Веселая поганка - Людмила Милевская 3 стр.


– Пальто-пальто, – успокоил меня мужчина. – Не волнуйтесь, а лучше послушайте мудрую притчу.

– К черту вашу притчу! – восстала я и решительно дернулась, пытаясь вырваться из его рук.

Однако он меня не отпускал. Я оторвала, наконец, взгляд от пальто и возмущенно посмотрела на своего спасителя.

И пропала!

«Как он красив, – восхитилась я. – Только Боги бывают так красивы, и я подумала бы, что и он Бог, когда бы не тот фингал, который у него под глазом.»

– Откуда у вас этот фингал? – кротко спросила я, всеми силами стараясь понравиться.

Его тонкие черные брови удивленно поползли вверх, чистые, какие-то неземные глаза слегка округлились.

– Это вы у меня спрашиваете? – изумился он. – Я у вас должен бы спросить, но, вижу, не стоит.

– В чем дело? – рассердилась я. – Какое отношение к вашему фингалу имею я?

– Самое прямое, – заверил мужчина, сразу теряя ко мне интерес и отпуская мою руку. – Вы ударили меня, когда я вытаскивал вас из реки.

Он повернулся ко мне спиной и направился к костру. Я поплелась за ним, однако делать это было нелегко, поскольку ходить босыми ногами по колкой траве и больно и неприятно. К тому же было холодно. Мой спаситель уже был в своей ужасной пижаме, но тоже босой, что, похоже, его не волновало. Двигался вокруг костра он очень уверенно. Я же шла как по битому стеклу и, наконец, взмолилась:

– Нельзя ли получить назад свои сапоги?

– Да, конечно, – ответил он, показывая на стоящие у костра сапожки, – но они еще сырые.

– Черт с ними, – ответила я. – Надену сырые.

Я уселась на корягу и начала натягивать сапог. От воды он скукожился и стал похож на колодку, к тому же уменьшился в размере. Пришлось немало потрудиться. Мужчина все это время стоял возле костра и смотрел в небо. Взгляд его был… Сложно передать каким был его взгляд, но такие глаза я видела только у счастливых людей.

Я же была далека от счастья. Мало, что сапоги не лезли на ноги, так еще и дрожь била от холода. Мужчина, заметив это, снял с коряги обгоревшее пальто и заботливо набросил его на мои плечи.

– Спасибо, – сказала я. – И простите за этот фингал. Я не из тех, кто бьет культурных людей по физиономии. Случайно приняла вас за «бычка».

– За какого «бычка»? – заинтересовался мужчина.

– Вы нерусский? – спросила я.

– А как вы узнали? – удивился он.

– Сами же говорили про произношение и страну, – напомнила я. – Судя по произношению, вы американец. Я права?

– Да, – согласился мужчина. – Я много лет жил в Америке. А «бычки», это, видимо, те, которые сбросили вас с моста?

– Совершенно верно, и не одну меня, – радостно воскликнула я.

Радость моя, понятно, относилась не к мосту, а к сапогу, который вдруг удачно натянулся на ногу.

– А почему эти «бычки» вас сбросили? – без всякого интереса спросил мужчина.

Спросил, видимо, из одной только вежливости.

Тут и второй сапог поддался моим энергичным «уговорам».

– Ура! – воскликнула я и вскочила на ноги, но тут же вернулась на корягу и сунула ноги прямо в костер.

«Черт с ними, с сапогами, их, как и пальто, все равно придется выбросить, зато подошвы прогреются и подсохнут,» – решила я.

Мужчина, увидев, что мне некогда уделить ему внимание, поскольку я занята собственными неотложными делами, вежливо произнес:

– Извините, я видимо задал бестактный вопрос. Если не хотите, не отвечайте.

– Что? – с презрением воскликнула я, деловито поворачивая над костром свои ноги. – «Почему меня с моста скинули?» Вовсе и не скинули! Фиг им это удалось! Я упала сама, чем и горжусь.

В глазах мужчины отразилось непонимание, а мне все же хотелось произвести приятное впечатление.

«Надо хоть в чем-то с ним согласиться, мужчины это любят,» – подумала я и добавила:

– Но в одном вы правы: скинуть действительно очень хотели, а все потому, что я случайно увидела, как эти негодяи сбросили с моста одного болвана. Вот он-то оказался настоящим трусом и совсем не сопротивлялся, зато со мной им пришлось изрядно горя хлебнуть.

– Вы сопротивлялись? – усомнился он.

Мне стало обидно. Что за сомнения?!

