– Ну, пожалуйста. Я не опасен. Я же тебе не угрожаю…
Он сам не верил в то, что говорил; наверное, поэтому его слова звучали не столь убедительно. Он был ОЧЕНЬ опасен, и, если называть вещи своими именами, то эта несчастная девушка была уже обречена. В тот момент, когда он выдохнул на нее, ее личный таймер начал обратный отсчет последних часов жизни.
– Иди, милая, иди… – он ободряюще потрепал бортпроводницу по круглой белой коленке, думая в эту секунду совершенно о другом: насколько эффективен ЧИП-66 в первые часы ПОСЛЕ заражения?
"Он лежит рядом с сердцем. Сердце прокачивает весь объем крови, содержащейся в организме. Значит, сигнал постоянно действует на вирус…".
Слабое утешение. Если вирус (хотя бы один!) уже успел встроиться в клетку, то он будет реплицироваться в активной форме… Стало быть…
"А если еще не успел?".
Стюардесса встала и, покачиваясь, пошла к кабине пилотов.
– Передай – Кудрявцев Николай Владимирович. Запомни!
Он проводил взглядом девушку, исчезнувшую за шторкой, и снова прильнул к иллюминатору. Машины встали метрах в пятидесяти от самолета и застыли на краю бетонной полосы. Из них никто не выходил.
Дородный мужчина с багровым лицом беспокойно ерзал в кресле. Тучность его фигуры удивительным образом сочеталась с быстротой и резкостью движений.
Толстяк сидел ближе всех; он оглянулся, перегнулся через подлокотник и, понизив голос, спросил черноволосого:
– Послушайте, что здесь происходит?
Кудрявцев на мгновение оторвался от окошка.
– Операция спецслужб, – строго сказал он. И добавил, обращаясь ко всем, кто мог его слышать. – Наберитесь немного терпения. Сейчас это все закончится.
Ко всему, что имеет приставку «спец-», в России относятся с большим уважением. Толстяк понимающе закивал, больше никто не произнес ни слова.
Стал накрапывать мелкий дождик. Время от времени "дворники" автомобилей взмахивали, как по команде, очищая лобовые стекла.
"Две машины. Пока две машины. Они еще не готовы. Вряд ли кто-нибудь из них рискнет пойти со мной на физический контакт. Значит, они будут тянуть время. Это в их интересах. А что в моих интересах?".
Николай, не торопясь, обдумал все возможные варианты и нашел только один ответ. "Выбраться отсюда! Выжить!".
* * *
Седоволосый мужчина крутил в руках маленькую черную коробочку.
– Вот здесь, товарищ генерал, – референт показал на кнопку включения.
Седоволосый посмотрел на него так неодобрительно, что референт поспешно отдернул руку.
– Надеюсь, они ничего не напутали, и это нам поможет, – сказал генерал, включил прибор и положил его в нагрудный карман. – Какие новости?
– Медицинские бригады приближаются к "Домодедово". Люди на поле спрашивают, что им делать?
Генерал усмехнулся.
– Ничего. Ждать. Тянуть время.
Он и сам пока не слишком понимал, чего требует ситуация. В московском аэропорту стоит лайнер с пятьюдесятью восемью инфицированными на борту? Бред! И что прикажете с ними делать? Взрывать самолет и жечь трупы напалмом? Или погрузить людей в автобусы и развезти по больницам?
Конечно, лучше всего ничего не делать. Запечатать этот проклятый самолет и оставить все, как есть, на три дня. А там уже медики в спецснаряжении вынесут из салона холодные тела и подвергнут их обработке.
Но замалчивать три дня подряд подобный инцидент тоже невозможно. И почему все это случилось именно в Москве?
Седоволосый встал, подошел к шкафчику и достал оттуда легкий бежевый плащ. Он выглядел скромно, даже простенько; строгая линия, консервативный крой, но подкладка в разноцветную клетку и лейбл говорили о том, что вещица эта совсем не дешевая. Референту, например, такой плащ был не по карману.
– Где мы можем разместить пятьдесят восемь человек? – спросил седоволосый.
– Госпитали, инфекционные больницы… Места найдутся.
– Да, но их еще надо доставить туда. Надо предупредить медицинский персонал, обеспечить режим секретности и так далее.
Референт пожал плечами. У него не такие уж и большие звезды на погонах, чтобы принимать решения. Выполнять указания – еще куда ни шло.
