* * *
Под утро стало совсем холодно. Поэтому с первыми лучами солнца я поднялся, слегка размялся, побрился без зеркала позаимствованной в институте бритвой и побрел вперед. Хотелось есть, хотелось пить. Я уже не надеялся добраться до столицы, решил сдаться в руки первому попавшемуся милиционеру. Авось мое похищение организовала частная лавочка, а не государство. Хотя в доброжелательных милиционеров я не очень-то верил, может быть, они все же отправят меня домой.
Не исключено, что меня давно уже ищут. Родственники, друзья, коллеги… Не мог же я просто так пропасть на несколько месяцев? В то, что прошло десять лет, как утверждал Варшавский, я не верил. Так не бывает. Зачем только он придумал эту ерунду? Да затем, чтобы удержать меня на месте!
Елки стали реже, и я, как и надеялся, вышел к железнодорожному пути. Точнее, увидел путь с холма. Проблема заключалась в том, что на путь нельзя было выйти – он был обнесен трехметровым бетонным забором с колючей проволокой наверху. И вместо двух рельсов на бетонном полотне лежал лишь один!
Зрелище железной дороги с одним рельсом мне совсем не понравилось. Я успокоил себя тем, что это, наверное, знаменитая монорельсовая дорога Москва – Санкт-Петербург. Ее вроде бы собирались строить. Вот, наверное, частично уже и построили.
Раздалось шипение, переходящее в оглушительный свист, и по рельсу вдруг скользнула красно-голубая тень. Если это был поезд, то он несся со скоростью не меньше четырехсот километров в час. Я не смог даже разглядеть, сколько в нем вагонов!
Солнце карабкалось выше, а я шагал вдоль бетонной ограды. Поймают здесь – еще примут за террориста. Хоть я и без взрывчатки и без оружия, такие объекты лучше обходить стороной.
Свист и гул земли за оградой раздавались еще два раза. Суперэкспресс на Питер ходил подозрительно часто. А потом забор вдруг сразу закончился, и я оказался около станции. Высокое стеклянное здание, несколько будочек. Людей по утреннему времени маловато. На перроне – компания броско одетых молодых людей с крашеными волосами да два крепких мужика – то ли военные, то ли милиционеры, то ли охранники… Не разберешь – форма непонятная.
Монорельсовый путь отгорожен решетчатым заборчиком метра в полтора высотой. В нескольких местах – проемы с турникетами. Турникеты закрыты основательными шлагбаумами. Надо полагать, когда кто-то вставляет в щель кредитную карточку или проездной билет, проход открывается.
До станции я добрался. Но как уехать? Да и в какой стороне Москва? Желания сдаться милиции я теперь не испытывал. Может быть, обратиться к молодым людям? Скорее всего, они безобидные неформалы. Почему бы и не спросить их, что это за станция, как отсюда уехать в Москву? Странно, вообще говоря, что название станции на стеклянном вокзале не написано…
Я подошел к молодым людям. Три парня, одна девушка. Лица какие-то туповатые. Зато одежда по попугайски броская. Один парень с сережкой в носу, девушка – с тремя серьгами в ухе и одной в губе. Волосы – ярко окрашенные. У двоих парней жесткие патлы торчат в разные стороны, у третьего стрижка короткая. Почти лысый. Девчонка – с мелкими косичками.
– Привет, мужики! В какой тут стороне Москва? Я в лесу заплутал, не пойму, куда вышел?
Все четверо уставились на меня, будто бы я спросил у них что-то крайне неприличное.
– А ты, типа, кто? – спросил после паузы высокий бритый молодой человек в ярко-зеленой куртке.
– Типа, журналист, – я пожал плечами. – Искал деревню Потаповку, да что-то не нашел. Не туда, видно, водила подбросил.
Молодые люди вошли в состояние еще большего ступора. Девушка как-то странно начала прижиматься к широкоплечему детине в ярко-красной безрукавке, со стальной, местами ржавой цепью на шее.
– А ты, типа, чего от нас ищешь? – спросил третий, худой очкарик в оранжевой рубашке с беспорядочными малиновыми пятнами.
Я отметил как неологизм выражение «чего от нас ищешь». Впрочем, в остальном лексика молодых людей не отличалась разнообразием.
