– Ну, где ты там? – Ловкач уже открывал одну из дверей, – давай, проходи. Чувствуй себя, как дома!
И фыркнул, как лошадь над яслями. Ильверсу стало противно; было похоже на то, что он уже успел невзлюбить этого человека. А спину все еще буравил взгляд Малыша – горячий, благодарный.
… Комнатка оказалась на диво чистой: видать, Ловкач придерживал ее для особо ценных гостей. В углу, рядом с окошком, стояла кровать, застеленная шерстяным одеялом. Подушку заменяло еще одно одеяло, свернутое валиком. В другом углу расположились некое подобие стола и стул; причем последний предмет мебели отличался столь изящными формами, что не приходилось сомневаться: Томми позаимствовал его в одном из посещенных купеческих домов Алларена.
Усмехнувшись, Ильверс положил на мягкое сиденье свой дорожный мешок и, сняв сапоги, растянулся на кровати, отчего ее деревянные косточки жалобно заскрипели. На сердце… вновь спустилась сонная пустота, но к ней Ильверс уже привык.
«Теперь у меня есть дом», – подумал он, – «есть даже занятие… Не самое лучшее, не самое правильное. Глупо все это и мерзко, и ты это знаешь, Ильв. Знаешь – но не чувствуешь ровным счетом ничего. И все же – здесь можно пожить некоторое время, пока не разберусь с Черным городом…»
Он поднялся, и, раздернув занавески, выглянул в окно. Оказалось, оно выходило на довольно опрятную улочку; напротив стоял добротный каменный дом с вывеской, где коричневой краской были намалеваны кольца колбасы и окорока немыслимых размеров. По улице бодро процокала лошадь, унося на спине всадника.
Ильверс оставил шторы открытыми; так в комнату проникал лунный свет, ложась бледными пятнами на неструганый пол.
Совсем, как тогда, в домике Томы на берегу Эйкарнаса.
Дэйлор снова улегся на кровать. По телу разливалось спокойствие, не хотелось ни думать, ни вспоминать.
* * *
…В комнате кто-то был. Даже не проснувшись окончательно, Ильверс ощутил чужое присутствие. А затем – легкие шаги, поскрипывание половиц. Дэйлор, не торопясь открывать глаза, обратился к собственному восприятию сущего; тут же подхватил свисающую вниз черную паутинку и выбросил ее вперед, проделывая это точно так же, как во время поисков Тамы.
Тиннат стояла у окна, сложив на груди руки, и рассеянно глядела на улицу. Она была все в том же, что и давеча, мужском платье, но без оружия. Худые пальцы нервно теребили отворот рукава…
По комнате поплыла уже знакомая смесь кожи, железа и роз.
Ильверс соизволил «проснуться» окончательно и сел на кровати. Женщина вздрогнула; по лицу скользнуло выражение растерянности, но уже в следующий миг Тиннат доброжелательно улыбнулась.
Теперь Ильверс имел возможность рассмотреть ее при свете дня; оказалось, что она была не такой юной, как показалось в потемках: тоненькие, едва наметившиеся морщинки уже пролегли от крыльев носа к уголкам губ. Не девушка, только что шагнувшая за порог детства, но молодая женщина на самом взлете короткой людской жизни.
– Приветствую, – улыбка Лисицы стала еще шире, – Я принесла воду для умывания и завтрак. За дверями, если нужно, ждет брадобрей. Одежда на стуле. Томми говорит, что тебе нужно прогуляться по городу… Надо бы знать, что к чему.
Дэйлор бросил взгляд на стол – и правда, его уже ждал кувшин с водой, таз, и миска с непонятным содержимым.
– Благодарю, – он поднялся и отвесил легкий поклон.
– Не стоит, – Тиннат нервно пригладила непослушные кудри, – Томми хочет, чтобы я тебя сопровождала. И еще…
Она вдруг запнулась, покраснела и, усиленно разглядывая носки собственных сапог, пробормотала:
– Я незаслуженно оскорбила тебя ночью и приношу извинения.
И быстрым шагом вышла за дверь.
Через пару часов дэйлор, гладко выбритый, умытый и в новой одежде, шагал по узкой улочке. Брадобрей оказался добрым малым, и не только тщательно выскреб щеки и подбородок, но и подкрасил господину магу шевелюру, так что соломенный цвет распространился и на отросшие черные корни волос.
