(Танх.; Сеф. Гаиаш.)
Призвал фараон всех волхвов и мудрецов Египта и рассказал им сон свой; но не было никого, кто бы истолковал его фараону.
– Семь тучных коров, – говорили эти мудрые снотолкователи, – означает, что у тебя родится семь дочерей. Семь тощих коров – семь дочерей ты похоронишь. Семь тучных колосьев – семь царств завоюешь. Семь тощих колосьев – семь областей отложатся от короны египетской.
И вот, после того как волхвы Египта и мудрецы его истощили все свое искусство, нисколько не облегчив угнетенной души фараона, тогда был призван Иосиф; и повелитель Египта сразу увидел все ничтожество прежних снотолкователей.
(Бер.-Р., 89)
В одеждах виссонных, с царским перстнем на руке, с золотою цепью на шее, верхом на могучем коне, из коней фараоновых, повезли Иосифа по улицам столицы египетской. Пять тысяч воинов, сверкая обнаженными мечами, шли хороводом впереди него; звуки тысячи цитр и тысячи бубен, предшествовавших им, сливались со звуками тысячи арф, заключавших это великолепное шествие. Отряды почетного конвоя фараона, все в присвоенных званию их кожаных, покрытых золотом, поясах, шли по правую и левую руку его. Кровли домов покрыты были толпами женщин и девушек, высыпавших из домов, чтобы полюбоваться красотою Иосифа. По всему пути стояли курильницы с душистыми кореньями и травами, и громко раздавались голоса двадцати глашатаев: «Преклоняйтесь перед Цафнаф Панеахом! Фараоном поставлен он над всею землею египетской».
Полный глубокого благоговения, поднял Иосиф взоры свои к небу и воззвал к Предвечному:
(Сеф. Гаиаш.)
Раби Хийя бар Аба говорил со слов р. Иоханана:
– Слыша сказанное фараоном Иосифу: «Властью фараона говорю тебе: Без тебя никто не посмеет шагу ступить во всей земле Египетской», – волхвы и звездочеты говорили фараону:
– Государь! Рабу, купленному за двадцать серебреников, ты даешь власть над нами!
– В этом рабе, – отвечал фараон, – я вижу признаки царского величия.
– Но если так, – продолжали те, – потребуй от него, по крайней мере, знания, подобно тебе, всех семидесяти языков.
– Хорошо, – сказал фараон, – я спрошу его об этом.
В ту ночь Иосифу явился архангел Гавриил и научил его всем семидесяти языкам и наречиям. Наутро фараон стал испытывать Иосифа, – Иосиф свободно отвечал на любом из семидесяти языков, а в заключение сам обратился к фараону на языке, повелителю Египта совершенно незнакомом.
– На каком это языке ты говоришь? – спросил фараон.
– На еврейском, – ответил Иосиф.
– Научи меня этому языку, – стал просить фараон.
Иосиф исполнил его желание. Но не сумел научиться фараон священному языку, и взял он с Иосифа клятву, чтобы это осталось тайной между ними.
(Бер.-Р., 89; Coma, 36)
XII. Братья Иосифа в Египте
Когда сыновья Иакова собрались в Египет для закупки хлеба, отец им сказал:
– Дети мои, все вы одарены от Господа и силой, и красотой. Дабы не возбуждать лишнего любопытства, не входите вместе в одни ворота и, вообще, не держитесь близко один к другому.
Предание от рав Иегуды бар Симона:
– Иосифу известно было, что братья его идут в Египет для закупки хлеба, и, дабы узнать немедленно о их прибытии, он у всех ворот поставил особых людей, которым поручено было вести ежедневные записи по имени и отчеству всех приезжих, а вечером списки представлять Иосифу. Убедившись таким образом, что братья его все налицо, хотя они и входили через разные ворота и находились в разных местах в городе, Иосиф повелел закрыть все зерновые склады и оставить открытым единственное зернохранилище. Дав заведующему список имен десяти братьев, Иосиф приказал, когда явятся эти люди, немедленно задержать их и доставить к нему.
Прошло три дня, а братья к зернохранилищу не являлись. Пошли их разыскивать и нашли поодиночке бродящими по городу из одной улицы в другую, с одного базара на другой; задержали их всех и доставили к Иосифу.
«Узнал их Иосиф, но сделал вид, будто не знает их» – как человек им чужой, иноплеменный. Взял он в руки кубок, постучал по нему пальцами и, прислушиваясь к звону металла, сказал:
– Кубок этот говорит, что вы соглядатаи.
