– Лара! Давай не будем…
– Я ухожу к себе. Не могу больше находиться рядом с этой… этой…
– Лара!
Та чуть ли не бегом направилась к лестнице, взлетела по ступенькам на второй этаж и скрылась в своей комнате.
– Ох ты какая! – еле слышно обронила Александра Антоновна.
– А что сегодня на ужи-ин? – капризно протянула Эля.
– Я, пожалуй, выпью, – высказался Сабуров и отправился на кухню.
– Папа, папа, сделай мне бутерброд! – кинулась за ним дочь.
– Если будет скучно, я научу тебя играть на компьютере, – пообещал Жанне Сережа-младший.
– Я… Я в свою комнату, – пробормотала она. И тоже заковыляла к дверям кухни. Ну, с возвращением! И не обольщайся: это будет великая битва за место под солнцем…
…До конца октября она осваивала первый этаж. Мечтала, что наступит день – и она сумеет подняться на второй. А там и до третьего недалеко. Жанна мечтала добраться до рабочего кабинета Сабины, до последних записей великой певицы. Здесь скрывалась какая-то тайна. Но какая? Ноги ее постепенно крепли, но лестничных пролетов преодолеть она пока не могла. Месяц пролетел незаметно. Жанна по-прежнему пользовалась костылями, а вечером в своей комнате пробовала обойтись без подпорок. Получалось, но объявлять об этом она не спешила.
Жизнь в огромном особняке текла своим чередом. Каждое утро Лара отвозила детей в школу, потом ехала по магазинам. Возвращалась к обеду, привозила Элю. Кормила девочку, переодевала и везла на занятия бальными танцами. За Сережей-младшим порой ездил отец, но последнее время четырнадцатилетний подросток требовал все больше самостоятельности и предпочитал добираться до коттеджного поселка на автобусе. К вечеру Лара вновь исчезала, где она пропадает, не знал никто. Сабуров часами копался в гараже, на Жанну не обращал никакого внимания. Лара тоже притихла, занятая какими-то своими тайными делами.
Наступил период затишья, но все в доме чувствовали, что это затишье перед бурей. Жанна готовилась к ней весь ноябрь, все больше времени проводя на своих ногах, без подпорок. И по-прежнему тщательно это скрывала. Ковыляла по дому, чувствуя, что ее сторонятся все, кроме Александры Антоновны. Но та была слишком занята хозяйством, чтобы уделять Жанне много внимания. Олег Николаевич звонил, извинялся, что не может приехать, слишком уж загружен работой. Но на день рождения приедет обязательно. Предоставленная самой себе, девушка часами сидела в гостиной, поджидая возвращения Лары или появления Сабурова. Лара демонстративно с ней не разговаривала, Сергей ограничивался общими фразами.
Что-то должно было случиться. Напряжение нарастало. А в начале декабря в жизни Жанны произошло событие настолько значительное, что о дальнейшей своей судьбе она задумалась всерьез…
…Это случилось в начале зимы, накануне Жанниного двадцатилетия. Снег выпал еще в ноябре, потом растаял, и грянула небывалая оттепель. В середине декабря держалась плюсовая температура, и даже по ночам столбик термометра не опускался ниже нуля. Последние зимы в Москве выдавались удивительно теплыми, они, казалось, долго собирались с силами, и только к Новому году на землю ложился устойчивый снежный покров.
Было очень скользко, и все дорожки на участке Александра Антоновна посыпала песком. Жанна часами гуляла, благо погода стояла хоть и ветреная, но теплая. Она уходила все дальше и дальше от дома, пробуя свои силы. Если бы кто-то из обитателей особняка наблюдал за ней тайно, он открыл бы для себя много интересного. Ведь Жанна могла уже обходиться без костылей.
В одну из таких прогулок она дошла до глухого забора и увидела человека, который стоял у самых ворот, рассматривая дом в щель между створками, – Сабуров, с утра уехавший в город, забыл их запереть. Жанна замерла, заметив его. Да и мужчина ее заметил. И окликнул:
– Эй!
Она отчего-то заволновалась.
– Выйти можешь?
Выйти? А почему бы и нет? Если это вор, то убежал бы, заметив ее, если торговый агент, то, увидев открытые ворота, без колебаний прошел бы к дому. Те были бесцеремонны, но, нарвавшись на Лару, больше здесь не появлялись. В Жанне проснулся интерес: кто это? Она доковыляла до ворот и приоткрыла тяжелую створку.
