Но если так, значит, в глубине души он и впрямь страшится возникших проблем, без всякого притворства.
Опомнись, несчастная! Зачем ему притворяться? Кажется, на почве написания столь огромного количества детективов – ведь уже штук двадцать пять наваляла, кабы не больше! – ты разучилась воспринимать людей адекватно, тебе всюду видятся какие-то злоумышленники, словно вахтеру, прослужившему век в Конторе Глубокого Бурения и стоящему теперь на страже входа в общественный туалет типа сортир.
Да нет, вахтеры тут ни при чем. Ты воспринимаешь оттенки поведения Алексея именно так, как их должна воспринимать одинокая, никого не любящая и никем не любимая женщина, давно уже утратившая веру в мужское бескорыстие и благородство. Но ведь это только твои проблемы, зачем же навешивать их на Алексея, у которого и своих довольно?
– Ну, вот и «Шаховской», – сказал Алексей, останавливая машину на подъеме улицы Пискунова к Покровке. – Добрались ровнехонько через пятнадцать минут. Подождите проявлять свою эмансипацию – я вам помогу.
Он выбрался вон, распахнул Аленину дверцу, подал ей руку.
– Ну, с Богом! – сказал снова, как говорил давеча во дворе. И, придерживая ее под руку, поднялся на крыльцо Дома актера, которому и принадлежал ресторан «Шаховской», названный так, как известно, в честь знаменитого театрального деятеля, князя Шаховского, который во время наполеоновского нашествия уехал в Нижний и провел там некоторое время в компании с Николаем Михайловичем Карамзиным, к слову сказать.
Алексей взялся за ручку стеклянной двери, но тотчас отпустил ее, усмехнулся и сказал:
– Ух ты, нас встречают!
Дверь открылась, и на крыльцо вышел молодой человек лет тридцати, широкоплечий, крепкий, хотя и не слишком высокий, русоволосый, с точеным серьезным лицом и холодноватыми серыми глазами. Чуть улыбнулся:
– Приветствую, Алексей Сергеевич. С днем рождения вас! Поздравляю, желаю и всякое такое.
– Спасибо, Ванька.
Алексей обнял парня, похлопал по плечу.
– Слушайте, Алексей Сергеевич, – спросил тот, отстраняясь, – Галка правду говорила, что вы забыли про вечеринку и приехали праздновать домой?
– Ну, – с некоторым смущением покосился на него Алексей, – что-то в таком роде и впрямь приключилось. Заработался, понимаешь. И вообще, забывчивость свойственна людям после достижения ими определенного возрастного рубежа. Уверяю тебя, и ты того тоже не минуешь. Но ладно, не будем о грустном. Лучше познакомьтесь. Алена, это мой, судя по всему, будущий сын. Знакомство с дочерью вам еще предстоит, а пока вот ее жених. А это, Ванька… ты понимаешь, Алена – моя… так сказать… знакомая.
– Иван, добрый вечер, – улыбнулась Алена, подавая руку, которая была осторожно принята, но не сжата – просто полежала в теплой ладони и была отпущена на волю.
– Здравствуйте, Алена, – с холодноватой приветливостью ответил Иван, быстро обшаривая ее взглядом с головы до ног. – Будем знакомы. Вы, извините, не обидитесь, если мы с Алексеем Сергеевичем на минуточку уединимся? Очень нужно ему буквально два слова сказать.
– Конечно, пожалуйста, – кивнула Алена. – Я тем временем помою руки.
Она вошла в холл (ни тот, ни другой из мужчин не позаботились открыть перед ней дверь, а немедленно уставились друг на друга) и свернула налево, в туалет. Моя руки, причесываясь, подкрашивая губы (как ни легок был их с Алексеем первый – хотя очень может быть, что и последний! – поцелуй, а все же помада смазалась), Алена придирчиво разглядывала свое отражение. Хорошее зеркало, хорошее освещение – такие вещи женщина начинает замечать и ценить, перешагнув сорокалетний рубеж, не раньше! – и вполне красивое, еще довольно молодое лицо, отражающееся в нем. Приятно размышлять, понравилась она Ивану или нет. А ведь, пожалуй, да! Конечно, такая задача не стоит, ей вовсе не обязательно расположить в свою пользу Алексеевых «детишек», но все же приятно нравиться, видеть восхищение в мужских глазах.
Тем более молодых.