– Москва где? – спросил я твердо и прямо. – И как эта станция называется?
– Что-то я не врубаюсь, – подключилась к диалогу девушка. – У тебя что, навигатор не работает? И идентификатора нет?
– Об елку разбил, – объяснил я.
– Эй, граждане полицейские! – проорал высокий парень мужикам в форме. – Тут неизвестный без идентификатора отирается!
Такого резкого «стука» от хулиганствующей молодежи я не ожидал. Это же надо – жалуются на обидчика в милицию! Почему он, однако, зовет мужчин «полицейскими»? Я не в России? Или за то время, пока я лежал в отключке, милицию все-таки переименовали, как и собирались? Действительно, какая она милиция? Известно ведь, что милиция суть добровольные народные формирования по поддержанию общественного порядка. А у нас – какая же милиция?
Лица полицейских тем временем приобрели заинтересованное выражение.
– Который? – спросил один из них подходя.
– Вот этот? – ткнул другой зачехленной короткой дубинкой мне в бедро.
И попал бы, если бы я не успел отклониться!
– Проверьте, что за птица, – предложила девушка. – Может, он радикал замаскированный?
– Ваш идентификатор? – сурово спросил старший полицейский. На его погонах было по три полосы, а на погонах его товарища – только две.
– В лесу потерял, – ответил я.
– А только что говорил, что об елку разбил! – наябедничал толстый парень. – Как можно разбить идентификатор? Только молотком!
– Пошутил, – оправдался я.
– Сейчас не время для шуток! – сурово заявил младший по званию полицейский. – Опасность терактов, высокий уровень преступности! Пройдемте, гражданин!
– И мужиками нас называл, – наябедничал очкарик. – Какие мы ему мужики? Мы – граждане! Это он – неизвестно что за личность! Может, даже радикал!
– Он за все ответит, – равнодушно пообещал старший полицейский.
– Вот как дать бы ему! – вклинился вдруг в разговор высокий, слегка подскакивая.
– Остерегитесь, гражданин, – предупредил зарвавшегося юнца полицейский, направляя дубинку в его сторону.
И ненавязчиво, но твердо взял меня под руку. Другой вытащил из кобуры на поясе устройство, в котором я заподозрил электрошоковую дубинку. Впрочем, та, которой меня пытались ткнуть до этого, была такой же. Только в длинном привинчивающемся чехле.
– Куда пойдем-то? – осторожно спросил я. – Личность выяснять?
– Что ж ее выяснять, когда у тебя и идентификатора нет? – спросил старший полицейский. И как-то странно подмигнул.
Теперь мне стало совсем не по себе. Может быть, они меня сейчас отведут к бетонной ограде да и шлепнут из табельного оружия? Странно как-то все. Явные хулиганы, зовущие для защиты полицию и оживающие, лишь оказавшись под ее защитой. Немногословные и суровые полицейские со странным подмигиванием…
Мои тяжкие раздумья прервал приятный звук – цокот каблучков по бетонному перрону. Я медленно, чтобы не спровоцировать охранявших меня полицейских, оглянулся и увидел Инну. Девушка, очевидно, заметила меня еще раньше и теперь догоняла нашу живописную группу – журналист Воронов без некоего идентификатора, конвоируемый стражами порядка. Я улыбнулся знакомой медсестре.
– Граждане, граждане! – запыхавшись обратилась девушка к полицейским. – Я из «Института К», а вы задержали нашего пациента!
Инна так и сказала – «Институт К», словно название института было настолько секретным, что произносить его вслух не рекомендовалось.
При этом старший полицейский, державший меня, дернулся, словно случайно ухватился за змею. Младший же коротко бросил:
– Документы!
Девушка подала ему небольшую пластиковую карточку, которую полицейский поспешно засунул в щель устройства, болтавшегося у него на поясе.
– Код доступа «А», ассистент главного врача, – коротко сообщил он своему напарнику.
– Не будем связываться, – буркнул мой конвоир, торопливо отпуская мою руку.
Второй тоскливо посмотрел на меня, на Инну, но спорить не стал. Похоже, этот тип надеялся получить взятку.