– Мы люди честные, – ответили они.
– Если вы честные люди, почему вы входили как бы крадучись, поодиночке в разные ворота, и зачем в продолжение трех дней слонялись по базарам?
– Мы отыскивали пропажу.
– Какую такую пропажу? Мой кубок говорит мне, что двое из вас разрушили большой город.
– Назови, кто именно из нас?
Постучав по кубку, Иосиф сказал:
– Имена их: Симеон и Леви.
– Господин, – начали они, пораженные чудесной силой кубка, – нас, рабов твоих, двенадцать братьев…
– Но вас здесь только десять; где же двое остальных?
– Меньший – при отце, а одного не стало.
– Это самое я и говорил вам и утверждаю: вы соглядатаи. И вы не выйдете отсюда, пока не приведете меньшего брата вашего.
И, взяв Симеона, приказал связать его. Но, зная необыкновенную силу Симеона, Иосиф ввел семьдесят испытанных воинов, которым повелел наложить кандалы на Симеона и отвести его в темницу. Едва воины приблизились к Симеону, последний крикнул с такой силой, что все они повалились как подкошенные, и зубы выскочили у них из челюстей и рассыпались по полу.
При Иосифе в это время был сын его, Манасия.
– Возьми ты его, – сказал Иосиф.
Встал Манасия, одним ударом оглушил Симеона и, наложив на него кандалы, отвел в темницу.
– Этот удар, – говорил Симеон братьям, – не удар египтянина: такие удары наносить умеют только люди нашего рода.
Великий страх пал на братьев, и они отправились к Иакову поведать ему о происшедшем.
Нелегко было убедить отца отпустить с ними Вениамина.
– Отец, – убеждал его Иуда, – если Вениамин пойдет с нами, то, неизвестно еще, может быть, его и не заключат в темницу; без него же мы не можем явиться к фараону, и всем нам неизбежно придется умереть с голода. Наконец, я беру на себя ответственность и ручаюсь за его безопасность.
(Бер.-Р., 91; Танх)
Поникнув головой, сидел Иаков у входа в шатер свой. Бесконечной цепью испытаний проходила в памяти старца вся его долгая жизнь: бегство из родного дома к Лавану; двадцать лет полурабского служения тестю; бегство от Лавана и встреча с Исавом, которого приходилось умилостивить дарами, чтобы спастись от лютого гнева его; несчастие с Диною; смерть любимой жены, Рахили. Подросли, наконец, дети; давно пора было дать отдых старым костям, – исчезает Иосиф. Теперь – грозит голод, а Симеон в темнице, и Вениамина ждет та же участь…
– Боже Всемогущий, смилуйся над моими детьми, смилуйся над старостью моей. Положи предел испытаниям моим!
(Бер.-Р., 92)
Радостно забилось сердце Иосифа при виде Вениамина. Как живое встало перед ним милое лицо Рахили, матери их. Позвал Иосиф братьев на пир и, желая быть во время пира поближе к любимому брату, снова обратился к помощи своего кубка.
– Иуда, – начал он, поднося к носу бокал и в запахе его содержимого ища указаний, – Иуда, у которого царственный вид, пусть займет первое место. Рувиму сесть рядом с ним дает право его первородство.
И т. д. Когда очередь дошла до Вениамина, Иосиф сказал:
– Я сирота без матери, и его мать умерла, родив его. Меня разлучили с братом, и у него не стало брата. Одна судьба у обоих нас, и нам отрадно будет склонить головы друг к другу.
Видя особое радушие Иосифа к этому отроку, Асенефа, жена Иосифа, положила и свое кушанье на блюдо Вениамина; то же самое сделали Ефреем и Манасия.
(Танх.)
Но вот в мешке Вениамина оказался серебряный кубок Иосифа.
– Вор! – накинулись на него братья, – вор, сын воровки! – кричали они ему. – Мать твоя покрыла стыдом отца нашего[16]), и ты опозорил нас, украв чашу у гостеприимного хозяина! И вот, останешься ты вечным рабом этому человеку.
Но тут выступил вперед Иуда и встал перед Иосифом. В это время духи небесные говорили друг другу:
– Сойдем вниз и поглядим, как Вол со Львом[17]) в единоборство вступает. И нет у Вола страха перед Львом.