После расставания с тем, кого она любила, но кто не любил ее, Алена с обостренным вниманием ловила признаки интереса к себе, особенно со стороны молодых людей, поскольку тот мужчина был именно что молод, очень молод. И Алена не упускала случая лишний раз убедиться в том, что может им нравиться. Сами-то они ее уже не волновали, не влекли – та любовь, вполне достойная зваться роковой, очень многое выжгла в ее сердце, такое впечатление, что Алена вообще лишилась способности любить, – но интерес с их стороны был ей очень приятен. Так вот именно этот очень приятный, очень льстящий ей интерес она разглядела в глазах Ивана. Он очень хорошо контролировал выражение радушного равнодушия, словно бы приросшее к его лицу, но был миг, когда маска соскользнула – и Алена разглядела жадность в его глазах, ту раздевающую жадность, которая оскорбляет женщин нравственных, ну а безнравственным (вроде нашей героини) весьма льстит.
А впрочем, за каким чертом ей сдался чужой жених?! У нее и свой есть, пусть фиктивный и временный, зато более подходящий по возрасту… Как уныло, как бесконечно уныло звучит эта фраза!
Старательно улыбаясь, Алена вышла из дамской комнаты, но в холле обнаружила одного только Алексея, находящегося, что было видно с первого взгляда, в последнем градусе белого каления.
– Что случилось? Что-то с вашей дочерью? – быстро спросила Алена.
– С чего вы взяли? – буркнул Алексей. – Почему вы так решили?
– Но ведь жених Галины хотел о чем-то конфиденциально с вами поговорить… Полагаю, о своей невесте?
– Ну да, ну да, – закивал Алексей с таким видом, словно досадовал, что Алена чрезмерно догадлива. – Он хотел поговорить именно о Гале. Но на самом деле ничего с ней не случилось, зато со мной кое-что через минуту случится – инфаркт или инсульт. Можете не сомневаться! И все из-за нее! Из-за дочери!
– Да в чем дело-то? – нетерпеливо спросила Алена.
– В том, что она пригласила на наш, так сказать, семейный ужин Юлю! Вы можете себе это представить?!
«Юля… Кто такая Юля?» – напряглась было Алена, но через секунду вспомнила: конечно, Юля! Любовница Алексея, молоденькая блондинка с ногами от ушей и прочими атрибутами модели! Подруга Гали, которая и познакомила ее отцом – понятное дело, не зная, во что их знакомство может вылиться. И дочурка пригласила эту барышню сюда, зная, что отец должен приехать с новой пассией? Каким извращенным чувством юмора надо обладать, чтобы придумать такое! Какой жестокостью по отношению и к отцу, и к подруге, пусть бывшей! Да она ведь их страшно унизит, просто уничтожит!
Стоп, стоп… А может быть, Галя таким образом намерена побороться именно с новой пассией? То есть непосредственно с Аленой?
Интересная девушка. Из тех, которые считают отцов своей собственностью и всячески осложняют жизнь своим матерям. Тогда это чистой воды комплекс Антигоны, который иногда путают с эдиповым комплексом (этот-то последний может быть только у сыновей по отношению к матерям). Ну а уж если папочка вдруг овдовеет, как в данном конкретном случае, то ему вообще житья не будет, поскольку вся дочерняя любовь и ревность выходят из-под контроля и просто-таки набрасываются на отца, душат его… и, случается, преждевременно превращают мужчину в немощного старца. Впрочем, иногда дочери, чувствуя, что папеньке нужна-таки жена, в смысле, женщина в постели, устраивают их браки с сущими уродинами или мымрами, чтобы играть на контрасте и оставаться любимой дочкой, место которой в сердце отца никто не может занять.
Однако что-то здесь не то. Если дочерью Алексея движут именно эти импульсы, то она ведет себя нелогично. Уж всяко, с точки зрения двадцати-двадцатидвухлетней девицы, ее ровесница может быть более опасной соперницей, чем дама, фигурально выражаясь, постбальзаковского возраста, место которой, с точки зрения юной красотки, в монастыре или на ближайшем кладбище, а лучше – на самом отдаленном, чтобы уж точно оттуда выбраться не могла…
Впрочем, что-то Алена углубилась в свой любимый психоанализ. О мотивах Галиных поступков можно и потом поразмышлять. А сейчас надо позаботиться об Алексее, который как-то чрезмерно огорчился из-за афронта, устроенного дочерью.
Да нет, кажется, дочь тут ни при чем. Дело тут, кажется, совершенно не в дочери!