Тиннат молча шла рядом; Ильверс время от времени ловил на себе ее настороженные и в то же время любопытные взгляды, но стоило ему повернуться, как Лисица тотчас делала вид, что жуть как заинтересована либо проезжающим мимо мужчиной, либо пестрыми дамскими штучками, выставленными в витринах лавок. Ильверс едва сдерживал улыбку, когда взгляд этой женщины, облаченной в штаны и куртку, с наигранным восторгом обращался к накрахмаленным чепцам, кружевам, тесемкам, деревянным гребням и прочей на взгляд дэйлор чепухе.
Наконец молчание стало тягостным. Поэтому, как только Лисица восторженно уставилась на огромный атласный бант ядовито-желтого цвета, Ильверс самым невинным тоном и как бы между прочим обронил:
– Если тебе так нравится это украшение, я мог бы тебе его купить. У меня есть кое-какие деньги.
На бледных щеках Тиннат вспыхнул яркий румянец.
– Нет, что ты… не нужно…
– Тогда почему же ты с таким восторгом разглядываешь его? – дэйлор усмехнулся, – по-моему, тебе куда больше хочется рассматривать меня, ведь так? Но отчего-то ты смущаешься… Чего уж там, гляди, сколько хочешь! Не часто в Алларене появляются настоящие дети Дэйлорона.
Тонкие коричневые брови Лисицы приподнялись; она в замешательстве провела рукой по непослушным локонам.
– Ты… неверно судишь, маг. И не нужно… со мной так говорить!
– Отчего? – он остановился, – мне казалось, что Томми приказал тебе сопровождать меня и рассказать о городе. Вместо этого мы уже битый час плетемся неведомо куда в полном молчании, и ты делаешь вид, что старательно разглядываешь витрины – за исключением тех мгновений, когда пытаешься рассмотреть меня. Ну и как?
– Что – как?
– Каким ты меня находишь? – вкладывая в голос немалую долю ехидства, прошипел Ильверс.
Тиннат опустила глаза.
– Прости. Я не хотела тебя обидеть, маг. Я… ничего такого…
– Ясно, – Ильверс холодно улыбнулся, – мне все равно, что ты там себе думаешь. Но, раз уж Томми отрядил мне такую провожатую, то прежде всего мне бы хотелось увидеть… Черный город. Ты ведь понимаешь, о чем я?
– Нет. Я не могу тебя отвести туда, Ильверс.
Он развел руками.
– Это почему же?!!
Внезапно Тиннат схватила его за рукав и силой потащила вперед. Свистящим шепотом обронила:
– Там, сзади, патруль… За мою голову, знаешь, немалая награда обещана. Кстати, за голову Малыша – тоже. Он… Уже пролил свою первую кровь, не думай, что он маленький и беззащитный.
– Почему же ты его тогда защищаешь?
– Оттого, что все мы одного поля ягоды, – негромко пояснила Тиннат. Она впервые находилась так близко от Ильверса; сквозь ткань рукава он ощущал тепло ее ладони, и вдыхал ее запах – эту странную смесь столь чуждых друг другу ароматов.
Ильверс оглянулся; за ними и вправду вышагивали два здоровяка в блестящих доспехах, но вскоре они свернули в переулок.
– А почему я не могу увидеть Черный город? – негромко осведомился дэйлор, освобождая локоть из хватки Тиннат.
– Во-первых, Ловкач просил… заметь, отнюдь не приказывал – он вообще ничего мне не может приказать, этот мерзавец… Так вот, Томми попросил меня, чтобы я показала тебе дом, который он заприметил на грядущую ночь. Ты пойдешь с нами, это дом богатого купца, и, думается мне, там стоит защита замков магией. Дом этот в стороне от черной цитадели. А во-вторых, место, куда ты хочешь попасть, не принадлежит Томми Ловкачу. Если мне не изменяет память, то земля Красавчика, и нам лучше не совать туда свои носы.
– Разве я не могу средь бела дня пойти, куда мне заблагорассудится?
Тиннат мотнула головой.
– Теперь, когда ты один ночных братьев Алларена – нет.
– Мне плевать на Красавчика и его сброд, – жестко сказал дэйлор, – и я все равно навещу черный город, что бы ты ни говорила!