– Я бесстрашная, – горделиво заявила я, – и готова сама лезть на рожон. Вот что наделала моя итальянка-прабабушка, смешавшая свои гены с польской и русской кровью. Это же просто гремучая смесь. Вы, кстати, тоже храбрец и настоящий мужчина – не побоялись прыгнуть в холодную воду, чтобы спасти незнакомую женщину. Не то, что болван, которого «быки» запросто с моста сбросили.

– Да, не побоялся прыгнуть в холодную воду, – согласился мой спаситель. – Тем более, что я только-только оттуда выбрался.

– Только выбрались? – изумилась я. – Вы что, морж?

– Нет, я тот болван, которого сбросили с моста, – болван, если следовать вашим определениям.

И американец посмотрел на меня с укором.

Ну как тут не всплеснуть руками? Вот и производи приятное впечатление. Да-а, не у всех есть на это талант.

– Ах! – изумилась я. – Это вы! Ну как мир тесен! Простите меня, пожалуйста. Беру обратно свои слова. Вы не трус и доказали это. А то, что не сопротивлялись, так, думаю, были на то у вас причины.

– Тот, кто убегает от страшного бедствия, иностранного вторжения, ужасной женщины и от компании порочных людей – спасется, – невозмутимо изрек мужчина и тут же пояснил свою мысль: – Мне было проще прыгнуть с моста, чем продолжать общаться с этими недостойными людьми, тем более, что я не умею тонуть даже в холодной воде, а до берега было совсем недалеко.

В знак согласия я энергично кивнула головой и воскликнула:

– Тоже думала, что не сумею утонуть, но пальто оказало мне в этом неоценимую помощь, нетрудно предположить где была бы я, если б вам не пришло в голову меня вытащить. Кстати, не люблю недомолвок. Вы сказали: «Тот, кто убегает от ужасной женщины.» Не меня ли вы имели ввиду?

– Не могу утверждать, что вы образец для подражания, – уклончиво ответил мужчина.

Ну как тут не возмутиться? Я ему еще не сделала ничего плохого, а он уже едва не сжег мое пальто и еще чем-то недоволен. Он что думает, если красив как бог, так и позволять себе может лишнее? Я тоже не урод.

– Знаете что! – закричала я. – Вы испортили мое дорогое пальто! Вы практически надо мной надругались, раздев меня догола и оставив как дуру в ваших объятиях лежать! Лежать и все! И больше ничего! Кто это потерпит? К тому же вы все время читаете мне свои дурацкие нотации! Занудствуете! Злоупотребляете моей к вам симпатией! А что я? Я все терплю, так чем же вам не нравятся женщины?

– Женщины в два раза голоднее, в четыре раза пугливее, в шесть раз нахальнее и в восемь раз похотливее, чем мужчины, – бесстрастно пояснил он.

От возмущения я спрыгнула с коряги прямо в костер. Слава богу в почти потухший.

– Теперь ясно для чего вы меня спасли, – закричала я. – Для того, чтобы было кому говорить гадости. Видимо вы без этого не можете.

– Вовсе не хотел вас обидеть, всего лишь повторил слова великого мудреца.

Он почти оправдывался, и я смягчилась.

– Ладно, проехали, – сказала я. – Если честно, я тоже не сразу прониклась симпатией к вам. Сначала я вообще вас за «братана» приняла, но теперь, когда стало ясно, что вы иностранец… В России спокон века любят иностранцев, всех подряд, всякую дрянь, рвань… В том наша пагубная традиция.

– Это я сразу понял, – с некоторой иронией согласился мужчина, усмехаясь и кивая на мост, с которого не так давно слетел. – Видимо не все следуют традициям.

– Видимо, да, – согласилась я.

Должна сказать, что мост был совсем неподалеку. Если бы «братанам» пришло в голову проверить как там нам тонется, то много времени на поиски наших тел у них не ушло бы. Представляю их разочарование: тела не только высушены и согреты, но еще и флиртуют. Во всяком случае одно из них – точно.

И тут меня осенило: «Сумочка! Она же осталась там, на самом краю!»

С этим воплем я и сорвалась с места. Сорвалась и ринулась прямо к мосту. Мой спаситель что-то кричал мне вслед, но разве до этого мне было. На ходу я засунула руки в рукава пальто, на ходу застегнула пуговицы, машинально залезла в карман… и нашла там пистолет. В другом кармане лежали ключи от моего «Мерседеса», оставленного на обочине дороги метров за сто до моста.

На мост я влетела размахивая пистолетом, и сразу же устремилась туда, где сидела ночью свесив ноги. Сумочки не было.