Стражи порядка не сказали ни «вы свободны», ни чего-то еще. Просто развернулись и пошли по перрону в противоположную сторону, будто бы никогда с нами не встречались.
– Пойдемте, Евгений! – сказала Инна.
– Куда?
– Обратно в институт! Там вас все ищут, с ног сбились! Персонал не отпускали всю ночь!
– Если меня ищут с таким рвением, то тем более не должны найти, – с усмешкой сказал я. – Что это за контора, на которую вы работаете, милая девушка?
– «Институт К», – тихо прошептала Инна. – Вам лучше не знать, чем он занимается.
– Пока что я и не хочу этого знать. Мне надо в Москву. Ты мне поможешь?
– Да! – неожиданно легко согласилась девушка.
И тут компания молодежи, которая спустила на меня полицейских, вдруг начала подавать признаки жизни.
– Что, дружка себе нашла, герла? – обратился крепыш к моей знакомой.
– А он и лыка не вяжет! – расхохоталась девица.
– И нас мужиками называл! За это с вас причитается! – развязано заявил очкарик.
– Платить будете деньгами или натурой? – захохотал высокий.
Инна испуганно оглянулась на меня. Наверное, в ее понимании сидевшие на перроне хулиганы были отчаянным бандитьем. Полицейские теперь словно бы и не видели нас. А я хорошо знал и такие компании, и правила их поведения. Лишь некоторые моменты мне были неясны. В частности, чего они так перепугались вначале и почему так обнаглели сейчас? Приняли дозу? Поняли, что я не тот, за кого они меня сочли вначале?
Я отстранил девушку немного в сторону и назад. Слегка развел руки, повернув открытые ладони к крашеным молодым людям. Сделал вдох и выдох. В голове зашумело. Перед дракой у меня всегда идет слишком большой выброс адреналина в кровь.
– Ну, кого я обидел? Подходи сюда, – предложил я, стараясь улыбнуться как можно неприятнее.
Нехорошие улыбки мне всегда удавались. Компания сразу завяла. Желающих выходить на бой один на один или всем вместе не нашлось.
– Тогда сидите тихо и не жужжите, – мрачно приказал я.
Сделал угрожающий жест в сторону развязной молодежи и демонстративно повернулся к хулиганам спиной. Инна их видела – я пойму, даже если кто-то вскочит бесшумно и бросится на меня сзади. Успею обернуться.
– Скоро поезд? – безразлично спросил я у своей знакомой.
В это время раздался свист, шум и блестящий состав затормозил у станции.
– Поехали быстрее, – предложила Инна. Голос ее прерывался. – Я возьму билет по своей карточке.
Она быстро засунула в щель турникета карточку, которую только что предъявляла полицейским, набрала что-то на клавиатуре рядом, и шлагбаум отошел в сторону. Мы вошли в большой вагон с мягкими креслами. Занята была примерно половина мест. Публика – самая разная. Старушки с кошелками, деды с садовым инструментом. Обычные, может быть, чересчур легко одетые люди. И ярко раскрашенная, вычурно вырядившаяся молодежь. Впрочем, молодых людей в вагоне было маловато.
– Садись! – приказала девушка.
Едва мы успели опуститься в кресла, как нас вжала в них приличная перегрузка. Состав набирал скорость очень быстро.
* * *
Путешествовать в «бешеной электричке», как я окрестил про себя монорельсовый экспресс, оказалось удовольствием ниже среднего. Скоростной разгон, от которого уходило в пятки сердце и кружилась голова, торможение, весьма напоминающее экстренное, – и так каждые две минуты. Меня наизнанку выворачивало.
С трудом оглядевшись по сторонам, я заметил, однако, что мало кто испытывает серьезные неудобства. Некоторые читали ярко раскрашенные книжки, другие смотрели на экраны, вмонтированные перед креслами, а третьи даже жевали. Старушки шептались между собой.
Инна, удобно расположившись в своем кресле, поглядывала на меня со смесью интереса и восторга.
– И ты совсем их не испугался? – спросила она.
– Полицейских? – уточнил я. – Да как тебе сказать… Приятного, в общем-то, мало…
– Да нет, я об этой банде! Их четверо, а ты один!
– Да хоть пятеро, – улыбнулся я. – Они же показушники. Молодые беззубые щенки. Побежали жаловаться полицейским, когда я вышел из леса без идентификатора. Кстати, что это такое? У вас в институте такие документы?
– Не только в институте. Везде, – ответила Инна. – А насчет молодежи ты зря. Они могли и не отвязаться так легко. Наркоманы, скорее всего. Но приняли тебя за настоящего гладиатора…
Девушка осеклась и испуганно уставилась на меня.
– А что, я очень похож?
Сравнение с бойцами древних римских амфитеатров меня только позабавило. Похоже, девочка боялась меня обидеть. Но, по-моему, на гладиатора я походил меньше всего. Особенно в этом мягком, домашнем синем свитере. И с тщательно спрятанным столовым ножом в заднем кармане.
– Нет, что ты, – соврала Инна, глядя мимо меня.
Но было ясно – похож, и даже очень. Именно по ее притворно-вежливому тону.
Состав подбирался к Москве, а я уже понимал, что и вправду прошло порядком времени с тех пор, как я отключился на приятном банкете в сосновом бору.
Пусть вокруг института терлись подозрительные личности. Пусть там в ходу идентификаторы и прочие электронные средства доступа и расчета. Но и все вокруг было слишком необычным. И станции. И люди. И средства передвижения. Я словно бы попал в другую реальность.
Дома – огромные башни из зеркального стекла. Между ними – стеклянные трубки-мостки. Огромные платформы, неизвестно для чего поднятые к самому небу. Колышущиеся толпы ярко одетых людей внизу.
Я посмотрел в упор на свою спутницу.
– Какой сейчас год, Инна?
– Профессор Варшавский считает, что вам не нужно этого знать, – вздохнула та, пряча глаза. – Пока.
– И куда ты меня везешь?
– К себе домой. Куда я еще могу вас везти? Где мне вас спрятать?
– А зачем меня прятать?
– Ты же сам хотел, – вздохнула Инна.
Девушка постоянно сбивалась с «вы» на «ты» и наоборот. Наверное, я казался ей каким-то монстром. Но зачем тогда она хочет меня прятать? Да еще у себя дома? Или она собирается выдать меня полиции? Впрочем, такая возможность у нее уже была, и она ею не воспользовалась.
– Ты не обязана мне помогать, – сказал я. – Хотя, похоже, мне больше не на кого положиться.
– Я и сама считаю, что тебе лучше уйти из института, – прямо глядя мне в глаза, проговорила девушка. – У человека должен быть выбор. У тебя – особенно.
Почему она так ревностно встала на защиту моих прав, я уточнять не стал.
– На следующей станции выходим, – объявила Инна, когда поезд загрохотал по эстакаде над многоэтажными серыми коробками, скорее всего складами. – Пересядем в метро.
* * *
Станция монорельса оказалась еще хуже, чем «бешеная электричка». Стеклянное блюдце где-то высоко над домами. Толпа людей внутри. Бешено мчащиеся вверх и вниз эскалаторы в прозрачных рукавах.
Мы протолкались к эскалатору с надписью «в метро» и буквально рухнули вниз. Минута – и движущаяся лестница принесла нас в подземелье, на станцию «Речной вокзал». Если не считать новых, свежепрорубленных ходов и массы людей на перроне, метро мало изменилось.
– Платить не надо? – спросил я.
– Если бы мы вышли в город, я зарегистрировала бы карточку и мне бы вернули часть тарифа, – объяснила Инна. – А на в метро поедем в счет того, что я уже заплатила за монорельс.
– Ясно, – кивнул я.
Мы вошли в вагон, и я попытался изучить новую схему метрополитена. Линии метро уходили своими концами едва ли не в соседние области. Тут и там мигали непонятные значки. Один, как я понял, означал выход на монорельсовую дорогу. Два других, видимо, тоже показывали места перехода на альтернативные линии передвижения.
– Две пересадки – и мы дома, – сказала Инна.
– Послушай, а если тебя поймают? – спросил я. – Это ничем не грозит?
Спросил, и сам устыдился. Конечно, грозит! Но без нее что мне делать? Я ведь даже не доеду до той станции метро, на которой меня ждет карточка с деньгами.