Предание от рав Иоханана:
– Голос Иуды в это время звучал на расстоянии четырехсот парса[18]). Услыша знакомый голос, Хушам, сын Дана, поспешил из Ханаана в Египет и встал рядом с Иудой. Загремели голоса этих двух человек, и заколебалась земля во всем Египте.
Видя гнев Иуды, закипели гневом и другие братья; затопали ногами – и глубокими бороздами взрывалась земля под ними.
Но более всех других страшен был Иуда. На груди, против сердца, рос у него один волосок, который в то время, когда Иуда распалялся гневом, превращался в острую иглу и выходил наружу, проколов ткань пяти одеяний, которые носил Иуда.
Но Вол не уступал Льву.
Ударил Иосиф ногою о мраморную скамью, на которой перед тем сидел, – и скамья рассыпалась на мельчайшие осколки.
– Что это значит? – удивился Иуда. – Этот человек силен не менее каждого из нас!
Схватился Иуда за меч, но меч, точно удерживаемый невидимой рукой, не выходил из ножен.
– Сомнения нет, он и человек богоугодный, – подумал Иуда и обратился к Иосифу с такими словами:
– Господин! С самого начала ты, без всякого повода, начал взводить на нас обвинения. Множество народу из разных стран приходит в Египет для закупки зерна, и ни одного человека ты не подвергал такому допросу. А мы – пришли мы, что ли, взять дочь твою себе в жены или сестру свою выдать за тебя замуж? Ты спрашивал, и мы на все твои вопросы отвечали, ничего не скрывая. Чего же ты требуешь от нас?
– Прежде всего, – сказал Иосиф, – объясни, почему именно ты выступаешь защитником этого отрока, а не кто-либо другой из братьев, старше тебя?
– Потому, – ответил Иуда, – что я поручился за его безопасность перед отцом.
– А почему ты не заступился за другого брата, когда вы продавали его измаильтянам, и не пожалел старика-отца, спокойно говоря ему: «Хищным зверем растерзан Иосиф»? Тот брат твой ничем не погрешил перед тобою; этот же похитил мой кубок. Ты и скажи отцу, когда он спросит о нем: «В колодезь ведро – туда и веревка».
Громко и горестно зарыдал Иуда, говоря:
– Как мне пойти к отцу моему, когда отрока не будет со мною?
– Хорошо, – сказал Иосиф, – рассудим спокойно дело наше; чего ты требуешь от меня?
Но Иуда уже не слушал его.
– Нефтали! – крикнул он. – Иди узнай, сколько в городе кварталов.
Быстрый, как серна, Нефтали вернулся и сказал:
– Двенадцать.
– Братья, – крикнул Иуда, – три квартала разрушу я, да каждый из вас – по одному кварталу, чтоб ни души в живых не осталось.
– Иуда, – заговорили братья, – Египет не Сихем: разрушить Египет – все равно что разрушить весь мир.
Почувствовал Иосиф, что не выдержать ему дольше, и крикнул:
– Удалите от меня всех и оставьте меня одного с этими людьми.
Удалились египтяне, и снова заговорил Иуда:
– Ты поклялся жизнью фараона нечестивого, а я жизнью праведного отца моего клянусь: стоит мне только извлечь из ножен меч мой – и Египет наполнится трупами.
– Обнажи свой меч, – отвечал Иосиф, – и я узлом завяжу его на шее твоей!
– Огонь Сихема пылает во мне!..
– Не огонь ли Тамары, Иуда? Так я потушу его!
Гневу Иуды в это мгновение не было пределов. Слитки железа изгрызал он, превращая их в опилки.
– Все улицы я кровью обагрю! – гремел голос его.
– Красильщиками вы всегда были, – ответил Иосиф, – вы и одежду брата вашего выкрасили кровью.
Но видя, что они готовы кинуться и опустошить Египет, Иосиф заговорил:
– Не верно то, что вы сказали, будто брат Вениамина умер. Нет, он жив: купил его я. Позову – и он придет. «Иосиф, сын Иакова! – начал он звать. – Приди ко мне! Иосиф, сын Иакова, приди к братьям твоим, которые продали тебя!»
Начали братья оглядываться во все стороны. А Иосиф говорит:
– Не ищите его кругом себя. Он перед вами: я – Иосиф, брат ваш. И очи ваши, и очи Вениамина видят, что это мои уста говорят с вами; на родном языке я с вами говорю.
Братья и глазам своим не верили: помнили они его отроком, а перед ними стоял человек, обросший бородою.