– А-а, черт! – выругалась я.

– Что случилось? – спросил мужчина, который оказывается бесшумно бежал за мной. – И спрячьте, пожалуйста, свой пистолет.

– Это не мой.

– Тогда почему вы так упорно не хотите с ним расстаться? Я не без труда извлек его из ваших рук даже тогда, когда вы были без чувств.

– Почему? Вы еще спрашиваете? Разве можно в нашей стране прожить без оружия? У нас даже пословица такая есть – тяжело в деревне без нагана. А я даже с наганом попала в переделку и в конце концов лишилась чувств…

И тут до меня дошло: это же он лишил меня чувств. Ну, да, я огрела его пистолетом, а он… Уж не знаю, чем он там меня огрел, но сознание я потеряла сразу.

Пока я размышляла, мой спаситель взмолился:

– Прошу вас, уберите, пожалуйста, ваш пистолет.

– Вы жестокий, – пристыдила я его, неохотно пряча в карман пистолет. – Зачем вы ударили меня?

Он даже не смутился и спокойно пояснил:

– Вас иначе невозможно было спасти. Думаю, вы всегда сопротивляетесь: и когда вас топят, и когда спасают. Пришлось немножко оглушить.

– Немножко. Мягко сказано, до сих пор голова чугунная. Господи, ну что я теперь буду делать? – без всякого перехода обратилась я прямо к Всевышнему, беспомощно шаря глазами по мосту.

– А что случилось? – флегматично поинтересовался мужчина.

– Документы потеряла! – закричала я. – Здесь на мосту лежала моя сумочка, а в ней паспорт, деньги и права. Как я теперь без прав поеду, да еще в таком неприличном пальто? Хорошо, хоть машина на месте.

«Мерседес» действительно маячил вдалеке красным пятном. Именно там, где я его и оставила.

Я тоскливо глянула на то место, где лежала моя сумочка, вздохнула, посмотрела на «Мерседес», на босые ноги своего спасителя и спросила:

– А где ваши туфли?

– Не волнуйтесь за меня, – успокоил он. – Вам бы побыстрей добраться до дома, отогреться и выпить горячего молока. Весна весной, но лед на реке. Столь раннее купание вряд ли пойдет на пользу, особенно с непривычки.

Меня передернуло:

– Вы правы. Надо же, чуть не утопилась в этой загородной луже. У нее хоть название есть?

– Есть: Клязьма.

– О боже! – возмутилась я. – Чуть бесславно не погибла в какой-то клизме! Ну, да ладно, действительно пора домой. Хотите, вас подвезу?

Мужчина ласково улыбнулся, но отрицательно покачал головой.

– В чем дело? – возмутилась я. – Нельзя же быть таким скромным. В нашей стране скромность на пользу не идет, впрочем, как и в любой другой. Поспешите за мной, у вас ноги замерзли.

– Нет, я не пойду, – мягко, но решительно возразил он. – Вы идите, а я останусь здесь на мосту.

Трудно передать то удивление, с которым я взглянула на него. Взглянула и… Ну до чего же красив! И вроде даже умен…

– Хорошо, – сдалась я, – стойте здесь, сейчас к вам подъеду.

И я, еще раз зачарованно глянув на спасителя и на его фингал, отправилась к своему «Мерседесу».

«Как красив! Как красив!» – пульсировало в моей голове.

Естественно, после мыслей таких на полпути не выдержала и обернулась – его не было на мосту. Исчез, словно испарился.

«Не в воду же он опять сиганул?» – подумала я.

Словно ножом по сердцу моему полоснуло. К столь внезапному расставанию я готова никак не была и со всех ног припустила обратно, заметалась по мосту, с содроганием посмотрела вниз – река по-прежнему катила ледяные воды свои. На темной глади не было волнения. Я сошла на берег, бегала там, кричала, звала, заглядывала под каждый куст, даже сгоняла к нашему шалашу…

Его нигде не было.

Хоть плачь.

Раз в жизни встретила достойного мужчину и не смогла удержать. И куда он делся? Куда пошел голодный и босой? И в этой своей ужасной пижаме? Пропадет же без меня! Пропадет!

Грустная постояла я у тлеющего костра и поплелась к машине.

Слава богу, до Москвы я благополучно добралась, бросила во дворе машину и бегом домой. Уже выходя из лифта вспомнила, что ключи остались в сумочке, а сумочка пропала; пришлось звонить, чего ужасно не хотелось. Дверь открыла баба Рая и сразу же завела свою шарманку:

– Явилася, не запылилася! И дей-то носило тя, макитра, усю ночь?

