И теперь Овсянников смотрел на меня уничтожающим взглядом. Будь на то его воля, посадил бы меня в тюрьму в этот момент. Извинившись, я продолжила:
– До шести примерно я из дома не выходила, до половины шестого у меня сидела клиентка. А потом я приехала к Полине.
– Оля, скажи мне имя и адрес этой своей клиентки. Нам могут понадобиться ее показания. Она же может подтвердить, что была у тебя, правда?
– Конечно, – без тени сомнения заверила я его. И продиктовала адрес, найдя в сумке блокнот. Жора повернулся к Полине:
– А ты где была в это время?
– Жорочка, – ехидно протянула сестра, – работала я, занималась шейпингом в спорткомплексе. Подтвердить это смогут как минимум человек десять, не считая начальства. И никуда не отлучалась, если ты об этом. Ну не могла я убить его, раз уж спасла от мороза. Только, Жора, мальчик собирался куда-то уехать – он звонил кому-то. Но никуда не уезжал, скорее всего – он лежит там… в том же виде, в каком и с утра, – заметила Полина.
Жора усмехнулся, пропустив ее слова мимо ушей. Конечно, он и не думал подозревать нас с Полиной – слишком хорошо Овсянников нас знал. Тем не менее, он был обязан допросить нас, как людей, обнаруживших преступление.
Вдруг Жора встрепенулся и резко повернулся ко мне. – Оля, ты говоришь, кто-то ударил тебя по голове? Ты не пугайся, но вероятно, это и был преступник.
Я почувствовала, как холодеют ладони, а на лбу выступает холодный пот. Как же я раньше не догадалась! Находиться в одной квартире с преступником! Господи, меня же могли просто убить!
Полина обняла меня за плечи, успокаивающе похлопала по руке и укоризненно взглянула на Жору. А тот продолжил:
– Оля, ты его видела?
– Какая-то тень, – слегка дрожащим голосом сказала я. – Я вошла и увидела тень на стене. Больше ничего.
– Хотя бы мужская это была тень или женская? – со вздохом спросил Жора.
Сначала я хихикнула, представив себе тень определенного пола. Интересно, пол тени определяется по первичным или вторичным признакам? Смущенно зажав рот рукой, я пробормотала извинения – наверное, это реакция на стресс. Полина взглянула на меня с легкой ехидцей. Потом я попыталась вспомнить, чья же тень была на стене. Может, и мужская. Кажется, кто-то высокий. С другой стороны, я решила, что это Полина – значит, тень могла принадлежать и женщине. Я выдала свои соображения Жоре. Он нахмурился.
– Значит, ты не уверена, правильно?
– Ну не знаю, – жалобно прошептала я. Господи, как же я от всего устала! Это надо было – найти труп в Полиной квартире. Еще этот Жора – у меня такое шоковое состояние, а он пристает с допросом! Конечно, его можно понять – ему же надо работать, убийцу искать. Но мне так плохо!
– Кого-то чужого в подъезде видела?
– Нет, никого не было, – уверенно ответила я. Я бы заметила, если бы рядом кто-то находился.
Наконец Жора сделал все, что надо, и труп увезли. Мы с Полей остались вдвоем. Она смотрела на меня совершенно спокойно, словно ничего и не случилось. Иногда меня просто поражает ее хладнокровие. Жора, конечно, пытался напроситься на ночь, но Полина решительно отвергла его притязания, заявив, что не может оставить меня одну после такого стресса. Я попыталась сказать, что не собираюсь оставаться у сестры, поэтому Жора вполне может переночевать здесь, но пока думала, как все это выразить, Полина уже вытолкала Овсянникова в прихожую. Она заявила:
– Ты лучше ищи убийц.
Жора покорно вышел, поцеловав бывшую жену на прощанье. Она, поморщившись, закрыла за ним двери и повернула все замки. Потом вернулась ко мне и уселась рядом.
– Поля, как ты можешь так обращаться с Жорой? Он же тебя так любит, – обратилась я к сестре с пламенной речью в защиту следователя. – Неужели ты сама не видишь, как он глупеет при тебе?
Но она проигнорировала мою реплику.
– Ольга, вспоминай, что ты видела и слышала, – приступила ко мне с допросом Полина. Мне стало жаль Жору – он хоть и задавал вопросы, но по служебной надобности. Полине-то это зачем? По моей спине забегали мурашки от страшной догадки – неужели Полина решила самостоятельно расследовать это убийство?