Они очутились лицом к лицу. Жанна хотела спросить, кто он, но сердце вдруг ухнуло в воздушную яму, на мгновение перестав биться совсем, и вместе с пульсом исчез и голос. Ведь это был Он! Парень со старой фотографии! Правда, уже не парень, зрелый мужчина. Двадцать лет прошло! Лицо его с годами стало еще жестче, нос заострился, губы затвердели, над ними уже темнел не юношеский пух, а тоненькие усики, на висках проступила легкая седина. Но она его сразу же узнала! Сердцем, которое, вынырнув из глубокого омута, забилось с новой силой.
Глаза у него оказались серо-зеленые, и Жанна смотрела в них не отрываясь. Он был высок ростом, широк в плечах. И веяло от него такой силой, что Жанна поняла Сабину. Подкаблучник Сабуров ее не интересовал, она хотела войны. Любви, которую каждый раз надо отвоевывать заново. В этом человеке не было ничего мирного. Да, он дал великой певице то, что она просила. Лишил ее покоя. Жанна не шевелилась.
– Ты кто? – спросил он.
Жанна открыла рот, но слова по-прежнему не шли. И вдруг сообразила: он видит девушку на костылях, инвалида. Не жалости она хотела. Отнюдь. Рука инстинктивно расслабилась, правый костыль упал на землю. Он легко нагнулся, поднял костыль, сунул ей под мышку:
– Ты что, еще и немая?
– Нет, – с трудом выговорила она.
– Горло болит? Бывает. Тебе тяжело так стоять? Ноги болят?
Она вытерпела бы рядом с ним любую боль, даже если бы та оказалась в сто, в миллион раз сильнее. Голос наконец к ней вернулся. Она улыбнулась и сказала:
– Мне не тяжело. Мне хорошо.
Он посмотрел на Жанну с откровенным удивлением. Девушка на костылях! Что тут может быть хорошего?
– Думаю, пора представиться. Мое имя Владислав Арнольдович.
– Арнольдович? – испугалась она. В ее фантазиях он взлетел на самый верх, получив титул графа. Или барона. Дремавшее доселе воображение проснулось в одночасье. – Ваш отец, он…
– Ты не пугайся. Вообще-то я деревенский. Папаша Арнольд был трактористом, – усмехнулся он. – А имечко бабка подцепила в газете, когда была на сносях. Тогда существовала мода на необычные имена. Но я не жалуюсь. Раз Арнольдович, значит, не из простых. Откуда ты здесь взялась?
– А вы?
– Я? Мимо проходил, – вновь усмехнулся он. – Вообще-то тут все могло быть моим… Слушай, Машки больше нет! А? Как же так?
– Машки?
– Ну, Сабины, Сабины. Ты что, одна из тех восторженных идиоток, которые от ее песенок впадают в экстаз?
Вот это Жанну потрясло. «Машка», «песенки». И мысленно она тут же возвела его из графов в герцоги. Таким тоном говорить о самой Сабине!
– Ты что, здесь живешь? Ты его родственница? Сабурова?
Жанне стало немножко обидно: даже имени ее не спросил! Конечно, герцоги не обязаны знать поименно всех окрестных пастушек.
– Я Жанна, – сообщила она. – Не родственница. Меня Сабуров лечит. Я уже скоро пойду. Буду как все. Нормальная.
Он понимающе кивнул. И посмотрел на нее так… Словом, Жанне не понравилось.
– Вы неправильно поняли. Мы с ним… В общем, он мне должен. То есть обязан. И я его не люблю. То есть ничего такого.
– Значит, ты в этом доме? – уточнил он.
– Да.
– И не ладишь с Сабуровым?
– Да.
– Это здорово! Слушай, мне с тобой повезло. Понимаешь, у меня с Сабуровым тоже напряженные отношения. А мне надо в дом.
– Зачем? – удивилась она.
Он слегка замялся. Потом пояснил:
– Там есть важные для меня бумаги. Ну, те, что Машка писала. Сабина. Мы с ней… Одним словом, я был в отъезде. По делам. Приехал – ее уже похоронили. Заявиться в дом как-то неудобно. Вроде бы я был ей м-м-м… друг, но она меня к себе ни разу не приводила. Я понятия не имею, что там, где и как. Но я имею право на те документы. Законное право.
– Вы, наверное, хотите взять ее стихи? – заволновалась Жанна.
– Стихи?
– Ну да. Ведь они же все о вас! Я иногда слушаю и плачу. Какая любовь!