– Ну и дурак, – процедила Тиннат, – ты еще поймешь, насколько я была права. А теперь, прошу, пойдем к дому, который Томми собирается обчистить этой ночью.
… Ильверс взглянул на богатый особняк только мельком. Никакой магией там и не пахло, и Память Предков сладко дремала в дальних закоулках сознания, не желая давать никаких советов по поводу приемов людских чародеев. Тиннат покачала головой с сомнением, но не стала приставать с расспросами. Ильверс же вовсе не собирался отказываться от своего замысла поглядеть на Черный город поближе; он закрыл глаза – всего лишь на мгновение – и этого оказалось достаточным, чтобы сообразить, в каком направлении следует идти.
Улучив мгновение, когда Тиннат, казалось, была погружена в собственные невеселые думы, Ильверс свернул на нужную улочку и быстро зашагал вперед. Туда, где глубоко-глубоко под основанием города пульсировал тугой кокон Силы, собранный неизвестно кем и когда. Дэйлор не торопился соприкоснуться с этим таинственным резервуаром, смакуя каждый шаг, что приближал его к разгадке…
– И куда это мы идем? – его догнала Тиннат.
– К Черной цитадели. Я хочу ее увидеть.
– Ох, не надо бы… – женщина закусила губу, – не нужно, маг. Ты – не всесилен, и не можешь предугадать, из какого окна вылетит стрела, направленная тебе в глаз или сердце.
Ильверс пожал плечами.
– Я ведь недавно здесь, Лисица. Меня еще никто не знает, и люди Красавчика в том числе.
– Но они слишком хорошо знают меня! – в голосе Тиннат колокольчиком звякнуло отчаяние. Ильверс приподнял бровь.
– Разве я предлагаю тебе идти со мной? Уж будь спокойна, дорогу к Черному городу я найду и сам.
Тиннат замолчала, но продолжала шагать рядом. Затем, с обидой в голосе, проворчала:
– Еще чего не хватало! Нет, я не могу бросить дэйлор, хоть и перекрашенного, посреди Алларена. Уж будь, что будет.
Солнце висело в зените, когда, наконец, Ильверс издалека, в просветах между домами, увидел кусок черной стены. Башня иглой впивалась в ярко-синее небо, черкая белые стены дворцов ломаной тенью.
Дэйлор невольно ускорил шаг; еще немного, и он окажется рядом с сердцем белого города, и, может быть, поймет…
– Ильв!!!
Резкий удар в бок. Падение. И, словно бы издалека, свист толстой арбалетной стрелы, пригладившей волосы на макушке.
– Я тебе говорила! – зло рявкнула в ухо Тиннат.
Она оттолкнулась от него, перекатилась набок и ловко вскочила на ноги. Сухой шелест – и в тонких руках Лисицы засиял короткий меч. Ильверс только скривился: погрузившись в ощущение Силы, он напрочь позабыл о том, что по сторонам тоже надо поглядывать, и о том, что, как предупреждала Тиннат, они сейчас на куске земли, занятой неким Красавчиком и его братьями… Прохладное безразличие в душе дрогнуло, прогнулось и лопнуло; и дэйлор почувствовал, что краснеет. От самого обыкновенного стыда за свою беспомощность.
Лисица выругалась и шагнула вперед, загораживая его собой. Прямо навстречу четверке хорошо одетых парней.
А немногочисленные прохожие, коим не посчастливилось оказаться свидетелями начала стычки, улепетывали кто куда. Улица опустела.
* * *
– Сделай же что-нибудь, – обронила через плечо Тиннат, – ты же маг!?
В следующий миг, легко оттолкнувшись от мостовой, она прыгнула, уходя влево и, явно собираясь атаковать фланг противника. Звякнули, столкнувшись, мечи.
«Сделай же что-нибудь…» – Ильверс, не особо задумываясь, потянулся к черным струйкам, текущим под ногами, – «убей их, или они убьют нас…»
Тиннат еще держала выпады сразу двух крепышей, куда как превосходящих ее по силе; двое других, обнажив короткие мечи со скривленным лезвием (такими хорошо рубить, но не колоть), уже были в двух шагах от Ильверса.
Криво усмехнувшись в их самоуверенные рожи, дэйлор осторожно отделил одну черную нить от потока, втянул в себя. Он ощутил, как Сила потекла сквозь него, но как-то медленно, вяло – словно до того, как Ильверс взял ее, она направлялась в неведомые дали с вполне определенной целью, и теперь была крайне недовольна тем, что ее посмели отвлечь.