– Слушайте, вы что, влюблены в эту Юлю? – спросила наша тактичная героиня. – И боитесь ее потерять?
– Вы поразительно догадливы, – проворчал Алексей. – Особенно если учесть, что я сам говорил и вам, и Муравьеву о том, что люблю Юлю. И ей одной верю в сложившейся ситуации. Я, если честно, вообще намерен ей рассказать о подоплеке нашего с вами союза. Не хочу, чтобы моя девочка меня возненавидела и, пока будет длиться наше расследование, нашла бы себе другого. Мы-то ведь с вами все равно расстанемся, но Юлю потерять я не хочу ни за что. Ни за что, понимаете?
Что да, то да: люди в возрасте, влюбившись в молодых, теряют головы и рвут сердца на части, это Алена знала на собственном горьком опыте. Последняя любовь, роковая любовь, смертельная любовь… Господи, сколько таких эпитетов нанизывала она в свое время на острие, пронзившее ей сердце! С высоты своего недавнего горького опыта она может только пожалеть Алексея. Его тоже ждет разлука, измена, забвение, ни с чем не сравнимая тоска потери… А впрочем, мужчинам в таких ситуациях легче, они могут продержаться дольше. Особенно если женятся на своих юных подругах и обеспечивают им достойную жизнь.
А вот, кстати, хороший вопрос…
– Послушайте, а Юля знает о ваших проблемах, о приступах, о навязчивых идеях?
– Нет, – покачал головой Алексей. – Мне не хотелось ей говорить. Подумает, что у меня старческий маразм начался.
– Рановато вроде, – усмехнулась Алена. – А впрочем, вы, пожалуй, правы. Многим двадцатилетним кажется, что их родители, люди вдвое старше их, уже давным-давно больны болезнями Альцгеймера и Паркинсона, вместе взятыми. А также Дауна. Но если вы собирались предупредить ее о нашем боевом содружестве, почему же вы до сих пор не сделали этого? Ведь уже не меньше недели прошло, как мы составили негласный пакт в «мерсе» товарища Муравьева. Времени не нашлось?
– Дело в том, что мы поссорились, – буркнул Алексей. – Галя, когда догадалась о нашей размолвке, втихомолку радовалась. А сейчас ухватилась за Юлю, как за последний рубеж обороны.
«Кажется, эта Галя порядочная стервочка, – угрюмо подумала Алена. – Небось, если бы я в самом деле претендовала на руку и сердце ее ненаглядного папахена, она очень скоро подсыпала бы мне яду в кофе. Или в чай. Да какая разница, во что! Стоп, стоп, рука и сердце здесь могут быть вовсе и ни при чем. Что, если Галочку волнует, что я окажусь главной распорядительницей отцовского кошелька – судя по всему, довольно-таки тугого? И именно в этом смысл нашего соперничества, которое она нипочем не желает проиграть. А что? Вполне похоже на правду. Никто не отменял знаменитый тезис о том, что бытие определяет сознание! А кто это сказал, кстати? Какой-нибудь Маркс? Очень на него похоже! Но интересно, какого эффекта ожидала Галя от нашей встречи с Юлей? Мы, предполагалось, должны вцепиться друг дружке в волосы и заколоть друг дружку вилочками для фондю? Или драться шампанскими бутылками? Какие роли нам предопределила сценаристка Галя?»
– Слушайте, тогда что же получается… – повернулась Алена к Алексею. – Юля сейчас там, в зале? – Она кивнула на дверь, ведущую в ресторан. – Если так, мое появление неуместно. Более чем! Придется внести коррективы в наши планы внедрения. Устроим встречу с вашими детьми чуть погодя, через пару-тройку дней. А теперь я, пожалуй…
И она шагнула было к выходу.
– Ну уж нет! – возмущенно воскликнул Алексей. – Договорились так договорились! Никуда вы не уйдете! Еще не хватало, чтобы какая-то девчонка, моя дочь, моей жизнью распоряжалась… Тем более что Юля была приглашена, но что-то ее все нет и нет, Галина с Иваном появились здесь, как вам известно, час назад.
– Может, едет? – предположила Алена. – И вот-вот нагрянет с букетом темно-бордовых роз (кажется, именно такие принято дарить мужчинам согласно правилам хорошего тона?), которые все тотчас же обобьет о физиономии изменщика и разлучницы?