На этом опасном месте баба Рая заметила желтые пятна на моем шоколадном пальто и запричитала:

– Ай, да божечки жа ж! Ай да что жа ж это такоя деется? Дорогую жа ж вещь, макитра жа ж ты эдакая, перевела! И где жа ж это лазить так надо жа ж было, чтобы этак вот обезобразиться? Я жа ж тыщу раз те говорила, что ты уся жа ж непутевая, так нет жа ж, не слушает жа ж!

– Баба Рая, не жужжи! – возмутилась я. – И без тебя тошно. Не видишь, неприятности у меня.

Баба Рая всплеснула руками:

– Какие жа ж неприятности? Ты жа ж сама ходячая неприятность!

– С моста я упала, промерзла вся.

– А чего еще от тебя ждать! – возликовала баба Рая. – Чуяло мое сердце…

– Баба Рая! Прекрати! – возмутилась я. – Где Санька?

– Дык спит жа ж еще.

– Поскорей его буди, корми и марш гулять, а я иду принимать ванну. Кстати, мне не звонили?

Баба Рая изумилась:

– Дык как жа ж? Этот жа ж, дубильник жа ж твой с тобой. Рази ж не звонили жа тебе на него?

– Мобильник был в машине, а я…

Я осеклась и, желая избежать подробностей, махнула рукой и отправилась в ванную.

– Звонили жа ж тебе уже жа ж сто раз, – крикнула вдогонку баба Рая.

Ну что она за человек? В простоте ни слова, обязательно надо сначала голову поморочить.

– Кто звонил? – возбуждаясь, закричала я, потому что желала получить как минимум три звонка: он блудного мужа Евгения, от будущего любовника Буранова, невежливо брошенного в ресторане, и от своего спасителя американца.

Каким образом мог позвонить мне спаситель, который даже имени моего не знает, я понятия не имела, но желала этого больше всего. В голове не укладывалось, что никогда его больше не увижу. Внутри все восставало при этой ужасной мысли.

Поэтому, окрыленная невесть откуда взявшейся надеждой, я закричала:

– Кто звонил?

Баба Рая пожала плечами:

– А фиг его знаеть.

До общения со мной она говорила «бог его знаеть», но, продвинутая столичной жизнью, овладела общепринятой лексикой. Зато я, грешница, стала зачастую поминать Господа всуе.

– Бог ты мой! – закричала я. – Баба Рая! Долго ты будешь голову мне морочить? Быстро говори, кто звонил: женщина или мужчина?

– Дык голос был мужской.

Ха! Я как минимум трех жду мужчин!

– Не Евгений? – осторожно поинтересовалась я и добавила: – Он в командировку уехал.

– Дык знаю, – озадачила меня баба Рая.

Ну все она знает, за что ни возьмись. Спрашивается: откуда?

– Следовательно, не Евгений, – на всякий случай уточнила я.

– Не ён, – поджимая губы, подтвердила она. – Другой, разбитной голос, с блатнецой.

«Значит и не Буранов, тот периодами косит под интеллигента и с посторонними сама любезность. И уж тем более не мой спаситель, – с огромным сожалением подумала я. – У того акцент, который трудно не заметить.»

– Усю ночь, подлюка, звонил, – доложила баба Рая. – Спать жа ж не давал.

– И чего хотел?

– Дык рази жа ж мне скажеть? Софью Адамну усё просил. Я вежливо ему жа ж указала, шоб шел куда. Дык ен даже ж ругнулся жа ж на меня некрасиво три раза. Тьфу! Тьфу! Шоб большего не сказать!

И она выразительно посмотрела на мое замызганное подгоревшее пальто, мол чего еще от меня ждать, мол такие у меня и знакомые.

– Буди Саньку, – напомнила я, бросила в прихожей пальто и отправилась в ванную.

Набрала воды погорячее и с громадным наслаждение погрузилась в пену. Лежала, прислушиваясь к своему многострадальному организму: как – он? Не собирается ли болеть?

Организм болел местами, но все больше от ушибов, полученных в ходе неравной борьбы с «братанами». Если не считать синяков, я была здорова и наслаждалась на всю катушку. Горячая ванна после купания в ледяной реке – вершина наслаждения.

Долго нежиться мне не пришлось. В дверь постучала баба Рая.

– Ну, что там еще? – возмутилась я.

– Молоко горячее пришло, – строго ответила баба Рая. – Уже жа ж глянула я на твое пальтецо, оно жа ж усё жа ж мокрое. Так жа ж и простудиться жа ж недолго.

Назад Дальше