– Ты не думай, я ценю. Только глупо все это. Глупо и странно. Неправильно. Ты всю жизнь пытаешься заработать деньги, много денег, придумываешь грандиозные проекты, достаешь бабки, находишь компаньонов. Постоянно что-то покупаешь и перепродаешь. Потом вся эта махина с трудом, со скрипом начинает двигаться вперед. Затем в стране случается очередная задница, и все встало. И начинай сначала. Деньги пропали, компаньоны сбежали. А тут какая-то баба сочиняет полную белиберду, только и делает, что целыми днями бренчит на гитаре, и вот вам результат, – он кивнул на трехэтажный особняк. – Так просто, и так результативно. Деньги из воздуха. И главное – баба! Я ничего не имею против женщин. Но их удел – домашнее хозяйство. И я не понимаю, как можно зарабатывать огромные деньги на каких-то песенках! Мне, конечно, приятно, что ее последний диск посвящен мне. Но я-то что с этого получу? А?
– Как же так? – растерялась Жанна. – Она же вас любила!
– Все с тобой понятно, – вздохнул он. – Ладно, пока.
– Нет-нет! – испугалась она. – Я принесу вам эти бумаги!
– Так сразу? – и он глянул на нее пристально, оценивающе. Разумеется, этот мужчина знал свою силу, знал, что привлекателен, но привык завоевывать. – Слушай, давай ты пока будешь просто держать меня в курсе того, что там, в доме, происходит? Кто куда уезжает, надолго ли. И как только появится возможность, ты мне свистни, я прилечу. Мне действительно надо кое-что взять.
– Чтобы никто не узнал?
– Ты что-то имеешь против?
– Нет, что вы!
Он, похоже, начал понимать. В серо-зеленых глазах вспыхнул вдруг огонек. Взгляд его неуловимо изменился, и Жанна почувствовала, как ее обдало жаром. Наконец-то! Мужчина посмотрел на нее так! Она покраснела. А он улыбнулся:
– Слушай… Жанна, да? Я оставлю тебе свой телефон. Звонить можешь?
– Конечно! Да! Могу! – Он уже был не герцогом. Королем! Ибо сделал поистине королевский жест: подарил ей номер своего телефона!
Она хотела, отбросив костыль, схватить визитную карточку, но… Надо же быть осторожнее! Зажала костыль под мышкой, правой рукой бережно взяла карточку, оглянувшись на окна особняка. Он тут же это заметил:
– Сабуров?
– Нет, Сергей Васильевич уехал.
– Вот повезло мужику, а? И все почему? Потому что я в свое время недооценил Машку! Такая была страшненькая! Бегала за мной. А мне тогда нравились дамы постарше. Это теперь все наоборот. Молоденькие, хорошенькие девочки – то, что надо.
Жанна поняла, что он сказал это специально для нее. И вновь покраснела. Как бы стать хорошенькой! И отбросить наконец эти чертовы костыли! Пусть ноги еще побаливают, но к настоящей любви так и идут: словно ступая по ножам и иголкам. А про то, что можно в итоге стать пеной морской, забывают.
– Я пойду, – с сожалением сказала она. – Лара сегодня дома, Элю и Сережу-младшего Сабуров в школу повез. Владислав Арнольдович, а вы еще придете?
– Можешь звать меня Владом, – сделал он еще один королевский жест. – А что у тебя с ногами?
– Пустяки!
– Тогда до встречи? Ну, пока!
Он развернулся и, насвистывая, зашагал в сторону полосатого шлагбаума. Жанна еще не верила в свое счастье. Нашла! Точнее, он ее нашел, но какая разница? Теперь все будет хорошо! Сердце наполнено чувствами до отказа, никаких пустот в нем больше нет. Только надо стать хорошенькой, надо нравиться, добиваться его.
Никто ее не хватился. Много чести! Жанна согрелась, отдышалась и начала вспоминать разговор с Владом, перебирая, словно четки, каждое слово. И все они казались ей слишком уж легковесными. Главное-то не сказано! Надо было сразу же заявить: ты – мужчина моей мечты! Решилась же она сказать Олегу Николаевичу, что любить его не будет никогда!
Итак, он намного старше. Ровесник Сабурова. Как все-таки обидно опоздать на двадцать лет! Но такие браки, где муж намного старше жены, отнюдь не редкость. Почему она думает о нем как о будущем своем муже? А как иначе? Бракосочетание с Владом уже привиделось ей в мечтах, мысленно Жанна уже примеряла свадебное платье. Хотелось немедленно отбросить костыли и во весь голос закричать: «Я здорова! Я выросла! Я замуж хочу!»