– О нет! – воскликнула я, прижав руки к сразу запылавшим щекам. – Я не собираюсь заниматься расследованиями!
– Иногда ты бываешь ужасно проницательной, – ехидно заметила сестра. – Даже читаешь мысли старшей сестры.
Тоже мне, старшая. Всего на пять минут старше – и считает себя главной.
– Полечка, зачем тебе это надо? – жалобно спросила я. – Ладно, когда с родными или друзьями что-то случается – но этого типа ты совсем не знаешь!
Но Полина была непреклонна – она заявила, что чувствует свою ответственность за смерть этого Кости. Ведь мало того, он грелся в ее квартире, так еще и убили его именно здесь. И Полина считала, что это накладывает на нее определенные обязательства. Тоже мне, сыщик-любитель. Но мои увещевания на нее не подействовали, и тогда я сказала:
– Заниматься этим будешь сама, без моей помощи. У меня совершенно нет времени – у меня дети, в конце концов, и клиенты.
– Де-ети? Которые вторую неделю живут у нашей бабушки? Это и впрямь довод! – ядовито улыбнулась Поля. – Ну, как хочешь, Ольга, и без тебя справлюсь. Твое дело ответить на мои вопросы – это-то ты можешь сделать?
Ой, кстати, ребята и впрямь загостились у Евгении Михайловны. Она, наверное, устала от моих сорванцов.
– Могу, – я продемонстрировала собственное недовольство и холодно сказала:
– Я вошла в твою квартиру, дверь была открыта. Было темно. Я окликнула тебя, потом меня кто-то ударил, и я потеряла сознание.
– Ольга, и неужели ты не хочешь найти того, кто тебя оглушил? – возмущенно спросила Полина. – Как же так…
Ну правильно, действует на психику. Тоже мне, психолог доморощенный. Да все ее мысли читаются, как раскрытая книга. Конечно, ей не хочется в одиночку вести расследование – вот и пытается меня перетянуть на свою сторону. Но я же не могу разорваться – у меня есть дети! И нужно о них заботиться. Нельзя же постоянно оставлять детей у бабушки или мамы, правильно?
– Нет, Полечка, я не хочу этого знать. В конце концов, это дело милиции, правда? Вот пусть Жора и расследует. А я хочу остаться в живых и не хочу получить еще раз по голове.
Язык меня почему-то не очень слушается. Только почему? Я же совершенно трезва! Но речь моя звучит невнятно. Полина даже поморщилась.
– Когда ты была у подъезда, видела что-нибудь необычное? Что-нибудь заметила?
– Да нет, все вроде в порядке было, как всегда. Бабки сидели на скамеечке, хотя и холодно. Что им, делать нечего? Такой мороз – а они сидят. Свежим воздухом дышат, наверное, – задумчиво отметила я.
– Значит, они что-то должны знать, – логично отметила сестра. – Пошли расспросим их. В этом-то ты мне поможешь? Ты же психолог, – миролюбиво сказала Полина. Ну, в такой мелочи я ей просто не могла отказать. Оделась и вслед за ней вышла из квартиры. Ну как я брошу сестру одну? Особенно когда она просит о такой маленькой помощи. Расспросить бабушек – это же совершенно необременительно! И я, разумеется, могу помочь Полине в этом деле.
– Ольга, а кто сидел на лавочке, ты не заметила? Из моего подъезда? – Полина так резко обернулась на лестнице, что я едва не потеряла равновесие и вцепилась в нее.
– Я со всеми поздоровалась. Но по-моему, там сидела баба Маша, если я не ошибаюсь. У нее внук гулял, кажется. Полечка, а ты не думаешь, что Жора уже всех расспросил?
Полина фыркнула с явным пренебрежением к Жориным способностям. Но Жора же умеет вести допрос, он этому учился. Может, ей просто не хотелось лишний раз общаться с бывшим? Она как-то странно избегала Жору в последнее время.
Подойдя к двери, за которой жила баба Маша – одна из самых любопытных старушек дома – Полина нажала на звонок. За дверью раздалось мелодичное треньканье. Не то что ее собственный звонок, который мертвого разбудит. Раздался приглушенный старческий голос:
– Кто там?
– Баб Маш, это Поля и Оля Снегиревы, – представилась Полина. – Можно с вами поговорить?