Они спустились по лестнице на первый этаж и вышли во внутренний двор Лубянки. Там их поджидала черная "Волга", как две капли воды похожая на своих сестричек, стоявших на взлетной дорожке "Домодедова".
Референт открыл заднюю дверь; генерал удобно устроился на сиденье. Молодой человек сел впереди, ворота открылись, и машина, включив сирену, резко взяла с места.
Через несколько минут зазвонил радиотелефон. Референт снял трубку, покивал, затем, прикрыв мембрану ладонью, обратился к седоволосому:
– Товарищ генерал, Кудрявцев сам ищет контакта!
– Хм… – генерал почесал подбородок. – Когда мы сможем войти в самолет, не рискуя своими людьми?
– Минут через двадцать.
– Ладно. Переключайте на меня.
* * *
Николай стоял в проходе и ждал. Из машин по-прежнему никто не выходил. Дождик усилился, и взмахи стеклоочистителей стали чаще, но так и не потеряли синхронности.
Внезапно синяя шторка отодвинулась, и показалась стюардесса.
– Вы можете пройти в кабину пилотов?
– Конечно.
Кудрявцев попытался улыбнуться стюардессе, одернул пиджак и медленно пошел по проходу.
В кабине пилотов его встретили четыре пары напряженных глаз: командира корабля, второго пилота, бортинженера и радиста.
– Это из-за вас такая суматоха? – недружелюбно спросил командир.
Кудрявцев пожал плечами.
– Получается, так.
– Слушайте, у меня сорок шесть пассажиров на борту, и я несу за них отвественность. Я не хочу, чтобы из-за ваших шпионских игр с ними что-нибудь случилось.
– Это от меня не зависит, – развел руками Николай.
– А от кого? Почему нас не подпускают к терминалу? Что вообще происходит?
– Боюсь, я не могу вам все объяснить. Служебная тайна. И, кстати, вы не могли бы ненадолго выйти? Пусть останется кто-нибудь один, кто поможет мне разобраться во всех этих рычажках и кнопках.
Командир усмехнулся.
– А вы не теряетесь!
– Простите, – мягко сказал Николай.
Командир кивнул, и трое мужчин в белых рубашках покинули кабину.
– Ну, и что дальше?
– А дальше – соединяйте. Буду разговаривать.
Командир щелкнул тумблером, нажал какую-то кнопку (Кудрявцев лишний раз убедился, что без пилота он бы ни за что не разобрался) и, поднеся ларинг ко рту, сказал:
– Внимание! Земля, внимание! Переключаюсь на запасную служебную частоту! – еще пару щелчков тумблера, и снова вызов. – Говорит командир корабля. Всем, кто в этом заинтересован – рядом с мной находится Кудрявцев. Внимание, он готов выйти в эфир!
Поначалу никто не отвечал.
Николай стоял, чувствуя, как бешено бьется сердце. Он еще не успел до конца продумать предстоящий разговор, а сейчас удачные мысли и вовсе исчезли.
Наконец командир получил ответ. Он кивнул и протянул наушники Николаю.
– Вас к телефону! – несколько ехидно сказал он.
– Благодарю! – жеманно отозвался Николай и поднес крупный, обтянутый белой материей наушник к уху. – Кудрявцев на связи!
– Николай Владимирович? – учтиво осведомился мужской голос – очень приятного низкого тембра, но с явными металлическими нотками. – Как вы себя чувствуете?
– С кем я разговариваю?
– Генерал Карлов.
– А подробнее?
– Этого достаточно. Так как вы себя чувстуете?
– Прекрасно. Я абсолютно здоров, если вы это имеете в виду.
– Да, я именно это имею в виду. Видите ли, у нас есть все основания для беспокойства.
– Они беспочвенны. Я АБСОЛЮТНО здоров.
– Хорошо, если так. А остальные пассажиры? С кем из них вы контактировали?
– Послушайте, да что происходит? – Николай начал раздражаться. – Я же объясняю вам, что абсолютно здоров. У меня прибор. Он работает. Все в порядке.
Возникла пауза. Затем голос произнес.
– Вы ведь понимаете, что предосторожность никогда не бывает излишней. Особенно – в таком деле, как наше. Николай Владимирович!
– Да!
– Вы же – профессионал. Попробуйте поставить себя на мое место, и все поймете. Главное – не волнуйтесь. Сохраняйте спокойствие. Очень скоро мы подъедем и во всем разберемся.
– Я хочу выйти, – сказал Кудрявцев.
– Пока не стоит, – мягко ответил Карлов. – Я не могу выпустить вас в город. Ни вас, ни кого другого.
– Ваши люди будут стрелять?
– Это ни к чему, правда? – подхватил генерал. – И зачем нервировать пассажиров? Не надо. Я очень рассчитываю на вашу помощь.
– Какую?
– Сядьте. Успокойтесь. Просто дождитесь, пока мы сами не разрешим создавшуюся ситуацию.
– Нет никакой ситуации. Я здоров. И я хочу выйти. Послушайте, – Николая внезапно осенило. – Свяжитесь с моим начальником.
– С кем? Говорите, я записываю.
– С моим начальником! Ильиным…
– Прошу вас, Николай Владимирович, не нервничайте. Успокойтесь. Как вы сказали? Ильин?
В этот момент Кудрявцев все понял. "Он знает, как меня зовут, и делает вид, что в первый раз слышит об Ильине… Этот Карлов просто тянет время. Он чего-то ждет…".
Николай посмотрел в боковой фонарь кабины. На взлетной полосе никого не было.
"Они не входят, потому что боятся заразиться. Но, как только они будут готовы…". Николай догадывался, что это означает.
– Послушайте, генерал. Давайте начистоту. Я хочу выйти. Я хочу жить. А вы меня уже списали. В чем дело?
– Николай Владимирович, позвольте, я свяжусь с Ильиным. Мне потребуется несколько минут… Может, чуть больше.
– Ильин изолирован, так? – спросил Николай.
– Не понимаю, о чем вы говорите?
– Все. Теперь мне все ясно.
Ему действительно стало все ясно. Головная боль прошла так резко, словно ее выключили. Все тело налилось силой и гибкостью. "Период черного пятна, после чего все приходит в норму. Правда, ненадолго", – почему-то подумалось ему.
– А знаете, генерал? Я угоню этот самолет!
Карлов устало усмехнулся.
– Николай Владимирович! Не делайте глупостей! Ситуация патовая! Вы не можете выйти, я не могу до вас добраться. Давайте пойдем навстречу друг другу. У самолета – пустые баки. Пока его заправят… Это долгая история. Вы же понимаете, что вы инфицированы. Ильина больше нет. Да и "Заслона" – тоже. Выброс… Я вас не выпущу. Поэтому успокойтесь и ничего не предпринимайте. Я гарантирую вам отдельную палату и любые лекарственные препараты, какие только скажете. Ну что, по рукам?
Николай молчал.
– Ну что? – повторил Карлов.
– Я не хочу… вот так, – сказал Кудрявцев.
– Но у нас же нет выбора… – начал было генерал и вдруг понял, что его никто не слушает. В трубке раздавалось только тихое потрескивание, потом и оно прекратилось.
Карлов протянул трубку референту и коротко бросил:
– Быстрее!
* * *
Черноволосый молодой человек отбросил наушники и мило улыбнулся командиру корабля.
– Никто не хочет решать мои проблемы… Ровным счетом никто, понимаете? Видимо, придется самому, – он расстегнул пиджак и еще до того, как командир успел сообразить, что к чему, выхватил пистолет.
Командир пробовал помешать; тогда молодой человек ударил его рукоятью по голове. Затем он быстро отступил назад и запер дверь, ведущую в кабину, на задвижку.
Командир упал в кресло; кровь из рассеченного лба закапала на белоснежную рубашку. Пилот выругался:
– Черт бы тебя побрал! Что ты делаешь? Что вообще происходит?
– Что происходит? – брюнет взвел курок. – Если вкратце – то нас уже нет. Мы еще ходим, дышим, шевелим губами, двигаем руками и ногами, но нас уже нет. Это понятно?
– Что значит "нет"? – недоумевал командир.
– "Летучий голландец". Слышали когда-нибудь об этом? Корабль, идущий в бурю и шторм под полными парусами. С неба льется лунный свет, завывает ветер… А на палубе – никого. Только призраки. Мы все – призраки.
– А-а-а, – протянул командир. Теперь, кажется, ему было понятно, в чем дело. Этот парень – сумасшедший. Только и всего. Сумасшедший с пистолетом в руке.
Командир намеревался украдкой включить связь, чтобы сидевшие за диспетчерским пультом слышали, что здесь творится, но мужчина перехватил его движение.
Он резко бросился вперед и вырвал провода наушников из гнезд.
– Не надо! Пока это – просьба, – он прижал обрез ствола к мокрому от пота лбу командира.
– Должен заметить, весьма вежливая, – стараясь не делать резких движений, сказал командир.
– Насколько это возможно в сложившихся обстоятельствах, – парировал мужчина. – А теперь – запускайте двигатели.
Командир поднял на него глаза.
– Пожалуйста, уберите оружие.
Мужчина отступил на шаг, но по-прежнему продолжал держать пилота на мушке.
– Спасибо, мне так спокойнее, – сказал командир. – А теперь – по порядку. Я могу запустить двигатели, но вам это ровным счетом ничего не даст. Керосина в баках – на пятнадцать минут, не более. Мы сможем только взлететь, но тут же упадем.
Брюнет рассмеялся.
– Я что, похож на самоубийцу? И даже если так, разве у меня нет другого способа? – он выразительно повертел пистолетом.
– Но тогда зачем…
– Эй, вы меня плохо слышите, да? – глаза у брюнета стали наливаться кровью. Командиру показалось, что еще немного – и он потеряет контроль над собой.
В дверь стали стучать. Стук становился все сильнее и сильнее.
– Я сказал: "Запускайте двигатели!". Мне что, пристрелить кого-нибудь из ваших товарищей? Или – из пассажиров? Чтобы рассеять последние сомнения? Я сделаю это, – он потянулся к задвижке.
– Ладно, ладно. Не надо, – командир активировал систему старта.
Пульт перед ним зажегся разноцветными огоньками. Стрелка топливомера едва качнулась вправо и застыла около отметки "0".
– Видите, керосина нет.
– Тогда чего же вы тянете?
Командир пожал плечами и щелкнул тумблерами. Фюзеляж лайнера охватила мелкая дрожь, передававшаяся через пол. Откуда-то сзади послышался посвист турбин.
– Пока двигатели выйдут на рабочий режим…
– Командор, я ведь уже говорил: мы никуда не летим. Я просто хочу, чтобы эти машины отъехали. Вы двинете самолет с места, "Волги" разбегутся, я спрыгну в грузовой люк и перелезу через забор. Все останутся целы и довольны. Ну?
– Я не могу это сделать, – покачал головой пилот.
– Конечно, можете. Просто немного испугать. Пусть отъедут. Я хочу выбраться отсюда, понимаете? Ну? – пистолет снова прижался к голове летчика.
– Хорошо, хорошо…
– Просто отгоните их, и все. Больше ничего не нужно. А я спрыгну, они меня и не заметят.
– Ладно, ладно, я все понял, – командир развернулся в кресле, ногой отжал педаль тормоза, перевел управление шасси на маленький ручной штурвал и передвинул рычаги газа немного вперед.
Лайнер медленно тронулся с места. Он катился прямо на две черные "Волги", стоявшие метрах в пятидесяти от самолета.
– И все? – сказал брюнет. – Это так просто? Только и всего?
– Ну, в общем… – пилот не договорил.
В тесноте кабины выстрел прозвучал особенно громко. Кровь брызнула на стекло.
Брюнет подхватил тело пилота и вытащил его из кресла. Он сел за штурвал и еще прибавил обороты двигателей.
– Я вам не поросенок! Ясно? Генерал Карлов? И не вам решать, кому жить, а кому – подыхать!
Он закашлялся, и алые прожилки вылетели изо рта на панель приборов, но Кудрявцев сделал вид, что не заметил этого. Иначе – все теряло смысл. Он продолжал надеяться, что прибор сделает свое дело. Обязательно сделает.
Самолет катился по взлетно-посадочной полосе, набирая ход.
Николай видел, как из "Волги" выскочил человек в костюме и замахал руками над головой. Это зрелище показалось ему забавным.
Человек махал еще несколько секунд, затем запрыгнул обратно в "Волгу", и обе машины, резко развернувшись почти на месте, помчались прочь.
Но Кудрявцев не стал их преследовать. Он докатился до ближайшего перекрестка (это было пьянящее чувство: управлять столь мощной и при этом – послушной – машиной) и повернул направо.
Теперь лайнер направлялся прямиком в здание аэропорта.
* * *
Черная "Волга" мчалась по мокрому пустынному шоссе, связывавшему Москву с аэропортом "Домодедово". Референту порой казалось, что колеса вот-вот потеряют сцепление с асфальтом, и машина улетит в кювет. Но мрачный и молчаливый водитель каждый раз еле заметно двигал рулем и "отлавливал" автомобиль на самой грани катастрофы. Весь его вид говорил: "Парень, занимайся своим делом. А на трассу лучше не смотри – если не хочешь забрызгать своим завтраком переднюю панель и лобовое стекло".