Пускать в ход преобразования Силы было уже некогда; да и Память Предков не спешила помочь. Поэтому Ильверс поступил так, как уже много раз до этого: просто швырнул в ближайшего врага тугой черный комок. Человек взвыл не своим голосом; его ноги подломились. Второго постигла та же участь. И, хотя Ильверс даже не мог вообразить – а что же на самом деле он сотворил с этим отродьем, у него не оставалось ни малейшего желания заниматься исследованиями результатов магического воздействия.
Дэйлор шагнул к Тиннат; она, почувствовав движение за спиной, бросила в его сторону взгляд – и этого оказалось достаточно… Чтобы сверкающее лезвие, пробив защиту, играючи прошлось по животу Лисицы.
Когда Ильверс был самым обычным рабом, в самом начале его недолгой жизни, ему часто снился один и тот же кошмарный сон, словно два надсмотрщика волокут его на казнь, как раба, посмевшего поднять руку на хозяина. Путь к плахе был долгим, Ильверс сопротивлялся, извиваясь, как рыба на крючке, проклиная, умоляя и постыдно визжа. И тогда сновидение было настолько ярким, что он почти верил в его реальность.
Тиннат медленно падала на камни, разбрызгивая темные капли. Это тоже было похоже на страшный сон, но чувства Ильверса досадно изменялись. Получилось – все тот же кошмар, но словно сквозь серую пелену безразличия. А потому и страдание на побледневшем лице Тиннат не выглядело столь ужасно, как это видел бы настоящий, тот Ильверс д’Аштам, и капельки крови казались всего лишь брошенной пригоршней клюквы…
Но все-таки… что-то, еще не отмершее окончательно, зашевелилось внутри Ильверса – и этим «что-то» была злость.
Он с силой рванул на себя черную реку, текущую куда-то в направлении древнего города; а память Предков, словно очнувшись после долгого сна, торопливо подсовывала чужие, далекие воспоминания о том, как можно преобразовать Силу. Не силу отражений, а любую, какая есть под рукой.
Огненное кольцо охватило мужчин, сжало, растирая в пепел; наверное, они кричали, умирая – но Ильверс не слышал. Только рев пламени полнил его слух, и еще, как ни странно, далекие гулкие удары, словно само сердце Алларена, блестящее и бесконечно черное, одобрительно выстукивало победную песнь. И билось вместе с его, Ильверса, сердцем.
А потом злость схлынула, и вместе с ней ушел прежний Ильверс. Душу полнила холодная болотная жижа, и не было того огня, который бы мог ее согреть.
Дэйлор опустился на колени перед Тиннат.
– Как ты?
Лисица не ответила. Жизнь стремительно уходила из ее тела, и тех капель, что еще удерживали сознание на самом пороге вечности, было слишком мало для того, чтобы говорить. Ильверс с трудом отвел ее судорожно сжатые пальцы от раны, еще раз взглянул в теплые карие глаза, вдохнул запах роз, густо замешанный на кровавой горечи… Но все это было… Как-то тускло, обыденно. Как если бы чувства могли быть закупорены в бутылке из дымчатого стекла.
– Я могу тебе помочь, – пробормотал он, – но зачем мне это? Ты – всего лишь человек, и мы едва знакомы…
Он запнулся, потому что ехидный голосок, который зовется совестью, в глубине души пропищал:
«Но это ведь из-за тебя она умирает! Это тебе так хотелось идти к черному городу… А пострадал ни в чем не повинный человек. И, коль скоро ты после своей гибели превратился невесть во что, оставайся, по крайней мере, справедливым к самому себе и к другим».
Дэйлор положил руку на рану и закрыл глаза. Силы было предостаточно, и, хоть и не очень охотно, она подчинилась, сращивая ткани и заставляя сердце биться. Ильверс не остановился на достигнутом, мгновения вязко текли, и точно также он капля за каплей вливал в тело Лисицы энергию, дающую жизнь.
Сперва ожил взгляд Тиннат – непонимающий, удивленный. Ее губы задрожали, казалось, она хочет что-то сказать. Ильверс невольно наклонился к ее лицу, пытаясь разобрать невнятный полушепот-полувздох, но в этот миг словно небесный купол обрушился ему на голову, и все померкло.