Вот уж что-что, а поговорить баба Маша всегда готова. И она быстро распахнула дверь.
– Поленька, слыхала, какой ужас-то? Ко мне ж милиция приходила, – впуская нас в квартиру и разливая по чашкам чай, разохалась старушка. Потом потеребила заклеенную лейкопластырем дужку очков и поставила на стол вазочку с вареньем.
– Слышала, баб Маш, – ответила Полина спокойно. – В моей квартире труп и нашли.
Тут уж старушка разахалась не на шутку.
– Ой, да как же так-то? Полюшка, это ж надо!
– Баб Маш, – прервала Полина ее излияния, – вы сегодня сидели на лавочке у дома? – ну прямо заправский следователь. Еще сигарету в зубы и пачку листов протокола на стол – и картина будет полной. А я в качестве стенографистки или кого там еще.
– Да где ж мне быть-то, – удивилась старушка, – гуляла с внучком. Дети-то какие пошли, глаз да глаз с ними. Вот мой что сотворил, девоньки, я готовила – так он взял и чуть не ошпарился. Подхватил чайник-то, а горячий. Ой, лишенько!
Полина едва сдерживала зевоту. Личная жизнь бабуси, как и ее внуков, мою сестренку не интересовала. И она с видом жертвенной добродетели выслушивала излияния бабы Маши.
– Баб Маш, вы видели кого-нибудь незнакомого у дома? Примерно часа в два-три, – спросила Полина. – Может быть, люди необычные или машина какая…
– Так я и говорю ж… Милиция, чай, тоже спрашивала. Я за внучком смотрела. Ох, постой… Ну да, машина во дворе стояла. Как приехала – и стоит, а потом уехала, кажись – не видала.
– Какая машина? – быстро спросила Полина. – Цвет, номер, марка?
– Так откуда ж мне знать. Серая. Ой, кажись, зять мой «девяткой» такие кличет. Такая… на утюг похожая. Обычная.
Я равнодушно смотрела на сестру. Она, судя по всему, обрадовалась какой-никакой зацепке и теперь ждала моей реакции. И что-то еще было в ее лице – словно произошло нечто из рук вон выходящее. Но я не стала вдумываться в ее эмоции – слишком уж настойчиво Полина сверлила меня взглядом. Наверное, надеялась, что захочу помогать ей в расследовании. Как бы не так! Еще чего не хватало. Если ей делать нечего – пусть суется. У меня же дети! И я решительно покачала головой, отвечая на безмолвный вопрос Полины.
– Кто-нибудь еще с вами был на улице?
– Катя из соседнего подъезда да Шурочка, – вздохнула баба Маша. Полина поморщилась, видимо, вспомнив, что обе старушки отличались почти полной слепотой и не видели дальше собственного носа. С их внуками во дворе постоянно происходили всевозможные неприятности, да и сами ребятишки были не слишком-то благонадежными. Как говорит Полина, пороть их надо. Я же против столь жестоких методов и возражаю, что несчастным детям всего лишь не хватает родительского внимания. Впрочем, к делу это не относится.
– А в наш подъезд кто-нибудь заходил? – спросила Полина. Старушка смотрела на нее с легким подозрением. Но все же ответила:
– Полюшка, да что я, только на подъезд и смотрю, что ли? У меня чай дите, за ним глаз да глаз нужен. Не знаю я, может, и заходил кто. Не могу тебе сказать.
Попрощавшись с бабой Машей, мы вышли в подъезд.
– Ну что? – приступила к индивидуальному допросу Полина, рассматривая меня как насекомое под лупой. – Поможешь мне? Неужели тебе самой не интересно, кто так беспощадно расправился с молодым человеком?
– Полечка, мне надо забрать детей – они же целую неделю у Евгении Михайловны. Мне уже стыдно. Да и соскучилась по ним, – залепетала я. Полина смотрела на меня скептически. Хорошо хоть удержалась от язвительных замечаний. Просто спросила:
– Оля, тебя отвезти?
Ну уж нет, знаю я ее. Как начнет давить на психику, воздействовать на совесть – обязательно придется помогать ей. Напомнит мне все случаи, когда приходилось выручать меня из переделок. И волей-неволей мне придется согласиться. А я не хочу ничего расследовать – должна же я пожить спокойно, правда? Поэтому, быстро отказавшись от помощи сестры, я поспешила на троллейбусную остановку. Транспорт подошел удивительно быстро, и через несколько минут я стояла перед дверью бабушкиной квартиры.
– Оленька, что же ты на ночь глядя? – удивленно спросила Евгения Михайловна, которую я отвлекла от просмотра телефильма. – Уж до завтра бы подождала. – Она смотрела на меня с немым укором. Мамочка называется! Оставила детей у бабушки чуть не на две недели, хотя договаривались ограничиться парой деньков! Но я же не виновата, что так получилось. Тем более, Евгения Михайловна внуков очень любит. И ей с ними общаться не в тягость. А у меня работа, порой бывает совершенно некогда даже пообщаться с родными чадами. Вот и приходится, как говорит Полина, «сбагривать» детей то к Ираиде Сергеевне, нашей мамочке, то к бабушке.
– Извини, бабуль, но давай я их сегодня заберу, чтобы не мешали тебе.
– Садись хоть чаю попей, – предложила бабушка, пока ребята, вдоволь повисев на моей шее, собирались. Я согласилась – с утра ничего не ела, сперва времени не было (а если честно, то желания готовить тоже), а потом… Случилось то, что случилось. Господи, до сих пор не могу вспомнить это… без содрогания. Подумать только, я лежала рядом с мертвецом! Это ужасно. Как ни странно, аппетита у меня это воспоминание не отбило. Наверное, коньяк благотворно повлиял на мою слабую психику.
Пока я пила чай, Артур и Лиза приставали к Евгении Михайловне с вопросами:
– Баб Жень, а что это такое? Почему луны нет? Как звезды загораются? – доставали они бабушку с обеих сторон. Я бы, наверное, не выдержала такого потока любопытства, но баба Женя держалась стойко. Она изящно дымила сигаретой в длинном мундштуке и пространно отвечала на детские вопросы.
Наконец, насытившись вкуснейшей выпечкой, делом рук Евгении Михайловны, я забрала детишек от бабушки. Соскучилась по ним страшно! И мы пошли на остановку. Лизонька лепетала что-то о новых мультиках, Артур смотрел на нее как взрослый на малыша и высокомерно держал меня под руку. Я поминутно обнимала детей и прижимала их к себе.
Какая-то бешеная машина вырулила прямо из-за угла и понеслась на меня. Я растерялась, дети вцепились в меня и словно оцепенели. Лизонька закричала. Я бросилась в одну сторону, потом в другую, не зная, куда бежать. Потом собралась с силами и толкнула Артура и Лизу на обочину. Машина объехала меня, взвизгнув тормозами. Так и с ума сойти недолго! У меня нервы не железные. Слезы сразу хлынули из глаз, слезы облегчения. Господи, неужели я могла погибнуть под колесами этой машины! Тем более, дети! Если бы я их не оттолкнула… Я же не переживу такого. И я бросилась к детям. Но моих маленьких запихнули в машину и повезли не знаю куда. Опоздала на несколько секунд. Я с ревом бросалась к людям и не понимала, почему же мне никто не хочет помочь. Господи, какой ужас! Я не переживу.
– У меня украли детей! Помогите мне! Их увезли на какой-то машине, – вцепилась я в рукав человека в милицейской форме. Он невозмутимо посмотрел на меня и заметил с ледяным спокойствием:
– Пить надо меньше, гражданочка. А то не только детей, себя саму потеряете.
О боже! Ну что это такое! Да не пила я, что и попыталась объяснить надутому менту. А язык заплетается только от переживаний. Он не поверил. Резким жестом отцепил мою руку от своего рукава и заявил:
– Идите домой, если не хотите провести ночь в отделении милиции. В вытрезвитель вас доставлю, – с коварной улыбкой заявил милиционер.
Меня?! В вытрезвитель?! Меня, кандидата наук по психологии, к бомжам и пьянчугам? Вот уж правда, моя милиция меня бережет. Оказывается, Жора – едва ли не идеальный милиционер, бывает значительно хуже. Например, этот – ну неужели ему сложно было помочь мне? Мысли путались. Я внезапно осознала весь ужас ситуации. Ужасно хотелось потерять сознание, чтобы время застыло, ничего не ощущать и не думать о том, что случилось. Но стало страшно за детей – если их мамочка о них не позаботится, то кто? Надо их как можно быстрее спасти.