Алексей глянул исподлобья:
– Смешно, да? Издеваетесь? – Но тут же махнул рукой, не выдержал и сам рассмеялся: – Да ну, глупости! Она скандалить ни за что не станет, не то воспитание. Просто повернется и уйдет. – И он опять резко погрустнел.
Таких мгновенных перепадов настроения Алене давно не приходилось наблюдать: с тех самых пор, как она рассталась с одним роковым черноглазым красавцем. По Зодиаку он был Львом, а по году – Козой, а значит, более капризное, мятущееся и переменчивое существо даже трудно себе вообразить.
«Везет мне на рефлексантов… – подумала она с тоской. – Но больше я их ни одного к своему сердцу и на пушечный выстрел не подпущу!»
– Послушайте, Алексей, – сказала Алена, с трудом усмиряя раздражение. – Если вы так беспокоитесь о своей барышне, просто позвоните ей, да и все. И попросите не приезжать. А чтобы она не обиделась, назначьте ей свидание на завтра – да и загладьте свою вину, пригласите теперь уже ее в ресторан, причем одну, придите с…
– Букетом алых роз, которые она немедленно же обобьет о физиономию изменщика, – закончил Алексей, и Алена не могла не рассмеяться: слава Богу, хоть какое-то чувство юмора у него все-таки есть, значит, его можно будет еще какое-то время потерпеть.
«Потерпеть? – подумала она. – А кто вообще говорит о терпении? Где написано, в каком договоре или соглашении, что я должна терпеть эту ситуацию до бесконечности? Я к ней подошла с какой-то просто-таки гипертрофированной ответственностью, а на самом деле я ведь не к галере прикована! Могу послать все эти игры в любое время и очень далеко. Зачем мне, в самом деле, трудиться и переживать ради человека, который целует меня резиновым поцелуем, а сам до слез озабочен отношениями с юной красоткой? Вот прямо сейчас возьму да и плюну на всю эту чушь! Скажу: «Знаете, Алексей, мне кажется, что мы попусту теряем время, мне пора домой!» И пусть остается наедине со своими детьми, проблемами, любовницей, сдвигами по фазе…»
– Знаете, Алексей, – сказала она, – мне кажется, что мы попусту теряем время!
– Правильно! – воскликнул Алексей. – Пойдемте-ка в ресторан. А то аппетит у моей дочери отменный, у Ваньки – тоже. Попадем к шапочному разбору!
И не успела Алена глазом моргнуть, как была подхвачена под руку и увлечена в ресторанный зал.
Народу здесь было мало – занятыми оказались только три или четыре столика. Алена сразу увидела Ивана, а рядом с ним – какую-то худенькую девицу с распущенными русыми волосами. Она сидела спиной к залу, но, уловив, что взгляд жениха устремился к двери, тоже обернулась… и Алена даже покачнулась от неожиданности.
Честное слово, это расхожее выражение всегда казалось ей изрядной натяжкой и не слишком удачной метафорой. Ну с чего, в самом деле, вдруг начинать человеку качаться? Не по голове, чай, ударили!
И все же она именно что покачнулась, когда узнала девушку, сидевшую рядом с Иваном. Это была не кто иная, как… Анжела с ее мутноватыми глазами и нарочно приставленной к худенькому телу чрезмерно выдающейся попкой! Ну, Анжела, кондукторша из маршрутки!
Та самая кондукторша из той самой маршрутки!
Нижний Новгород, примерно месяцем раньше описываемых событий
В дверь постучали:
– Психиатры, на выезд!
Наталья Ивановна дисциплинированно подняла голову с подушки и села на узком топчане. Кажется, только заснула… Впрочем, суточное дежурство по «Скорой» не предполагает особого блаженства по ночам. Особенно для бригады психиатров! Конечно, болезни терзают людей в любое время суток, но не секрет, что бесы начинают крутить их именно ночью, вернее, ближе к рассвету, между четырьмя и пятью часами, и этот тяжкий час называется часом Быка. Наталья Ивановна даже книжку читала с таким названием – это была вроде бы фантастика, а вроде бы и нет. Как ни странно, всякие космические чудеса из памяти напрочь выпали, да и политические намеки – тоже, а сохранилось воспоминание о том, что на планете Торманс люди делились на кжи и джи, коротко живущих и долго живущих. Наталье Ивановне всегда казалось, что это деление имеет отношение не только к продолжительности человеческой жизни, но и к образу самой жизни.