рукой подать…»
В эту милую мысль безжалостно ворвался телефонный звонок. Я схватила трубку и услышала:
– Софью Адамну Мархалеву хочу.
Голос был очень низкий мужской абсолютно незнакомый, с блатным распевом. Мне бы быть умней и подальше его послать, я же ничего лучшего не придумала, как вступить в беседу.
– Софья Адамовна вас слушает, – приветливо сообщила я.
Нет, ну надо быть такой редкостной дурой! Ничему меня жизнь не учит.
– Как, блин, слушает? – поразился голос.
– Ушами слушает, как же еще? А вы что, практикуете другой метод?
– Да нет, блин, ты не мути, а конкретно скажи, кто это – Софья Адамна?
– Да я это, я. Я, Софья Адамовна Мархалева, чему и сама не рада.
Бедный, совсем растерялся, ну никак поверить не хотел в свое счастье. Так энергично чесал в затылке, что даже в трубке был хруст слышен.
– Нет, я не понял. Так Мархалева – ты что ли? Да, блин, почему?
– Да потому, что отец мой был Мархалев, и с такой неприличной фамилией не видать бы ему моей красавицы матери как своих ушей, когда бы не удачное имя Адам, столь милое моей бабуле. Имя это напоминало ей ее незабвенного отца – бабуля тоже была Адамовна – по этой причине она и согласилась на тот неудачный брак, который недолго продержался и распался сам собой, поскольку мама моя была женщина необыкновенная, видимо поэтому она и мало прожила, ведь хорошим людям всегда…
– Спокуха!!! Спокуха-спокуха-спокуха! – взмолился мой приблатненный собеседник. – Ну тебя, блин, и несет. Тормозить, блин, совсем не умеешь. Ты мне, блин, чисто конкретно скажи: ты это или не ты?
– Конечно я – это я. А вот кто ты? Впрочем, догадываюсь. Это ты что ли, Феликс? – я перешла на сокровенный шепот.
Мой собеседник, похоже, опешил, потому что выдержал рискованную паузу, в которую я запросто могла бы вставить новый монолог минут эдак на двадцать, но я ждала ответа.
– Ну ты, блин, даешь! – наконец выдохнул он. – Да нет, я не Феликс, но типа него. Так значит ты и есть Мархалева?
– Абсолютно, – заверила я.
– Нет, я не понял. Нет, ты не гонишь?
– Конечно не гоню. Даже не представляю как это делается.
– Ну, я попал! Да нет, ты гонишь! Ежики-то не складываются.
Я удивилась:
– При чем тут ежики?
– Тебя же, блин, того… Нет, я не понял, сколько же вас, Мархалевых?
– В этой квартире, слава богу, я одна. Зря вы не позвонили в соседнюю квартиру, там проживает Старая Дева, она, правда, тоже одна, но любит мужское общество, с ней бы у вас получилась более оживленная беседа, потому что…
– Спокуха! – зверея, прорычал тот, который типа Феликса. – Спокуха. Ты, блин, совсем без тормозов. Атас полный. Не догоняю, почему ты, блин, до сих пор живешь. Я аж взмок, так непросто с тобой добазариться. Слушай сюда: значит в этой квартире Мархалева одна?
– Зуб даю, – заверила я, стараясь говорить на языке более доступном.
– Ага, значит в этой квартире Мархалева ты одна. А в другой?
– За другие я не в ответе.
– Ну нет! – с новым жаром воскликнул он. – Нет, я не понял! Ты же, блин, сама туда того, булькнула прямо с «пушкой».
– И не надейтесь, – предупредила я и на всякий случай добавила: – «Пушка» – да, утонула, а со мной ни фига не вышло.
– Ну ты гонишь!
Мне это стало надоедать; такой тупости я не встречала, хоть и немало повидала на своем веку.
– Странно, – воскликнула я. – Вы звоните, хотите услышать Софью Адамовну, а когда ваше желание исполняется, вы никак поверить этому не можете.
– Не въезжаю, точно, да как же, блин, я въехать могу, – вспылил мой собеседник, – когда ты, блин, должна в холодной воде в жмурки играть.
