– Ну… что ж… Пусть отдыхает… в садах Хаттара, отца нашего…
И, уже повернувшись, продолжила:
– А вы… Пойдемте, пойдемте в дом… Лавку пока закрою.
* * *
Ильверс покинул семейство Тамы под вечер, невзирая на все ее уговоры остаться до утра. Теперь он был совершенно свободен, и мог заняться своими делами, коих было немало. На вопрос – куда же ты пойдешь? – он неопределенно пожал плечами и ответил, что осмотрится в городе, а затем, возможно, вернется на север. Туда, откуда родом…
Он и в самом деле размышлял над возвращением в Дэйлорон; он чувствовал себя уже достаточно сильным, чтобы справиться хоть со всей стражей отца-мерзавца, но… Черное сердце Алларена, недоступная простым смертным цитадель, застывшая уродливым наростом на холеном теле города, манила Ильверса похлеще, чем брачный призыв самки – самца. И снова эти странные мысли о том, что именно там, среди черных стен, он обретет истинное могущество…
Потому он принял решение остановиться на каком-нибудь дешевом постоялом дворе, переночевать, а поутру, на светлую голову, заняться исследованиями.
Зимой рано смеркается, и, пока Ильверс шагал по мостовой, сам не зная куда, небо начало наливаться ночью. Снова зарядил мелкий дождь, и в теплом свете окон булыжники мостовой блестели, как политые густым сахарным сиропом.
Через некоторое время Ильверс понял, что идет куда-то не туда. Прохожих попадалось все меньше, а те немногие, кого он встречал, спешили убраться с его пути. Он остановился, подверг местность беглому осмотру и, убедившись, что поблизости не видно ни одного постоялого двора, решил повернуть обратно. Но в этот миг из темного проулка ему под ноги шмыгнул паренек в лохмотьях, и дэйлор сам не понял, как очутился на земле. Его сразу окружили какие-то люди, грязные, оборванные – но вооруженные. Один из них – с блестящей серьгой в ухе, сплюнул сквозь зубы точнехонько рядом со щекой Ильверса и, ковыряясь в зубах давно немытым пальцем, изрек:
– Ну что, парни, раздевайте этого цыпочку. Если что еще найдем – хорошо. Не найдем – тоже не страшно. Потом кончайте его и пойдем дальше.
Выговор этого ничтожного человечка был таким же мерзким, как и он сам, и дэйлор едва понял, о чем идет речь. Но, когда смысл происходящего наконец дошел до него, кровь высокорожденных предков бросилась в голову, застилая взор.
Ильверс усмехнулся. Нечто подобное он уже испытывал, каждый раз, когда видел Найли в золоченой повозке… Но тогда – он был рабом, не способным ни на что. А теперь…
Сила послушно откликнулась на его прикосновение и потекла… сквозь тело, черными липкими нитями, к вонючим пальцам, шарящим по его телу. Переливаясь из сгустка в сгусток, она напухала под кожей горячими буграми, в поисках нового сосуда.
…Раздался крик. Страшный, разрывающий в клочья шуршащую пелену дождя.
И мясо отваливалось пластами от пальцев, от ладоней, обнажая кости. Человек дико вопил, размахивал остовами руки; теплые бусинки крови, разлетаясь веером, мешались с каплями воды.
– Что? Что это?!! Помогите!!! Хаттар Всемогущий!..
Вдруг, взмахнув последний раз почти голыми остовами рук, он метнулся куда-то в темноту, не переставая вопить. Еще несколько мгновений дэйлор слышал крики агонии, затем вновь над ним сомкнулась шуршащая пелена капель, шлепающихся о мостовую.
Никто более не касался Ильверса. Разбойники пятились прочь, с ужасом таращаясь то на свои ладони, то на дэйлор; потом они, как один, развернулись – и порскнули в стороны.
Ильверс поднялся, принялся неторопливо отряхиваться. Чувствовал он себя не самым лучшим образом, словно прошедшая сквозь чуждая Сила вымыла его собственную, но в душе выкристаллизовалось спокойное, прохладное ликование. Никто и никогда больше не посмеет причинить ему боль…
И тут его окликнули. Голос шел все из того же проулка, куда скрылся обреченный на мучительную смерть выродок.
– Эй, человече. Не спеши, поговорить надо.
Ильверс вяло удивился: судя по всему, тот, кто произнес эти слова, был абсолютно спокоен – ну, или очень хорошо владел собой, сумев скрыть страх.
– Чего надо?