В одиннадцати колесницах, из колесниц фараоновых, возвращались братья Иосифа в Ханаан, везя с собою для Иакова особую, роскошной отделки колесницу и целый караван, нагруженный дорогими одеждами для каждого из внуков Иакова, тканями и благовониями для жен своих, невесток Иосифа, для Дины – целую сокровищницу золототканых и серебротканых одежд. Провожая братьев, Иосиф говорил им:
– Когда придете к отцу нашему, не говорите ему обо мне сразу, но постепенно подготовьте его к этому.
Случилось так, что, при приближении их к цитрам своим, им встретилась Серах, дочь Ассира, девушка, прекрасная лицом и обладавшая в редкой степени даром игры на цитре. Поведали они ей об Иосифе и сказали:
– Ступай к отцу нашему, к Иакову, и заиграй перед ним на цитре, и песню запой, а в песне этой упомяни то, о чем мы рассказали тебе.
Сбегала Серах в шатер за цитрой, пришла к Иакову и, сев у ног его, стала перебирать струны цитры и сладким голосом своим запела:
Поднял патриарх поникшую голову свою и начал прислушиваться к голосу Серах.
повторила девушка, заставляя тихо и сладостно звенеть струны на цитре, и наконец громким и ликующим аккордом зазвучала песня:
Потоком света и радости полилась песня Серах в душу Иакова – и дух Господен сошел на него, и понял он, что правда звучит в словах песни этой.
(Бер.-Р., 92; Танх. Сеф. Гаиаш.)
XIII. Кончина Иакова
Призвал Иаков сыновей своих и сказал:
– Соберитесь, и я возвещу вам, что будет с вами в грядущие дни.
Желал Иаков открыть им грядущую судьбу мира, но дар предвидения вдруг покинул его.
– Нет ли, упаси Господь, – подумал он, – в семье моей изъяна, как в семье отца моего, в лице Исава?
– Нет, – сказали в один голос сыновья его, – слушай, отец наш Израиль! В наших сердцах, как и в твоем сердце, жив только Единый.
И Иаков благоговейно отвечал:
– Благословенно имя Его, царствующего во веки веков!
И звучит из века в век, дважды в день, утром и вечером, клич далеких потомков его:
Слушай, Израиль!
Слушай в гробнице Махпела, отец наш Израиль! Крепко и свято храним мы завет твой: Господь наш – Господь единый!»
(Пес., 56; Бер.-Р., 98)
И дошли они (сыновья Иакова с телом его) до гумна Атада[19]).
По преданию от раби Абагу, туда пришли также сыновья Исава, и сыновья Измаила, и потомки Хеттуры. Пришли со злыми чувствами и враждебными целями, колючим кустарником окружив останки праведника. Но вот, видят они: венец Иосифа висит у гроба. И все сняли венцы свои, счетом тридцать шесть, и, точно золотой гирляндой, окружили ими гроб патриарха.
(Coттa, 13)
Рабство и исход
I. Рабство египетское
«Как виноград в пустыне, я нашел
Израиля; как ягоду, впервые
Созревшую средь листьев молодых
Смоковницы, узрел отцов Я ваших».
(Осия, IX, 10)
Рав Иудан говорил:
– Подобно тому, как со смоковницы снимается сначала по одной созревшей ягоде, потом по две, по три и, наконец, приступают к сбору плодов целыми корзинами, так и на народном древе нашем, сначала созрело одно славное имя – Авраам, затем – Исаак, Иаков и, наконец: «Расплодились сыны Израиля, и размножились, и возросли, и окрепли чрезвычайно; и наполнилась ими та земля».
(Бер.-Р., 46)
Прошло сто тридцать лет от водворения израильтян в Гошене Египетском. И был сон фараону. Снилось ему, что сидит он на троне своем, и стоит перед ним некий старец, и у старца весы в руках. Вот опустил старец чаши весов, на одной поместил всех старейшин, вельмож и правителей египетских, на другую чашу поставил одного ягненка-сосуна. Поднял старец весы – и вот, видит фараон: чаша с ягненком перевесила чашу со всеми старейшинами, вельможами и правителями египетскими.
Призвал фараон волхвов своих и сказал:
– Истолкуйте мне сон мой.
В то время при дворе фараона находился и Валаам, сын Веоров, бежавший в Египет с островов Хиттимских.
– Государь! – сказал Валаам. – Сон твой предвещает, что произойдет великое зло для Египта от народа израильского. В народе этом родится человек, который разорит Египет и освободит израильтян от власти твоей.