– Ну, вы опомнились, молодой человек, – рассмеялась я. – Я и в холодной воде уже побывала, и в теплой, и даже успела влюбиться и напиться горячего молока и теперь собираюсь завтракать, так что не мешайте мне, пожалуйста, пока вежливо вас прошу.
С чего я вдруг так обнаглела, понятия не имею, но мне тут же дали знать, что я опять неправа.
– Ты вот что, бикса позорная, – отбросив зачатки вежливости, рявкнул мой собеседник, – не дергайся, дома сиди, я, блин, щас подскочу. Перетру с тобой кое-что по-быстрому.
– Что значит – перетру? Вы что, ко мне что ли собираетесь приехать?
– Ну ты, блин, тормоз!
– На вас не угодишь, – обиделась я. – То я – тормоз, то тормозить совсем не умею. Говорили бы понятней, чего хотите.
– Приеду – скажу, – пообещал он. – Ты только не дергайся, сиди и жди, не обижу, перетрем кое-что по-быстрому и отчалю.
Я слегка струхнула и тут же выдвинула встречное предложение:
– Давайте по телефону перетрем. Если вы насчет того инцидента на мосту, то можете быть уверены: я никому не расскажу. Вас я давно простила, так что можете смело про меня забыть. Лично я уже про вас забыла, хоть убей – припомнить не могу, что было на том дурацком мосту.
– Ты забыла, а мне не хочется, – зверея, сообщил мой собеседник, после чего у меня отпали последние сомнения: конечно же это он, которому я задвинула между ног коленом.
«Нет-нет, – паникуя, подумала я. – Что угодно, но только не личная встреча. Лучше решать такие вопросы по телефону. И почему решили начать с меня? Ведь есть и другие участники этой истории.»
– Умоляю, – воскликнула я, – не тратьте свое драгоценное время. Зачем вам ехать ко мне? Лучше займитесь тем, которого сбрасывали с моста.
«Любовь любовью, – подумала я, – но он наверняка сейчас в гораздо меньшей опасности. Пойди еще его поищи – как он умеет пропадать, а я вот она, сижу здесь и абсолютно беспомощна. Он же хитрый, он же не догадался оставить братве сумочку с документами. Такое только в мою пустую голову может придти.»
– Ты что там гонишь? – зверея, поинтересовался «братан». – Ты что, про лоха?
– Не гоню, а правду говорю, – обиделась я. – Надо было лучше топить вашего лоха. Эти иностранцы бывают необъяснимо живучи. Хотя, лично я очень ему благодарна, он меня спас. И вам благодарна, что вы меня с ним свели. Более того, хотела вас об одолжении просить. Я внезапно с ним рассталась, но очень хотела бы встретиться вновь. Умоляю, если вы его найдете, сообщите, пожалуйста, мне адрес. Буду вам несказанно благодарна.
– Будешь, еще как будешь, – пригрозил «братан» и повесил трубку.
– Вай ме! – воскликнула я. Люблю иногда блеснуть грузинским. – Равкхна, что мне делать теперь? Этот болван и в самом деле припрется сюда! С какой целью, тоже понятно.
Я прикинула, что баба Рая будет гулять с Санькой до обеда, потом она дождется Акима во дворе.
Аким обещал отремонтировать в туалете сливной бачок, следовательно домой они пойдут втроем, а если Аким захватит в помощники собутыльника, то и вчетвером. Братан же, как я поняла, будет один…
Не станет же он чинить разборки с бабой Раей, да еще при Акиме и его собутыльнике. К тому же, если за бабу Раю вряд ли кто вступится, то Аким очень ценный в нашем доме человек. За него оторвет голову любой, а в нашем доме живет все мужик не слабый – все боевой и тренированный. Вот взять хотя бы нашего борца Борю, у которого джакуззи чуть ли не каждый день требует ремонта, а кто это будет делать, если не Аким? Боря ремонтировать ничего не умеет, но зато прекрасно умеет ломать.
Рассудив таким образом, я подумала, что самым разумным будет единственное: если я покину квартиру до прихода незваного гостя. Даже если он решит посторожить под дверью, Саньке и бабе Рае ничего не грозит.
Но не могла же я уйти в махровом халате. Пришлось оперативно приводить себя в порядок, а оперативно я не умею: вместо ресниц я тушью накрасила брови, губы выехали за свои пределы, а они у меня и без того немаленькие, румяна слишком густо легли. Убейте меня, понять не могу зачем я ими пользуюсь, когда и свой румянец девать некуда, особенно когда прихожу в движение, а я всегда в него прихожу.
«Соберись выступать на арене цирка, – подумала я, уныло глядя на себя в зеркало, – цены бы мне не было, но на улицу выходить с таким макияжем рискованно. Придется умыться и все повторить.»
Не могу сказать, что второй раз у меня получилось лучше, но я решила больше не рисковать. Махнула рукой и помчалась в спальную. Достала из шкафа куртку, джинсы, свитер. Оделась, положила в карман ключи от машины и попробовала отыскать кроссовки, но не тут-то было. Всю обувь, как корова языком слизала. Это меня и спасло.
Я вдруг вспомнила, что в зале стоит старинная тумбочка для рукоделия, которую баба Рая почему-то приспособила под обувь. Я помчалась в зал, но и там не нашла кроссовок, быстро изменила решение и схватила спортивные ботинки, даже успела натянуть один на ногу, когда раздался скрип, характерный только для входной двери. Моему слуху и собаки завидуют.
– Баба Рая! – закричала я. – Вы что, уже так быстро вернулись?
Ответа не последовало. Это меня насторожило, потому что баба Рая всегда с таким шумом в квартиру входит, что об этом тут же узнают и все соседи, не то что я, а здесь явно кто-то крался. На это баба Рая в принципе не способна.
Обуваться было некогда, я схватила второй ботинок и выскочила на балкон. На этот балкон, должна сказать, можно войти сразу из трех комнат: из детской, из гостиной и из зала, откуда я и вошла. Уже на балконе я вспомнила, что в оставленной на мосту сумочке были ключи от квартиры, а следовательно отпали последние сомнения: крадется конечно же «братан». Тот, которому я – коленом.
Когда же я ползком добралась до окна гостиной и заглянула в него, то зашлась от страха и подумала: «Это он, из тысячи узнаю его отвратительную физиономию. Зачем-то полез в Женькин шкаф. Видимо, думает, что я там спряталась. Неровен час и до балкона доберется.»
Я заметалась: куда? Куда деваться? Сама на балкон, дура, выскочила, теперь только бери и сбрасывай меня с девятого этажа, как ненужного свидетеля.
И тут мне пришло в голову, что по балкону можно выскользнуть через соседние квартиры. Нас отделяют перегородки, которые помеха ну разве только для бабы Раи и то, если у нее разыгрался радикулит. В противном случае и баба Рая эту преграду осилит.
Я решила лезть на соседний балкон, оставалось только выбрать на какой именно. С одной стороны проживала Старая Дева, которая в это время обычно дома, но, понятно, в восторг от моего оригинального визита не придет.
С другой стороны жил профессор Нефедов, который был бы предпочтительней, поскольку и обрадовался бы мне сердечно, и вообще он жил в другом подъезде, что идеально для избежания преследования, но Нефедов есть Нефедов. Он по полгода торчит в своих экспедициях, и кто его знает сколько месяцев мне придется сидеть на балконе в ожидании его возвращения.
Невольно пришлось остановиться на Старой Деве. Так как каждая секунда была дорога, я не стала тратить время и надевать второй ботинок, а торопливо спрятала его под куртку, повыше затянула замок-молнию и бодро закинула свою длинную обутую ногу через ограду прямо на балкон к Старой Деве.
И тут же порадовалась, что не закинула ту ногу, которая защищена одним лишь шерстяным носком – чертова Жулька, собачка Старой Девы, жестоко вцепилась в мой ботинок и, демонстрируя крайнюю ярость, принялась рычать и грозно трясти головой. Там той Жульки – тьфу! – но визгу много, что совсем некстати.
– Ах ты моя халосая, – засюсюкала я, но Жулька на ласку не клюнула, видимо не простила мне прошлые обиды.
Я сидела на ограде, разделенная надвое перегородкой, и не могла спрыгнуть ни туда ни сюда.
«Долго так продолжаться не может, – горестно думала я, – хоть нас и разделяют две комнаты, но рано или поздно „братан“ обратит внимание на истерику Жульки, и тогда мне не поздоровится.»
Не знаю, чем кончилось бы дело, не заинтересуйся Старая Дева лаем своей Жульки. Сгорая от любопытства и ломая голову над тем, что могло ее моську разволновать, Старая Дева выползла на балкон и, увидев меня, мгновенно присоединилась к Жульке. Она затрясла тем, что у нее было вместо волос – бигуди – и зашлась заливистым лаем:
– Что здесь происходит? Вы совсем обнаглели! Что вы себе позволяете?
– Еще и позволить себе не успела, как все вы в истерику, – с осуждением ответила я. – Лучше уберите свою сучку, не видите, она изгрызла мой стодолларовый ботинок.
Старая Дева такой заурядный ответ восприняла как личное оскорбление.
– Плевать мне на ваш ботинок, и это не сучка! – взвизгнула она. – Запомните вы когда-нибудь или нет? Это кобель!
– Кобель? Очень приятно! Думаете от этого мой ботинок пострадал меньше? Если не уберете своего кобеля, увидите что с ним будет, – пригрозила я. – Уж в чем в чем, а в общении с кобелями я поднаторела.
Старая Дева знала меня с детства и потому поспешно схватила на руки своего кобеля, после чего я тут же спрыгнула на ее балкон. Поскольку в ее квартиру через балкон я заходила впервые, то сейчас же задала законный вопрос:
– Где выход?
– Там же где и вход, – мудро ответила Старая Дева, со всей нежностью прижимая к себе нервного Жульку, продолжавшего заливисто выражать свое крайнее возмущение.
Я не стала связываться, плюнула и помчалась искать выход и очень быстро нашла. Старая Дева бежала за мной по пятам, подзадоривая Жульку и вторя его осипшему лаю.
В таких адских условиях пришлось справляться с четырьмя замками – Старая Дева панически боялась воров, хотя в квартире ее совершенно нечего было красть, разве что медалиста Жульку.
Пока я панически терзала замки, Старая Дева страстно желала знать, в чем смысл моего необычного посещения. Естественно, я не могла тратить время на подробности и, пообещав просветить ее в ближайшем будущем, справилась с последним запором, энергично распахнула дверь и бодро выбежала на лестничную площадку.
И нос к носу столкнулась с «братаном».
Чертов Жулька сделал свое дело – «братан» меня упредил.
На какую-то секунду я почувствовала себя покойницей, но очень быстро нашлась. Меня спасла Старая Дева. Эта дурочка, не расставаясь с припадочным Жулькой, выбежала на лестничную площадку следом за мной, за что тут же и поплатилась: не раздумывая я бросила ее в объятия «братана». От неожиданности тот не устоял, и все они – Старая дева, Жулька и «братан» – покатились по ступеням.
Жулька – молодчина – хорошо знал свое дело: сходу вгрызся в «братана», я догадалась об этом по его выразительному мату. Естественно, мне было до смерти любопытно какое именно место пострадало, но узнать не было никакой возможности, поскольку надо было спасать все свои места.
Я возбужденно надавила на кнопку лифта, но тут же поняла, что это глупая затея: пока лифт придет, «братан» успеет вдоволь наобщаться с Жулькой и займется мной. Поскольку лестницу перекрыла Старая Дева и все остальное, оставалось одно: бежать вверх.
Выбор оказался невелик, наверху – только крыша, куда я и припустила. Уповала я на то, что успею заблокировать люк, и, пока «братан» будет его штурмовать, спокойно покину крышу через люк соседнего дома, который вплотную примыкает к нашему. Таким образом я попала бы прямо на проспект, откуда удирать одно удовольствие.