Не торопясь оборачиваться, дэйлор поправил надорванный рукав куртки. Пусть все увидят, что ему, Ильверсу, нечего бояться.
– Зачем моего парня укокошил? – укоризненно спросил неизвестный. И опять – очень спокойно, будто видел нечто подобное десять раз на дню.
По мостовой заклацали подбитые железом башмаки. Ильверс резко обернулся, одновременно поднимая руку, сжатую в кулак, где уже бился крошечный черный кокон…
– Эй, эй! Погоди, я же только поговорить хочу…
Вновь прибывший был высоким, ладно скроенным мужчиной. Сразу в потемках не разглядишь ни лица, ни одежды – Ильверс только подметил, что сапоги на незнакомце дорогие, щегольские, с большими пряжками.
– Говори и иди своей дорогой, – жестко сказал дэйлор, разминая пальцами податливый, трепещущий кусочек Силы.
Незнакомец всплеснул руками.
– Батюшки! Да ты же не человек!.. Эге, бывал, бывал я в пограничных землях…
Ильверс предпочел промолчать; просто стоял и ждал продолжения. Верно, этому бесшабашному парню на самом деле пришлось переведаться с выходцами из Дэйлорона, раз он с такой легкостью узнал в Ильверсе нелюдя.
Между тем мужчина сделал еще несколько шагов вперед, и дэйлор смог, наконец, рассмотреть своего собеседника. Сапоги и впрямь были роскошные… лет десять назад. Вблизи оказалось, что они истерты и заношены почти до дыр, а одно голенище порвано. Штаны и некое подобие камзола, изначально сшитые из бархата, еще хранили местами переливчатый ворс, но большей частью напоминали грубую холстину. Лицо человека показалось Ильверсу таким же потертым и помятым, как и вся его одежда; глаза-щелки непонятного цвета маслянисто поблескивали, и также блестели обильно напомаженные светлые волосы.
– Только не надо меня убивать, так, как ты прикончил беднягу Зубастого, – ухмыльнулся незнакомец, – я только поговорить хочу.
– Говори, – Ильверс пожал плечами и быстро огляделся. Грабители снова начали выползать из черных провалов переулков, но приблизиться не смели. Переминались с ноги на ногу и наблюдали.
– Меня зовут Томми, Томми Ловкач. Ты прикончил одного из моих, дэйлор, но я прощаю… Скажи, ты же маг?
– А ты как думаешь? – Ильверс приподнял бровь, – стой там, где стоишь, не то останутся от тебя одни головешки.
– Думаю, маг, – серьезно сказал Ловкач, – а к магу, такому, как ты, у меня есть серьезный разговор. И хорошее предложение. Тебе, я думаю, все равно терять нечего.
Ильверс усмехнулся. Да что, в конце концов, возомнил о себе этот человечишко?
– Ты не можешь мне ничего предложить, – сказал он, – я иду своей дорогой, а ты – своей.
Ловкач в отчаянии всплеснул руками.
– Да брось ты! Разве не могут наши дорожки пересечься? Слушай, маг…
Кто-то свистнул.
– Патруль! Деру, деру отсюда!
В тот же миг Ильверс услышал стук подков о мостовую и конское ржание. Ловкач вздрогнул; ему, скорее всего, не улыбалось встретиться с хранителями спокойствия добрых горожан Алларена, но он не решался просто так распрощаться со своей находкой – магом. Он протянул Ильверсу руку.
– Бежим отсюда, парень. Тебе, я думаю, они тоже будут рады. Дэйлор все-таки…
Но Ильверс колебался.
– Зачем мне идти с тобой? И что ты мне можешь такого предложить? Я, знаешь ли, могу управиться с десятком таких, как те, что вас так напугали.
Сильные пальцы сомкнулись на его рукаве, и Ловкач, дохнув в лицо перегаром, прошипел:
– Не будь дураком, дэйлор! Часть выручки я тебе предлагаю, жалеть не будешь. Пойдем же, свались Хаттар тебе на голову! Спать тебе есть где? Нету! Вот и пойдем, пустоголовый!
Конники появились внезапно, вынырнув из темноты; Ильверсу все казалось, что они далеко – а тут – раз! И – вот они, любуйтесь… Ловкач судорожно вздохнул и попятился, все еще цепляясь за рукав дэйлор.
– А ну, стоять!
Ильверс только моргнул при виде лошади, скачущей во весь опор на него.
– Держите их! Это же Ловкач, Томми Ловкач!!!
Еще мгновение – и их взяли в кольцо.
– О, проклятье, – сквозь стиснутые зубы простонал Ловкач, – будь неладен тот час, когда я тебя увидел!
И уже в полный голос крикнул:
– Парни, уходите! Встретимся еще…
Он рванул из ножен короткий меч и подмигнул Ильверсу:
– Ну что, маг, живыми не сдадимся? А ведь если нас поймают, шкуру спустят…
Ильверс пожал плечами. А затем отпустил черный кокон, прямо в грудь ближайшему всаднику.
И снова расплылись в ночи липкие, черные нити, квинтэссенция самой тьмы, опутали людей, врезаясь в кожу, заставляя орать от ужаса и боли…
– Веди, – коротко бросил Ильверс, – поговорим еще.
– Так бы сразу, – обронил Томи, – а то ломаешься, как девка…
И, поднырнув под копытами вставшей на дыбы лошади, они рванули куда-то в кромешную темноту безлунной ночи, в подворотню, мимо покосившихся бедняцких лачуг, мимо заброшенных домов, мимо пустырей… Где-то позади раздавались истошные вопли.
– Эк ты их, – выдохнул Томи, и Ильверсу показалось, что в его голосе тонкой змейкой скользнуло непритворное уважение, – давай, сюда…
Он сдвинул широкую доску забора в сторону, дэйлор нырнул в открывшийся лаз и очутился на заднем дворе какого-то строения. У слову, весьма добротного на вид. Ловкач утер пот со лба.
– Ну, вот и на месте. Чувствуй себя, как дома, дэйлор. Теперь и поговорить можно, за кружкой доброго вина…
– Сам не знаю, зачем с тобой побежал, – пробурчал Ильверс. Томми ухмыльнулся.
– А я тебе скажу, дэйлор, почему. Потому что тебе было все равно, куда идти. Если бы тебе предложили переночевать в борделе, ты бы согласился. Предложили бы королевский дворец – тоже не сильно отказывался бы…
– Ты что-то хотел мне предложить, – оборвал его Ильверс. Ему было неприятно, что Томми оказался прав.
– Тогда – пойдем, – человек пожал плечами, – добро пожаловать ко двору ночных братьев Алларена!
* * *
Стоило шагнуть через порог, как в нос ударило сплетение запахов дыма, грязных тел и перегара. Ильверс, борясь с подступившей к горлу тошнотой, осмотрелся: они с Томми шли по большой комнате, где по углам, на кучах тряпья, ворочались, переругивались, пили нищие. Некоторые, что были недостаточно пьяны, узнавали Томми и кланялись, стукаясь лбом об измазанный нечистотами пол.
– Идем, идем, нам здесь делать нечего, – пробурчал Ловкач и потянул Ильверса за рукав, – не беспокойся, уж ты-то здесь спать не будешь. Это низшие из братьев, просят милостыню.
– А где те, что убивают за деньги? – дэйлор хотел усмехнуться, но не получилось. Ему более всего на свете хотелось зажать и нос, и рот – лишь бы не дышать всей этой мерзостью.
– Дальше. Не будут же уважаемые братья жить вместе с отребьем?
Следующая комната оказалась самым обычным обеденным залом, какие можно увидеть в недорогих и в меру хороших придорожных гостиницах. Вход туда был отдельный; воры и убийцы – как понял Ильверс – заходили с улицы, чтобы пропустить по кружечке горячительного, поболтать, а заодно и встретиться с вожаком. Здесь Томми вел себя, как галантный кавалер: приветливо кланялся, старался никого не обделить вниманием. Кое-кто косился на Ильверса, но тот был с вожаком – а потому ни один из ночных братьев не задал ни единого вопроса.
– Сейчас отведу тебя в спальные покои, – ухмыльнулся Ловкач, – отдохнешь, и без того ночь почти закончилась. А завтра – Хаттар решит, что будет завтра.
Он отдернул в сторону занавеску; дальше шел прямой коридор, по обе стороны усиженный потертыми дверями.
– Это уважаемая в городе гостиница, между прочим, – заметил Томми, – никто и не знает, что здесь…
Ближайшая дверь распахнулась от резкого толчка, а ровно через один удар сердца в ничем не защищенное горло Ловкача ткнулся блестящий носик стального клинка. Еще миг – и на их пути, словно выткавшись из полумрака, выросла молодая женщина.
– Ах ты, мерзкий ублюдок, – процедила она, – опять бил Малыша?!! А я тебе обещала, еще раз – и останешься без руки!
Нечто подобное было ново для Ильверса; до сих пор женщины, с которыми ему приходилось встречаться, были другими… как бы это сказать… мягкими, что ли? Его мать, согнувшая спину перед судьбой, Найли, смелая только когда за ее спиной маячили надсмотрщики, сестры Тома и Тама – обе одинаково уютные, сердечные. Эта же особа, одетая в мужское платье, напоминала стрелу в полете – легкую и смертельно-опасную.
У нее были коротко обрезанные, вьющиеся волосы цвета меди. Лицо казалось слегка неправильным, угловатым – и совсем молодым. В карих глазах, широко распахнутых, застыла решимость довести начатое до конца.
– Подставляй руку, – приказала женщина, одновременно усиливая давление стали на рыхлую шею Томми. Вниз покатилась капелька крови и исчезла, впитавшись в воротник.
– Во имя Хаттара! – Ловкач растерянно всплеснул руками; казалось, его нимало не беспокоило оружие, приставленное к горлу, – Лисица, да в чем я виноват?
– Ты снова избил Малыша, – жестко сказала она, – руку, Томми!
Из приоткрытой двери высунулся вихрастый мальчишка, чуть постарше Золюшки, да и похожий на него так, что в первый миг Ильверс удивленно подумал – а что, собственно, делает его маленький приятель в этом месте? Вокруг правого глаза юного вора светился чернотой внушительный синяк, веко опухло и не открывалось.
– Тиннат, не надо, – пролепетал паренек, – я знаю, он не хотел…
Лисица бросила на него недоумевающий взгляд.
– Ты в своем уме, Малыш? А если в следующий раз он тебе шею свернет?
– Не надо… – шепот стал едва слышен, – он все-таки мой дядька…
– Вот-вот, – ухмыльнулся Томми, – парень дело говорит. Оставь ты это, Лисица! Лучше погляди, кого я привел!
Коротко передернув плечами, она опустила меч. И только теперь взгляд ее теплых карих глаз остановился на Ильверсе.
Тиннат хмыкнула.
– Кого ты можешь привести, если не очередного ублюдка, такого же, как ты сам?
Ловкач надул щеки.
– Тиннат! Милая моя! Я привел мага, упырь меня дери, настоящего мага… Да еще и дэйлор, к тому же!
Женщина скривилась, как будто съела что-то невероятно кислое.
– Вот те раз. Значит, я ошиблась… И ты, Томми, притащил ко двору стократ худшего гада, чем я думала поначалу!
Ловким движением вбросив меч в ножны за спиной, Тиннат решительно шагнула навстречу и, бесцеремонно протиснувшись между Томми и Ильверсом, исчезла за занавеской. Дэйлор только успел ощутить ее запах – странную смесь кожи, железа и роз.
Ловкач пожал плечами. Притворно вздохнул:
– Что это на нее нашло? Женщины, женщины… Ну, ты, Ильверс, не принимай это на свой счет. Вожжа ей под хвост попала сегодня, так, Малыш?
Мальчишка безмолвно стоял у приоткрытой двери, и его голубые, как капельки неба, глаза перебегали с Томми на Ильверса – и обратно.
– Чего молчим? – сладко пропел Ловкач, – нажаловался Лисице, а теперь присмирел, а?
И, почти не размахиваясь, он отвесил мальчишке оплеуху.
– Чтобы одинаково со всех сторон было! И попробуй еще раз наябедничать, шкуру сдеру!
Малыш всхлипнул, втянул голову в плечи – и показался Ильверсу совсем маленьким и жалким.
– Пойдем, Ильверс, – хохотнул Ловкач, – я тебе покажу… твои покои!
– Пойдем, – дэйлор пожал плечами, – я хочу отдохнуть. И чтобы меня не беспокоили по пустякам…
– Ну а то! – масляные глазки человека алчно блеснули, – будем тебя звать только для важных дел!
И они пошли дальше.
Проходя мимо Малыша, который потирал рукавом ушибленную скулу, Ильверс успел коснуться его головы. Почувствовал на ладони давно немытые волосы, жесткие, как щетка. А еще – пульсирующую боль, поселившуюся в жирном синяке.
Ильверсу хватило считанных мгновений, чтобы свить из Силы Отражения сеть наподобие рыболовной и потянуть на себя горячий кокон. Ладонь неприятно кольнуло – и все. Малыш, приоткрыв рот, глядел на Ильверса, как на самого Хаттара, спустившегося с небес.