Жанна направилась к дверям кухни и вдруг услышала голос Лары. Та отчитывала Александру Антоновну:
– …этой девчонке. Мы столько денег на нее тратим! Как только встанет на ноги – пусть отрабатывает. И не требуйте, чтобы я нанимала кого-то еще.
– Но Сабина… – сказала та что-то очень тихо. Жанна не расслышала.
– Мало ли что! А я не буду. Прорва какая-то этот дом!
– Сабина мне давала деньги на…
– Какие еще деньги?! Чтоб я не слышала больше об этом!!
– Но это ее деньги… – напомнила Александра Антоновна.
– Теперь они мои, – отчеканила Лара. – Вам понятно? Понятно?! Еще одно слово, и я вышвырну вас вон! Сегодня же! Без рекомендаций! Мало того, если найдете работу, я пойду к новым хозяевам и скажу, что вы воровка! И не вздумайте обращаться к Сергею Васильевичу! Он полностью меня одобряет! Во всем, – подчеркнула Лара.
Жанна удивилась. Мало того что Лара врет: Александра Антоновна не воровка! Она еще говорит, что Сабуров ее во всем одобряет. Это неправда! Ей так и хотелось крикнуть: «Ты врешь! Собака, собака!»
– Мы скоро оформим наши отношения официально, – услышала она.
«Ах, вот оно что! Лара вскоре станет госпожой Сабуровой! Ложь! Неправда!» Ей вдруг отчаянно жалко стало Сабурова. Неужели он сдался? Лара его дожала! И тут та вышла из кухни и поморщилась, увидев Жанну:
– Так ты подслушиваешь? Чего ж еще ждать от такой дряни!
– Да вы недалеко от меня ушли! Думаете, вы госпожа? Настоящие хозяева, между прочим, так себя не ведут с прислугой! Вот. Я в больнице на них насмотрелась. Вы так кричите, потому что боитесь: все догадаются, что вы фальшивая. Вам просто самой теперь хозяина не хватает.
– Что-о?!
– Она вас жалела. Просто жалела. Я Сергею Васильевичу покажу ее дневники. Там про вас написано.
– Ах ты… Дрянь! Я теперь все двери буду на ключ запирать! Дрянь!
Лара сжала кулаки, и неизвестно, чем бы все это закончилось, но в дверях гостиной появился Сабуров, за ним маленькая Эля.
– Что случилось? – испуганно спросил он. – Почему вы так кричите?
Из кухни вышла заплаканная Александра Антоновна:
– Сергей Васильевич, голубчик, как же так? Что ж она себе позволяет? Я ж всегда верой и правдой… Мы ж не чужие… Вы же знаете, голубчик, Сергей Васильевич…
– Да-да. Я все знаю. Эля, иди к себе. Переоденься и приходи на кухню обедать.
– Папа, но меня Лара переодевает! Мне надо косички переплести, – закапризничала Эля. – Мне сегодня на детский праздник!
– Наверх! Быстро! Здесь взрослые разговаривают!
Покосившись на Лару, Эля надула губки и, демонстративно задерживаясь на каждой ступеньке, стала подниматься на второй этаж.
– Между прочим, ребенок ни в чем не виноват! – заявила Лара. – Я ей нужна, и она не стесняется об этом сказать!
– Не смей спекулировать моими детьми! Это не предмет для торга! – зло бросил Сабуров.
– Ты… Ты пожалеешь… – прошипела Лара. И кинулась вслед за Элей. Девочка, которая застыла на площадке второго этажа в ожидании, кинула на отца торжествующий взгляд.
– Пойдем, Элечка, – услышала Жанна. – У папы плохое настроение. Папа не в духе.
Хлопнула дверь. Александра Антоновна всплеснула руками:
– Неужто вы на ней женитесь?
– Я… – Сабуров вдруг запнулся. – Честное слово, я не знаю! Ну что вы от меня теперь хотите?!
Александра Антоновна покачала головой и ушла на кухню разогревать обед. В гостиной повисла напряженная пауза. Жанне опять стало безумно его жалко. Она опустилась на диван, прислонив к спинке костыли. Вот сейчас он убежит. Но Сабуров задержался в гостиной. Сел в кресло, обхватив голову руками.
– Сергей Васильевич? – негромко позвала она.
– Да? Что? – поднял голову Сабуров.
– Почему никто к вам не приходит?
Он не понял. Видимо, был занят мыслями о Ларе, о случившейся ссоре. Поймав его удивленный взгляд, Жанна пояснила: