В ответ девочка радостно залепетала. А когда Аласдэр снова начал дышать спокойно, она оторвала головку от плеча сестры и посмотрела ему прямо в лицо. В этот миг Аласдэр почувствовал еще один сокрушительный удар в живот, от которого у него перехватило дыхание. Он схватился за кресло, боясь, что ему откажут колени.
Мисс Гамильтон обернулась.
– Что с вами, Маклахлан, вам плохо? – спросила она и поспешила к нему.
Аласдэр стряхнул с себя наваждение.
– Я в полном порядке, благодарю. – Он выпустил кресло. – Сегодня у меня был тяжелый день, вот и все.
– Должно быть, все дело в этой ужасной блямбе у вас между глаз, – обеспокоенно сказала мисс Гамильтон, снова напомнив ему Старушку Макгрегор. – У вас кровь отлила от головы. Приложите лед и ступайте в постель.
– Сначала надо уладить это щекотливое дело, – покачал головой Аласдэр. – Как я уже сказал, я буду платить вам сто пятьдесят фунтов…
– Три сотни, – напомнила она. – Вперед.
Это был грабеж, чистой воды грабеж, но у Аласдэра не было выбора.
– Ладно, – проворчал он. – И вы останетесь и будете смотреть за ребенком… Пока я не придумаю, что делать дальше.
Вдруг на его глазах личико девушки сморщилось. Это совершенно не вязалось с ее недавним воинственным поведением, но выглядело искренне.
– О Господи! – сказал он. – Что теперь?
Она судорожно вздохнула.
– Это так много значит для меня, – призналась она. – Я смирилась с мыслью, что должна буду оставить мою маленькую Сорчу, и вот теперь все обернулось по-другому! Оказывается, я совсем не готова к этому.
– Ну, для неготовой к этому вы что-то уж слишком хорошо торговались, – жалобно сказал он. – Попробовали бы встать на мое место. Полчаса назад я был свободным человеком, крепко спал и видел восхитительные сны, как вдруг в мою жизнь врываетесь вы и леди Сорча. Если честно, это ужасно осложняет мою жизнь.
Мисс Гамильтон не казалась очень растроганной.
– Я так полагаю – этот дом не относится к тем, которые принято называть добропорядочными, – продолжала она. – Моя репутация погибнет. С другой стороны, я не уверена, что это еще имеет для меня значение.
Аласдэр постарался выпрямиться.
– Конечно, это холостяцкий дом, – признал он. – Но, мисс Гамильтон, я не развлекаю здесь любовниц и не соблазняю служанок. И я, само собой разумеется, не веду себя легкомысленно с совсем молодыми барышнями, если вы это имеете в виду.
– Не знаю, что я имею в виду! – выпалила мисс Гамильтон, расхаживая с ребенком и похлопывая его по спинке. – Это половина беды. Я мало что знаю о жизни. И я почти ничего не знала о том, как ухаживать за ребенком, пока не умерла мамочка. Почти всю свою жизнь я прожила в маленьких шотландских деревушках. Я знаю, что есть вещи, которые не подобают леди, и почти уверена, что жить под одной крышей с вами – как раз одна из них. Но вы предложили мне остаться с моей сестренкой, и перед этим я не могу устоять.
Ее неожиданная уязвимость почему-то – он не смог бы объяснить почему – взволновала его.
– Послушайте, мисс Гамильтон, если девочка останется здесь, рано или поздно ей понадобится гувернантка, – сказал он. – Если вы достаточно опытны, чтобы быть гувернанткой, то почему бы вам не стать ею? У меня здесь нет родственниц, которым я мог бы всучить ребенка. Можно было бы отослать ее в Шотландию, но если подумать о сплетнях, которые неизбежны, это последнее место, где ей стоит находиться. У вас есть идея получше?
– Нет, – сказала она слабым голосом. – Я не знаю.
– Тогда я вручаю вам ваши триста фунтов, – подытожил он, – а вы избавляете меня от проблемы. Разве это не будет справедливо?
Мисс Гамильтон шмыгнула носом.
– О, я начинаю сожалеть о своем решении, – прошептала она. – Я уже знаю это.
Вошел дворецкий с чаем. Аласдэр сделал движение, отстраняя поднос.
– Уэллингз, наши планы изменились, – сказал он. – Будьте добры, отнесите это в классную комнату.
– Классную комнату, сэр?
Аласдэр улыбнулся.
– Ну да, похоже, у меня появилась… подопечная, – отвечал он, показав на ребенка, поглядывавшего из-за плеча мисс Гамильтон. – Это… Одним словом, внезапно умерла одна дальняя родственница. Мисс Гамильтон – гувернантка девочки. – Аласдэр отвесил поклон в ее сторону. – Уэллингз отнесет ваши вещи и устроит вас на ночь. Утром он представит вас слугам. А потом мы займемся, – он неопределенно помахал рукой, – ну, всем, что требуется в таких случаях.
– И вы незамедлительно напишете в Эдинбург? – настаивала мисс Гамильтон.
– Незамедлительно, – согласился он. После этого сэр Аласдэр поручил свою новую гувернантку расторопному Уэллингзу и отправился наверх спать, уже не чувствуя себя столь безмятежно и уверенно, как раньше. Ребенок! В его доме! Он был последним из людей, кому этого хотелось. Отец. Боже милостивый! Ужасное неудобство, если выразиться предельно мягко.
Как вскоре выяснила Эсме Гамильтон, классную комнату занимал большой бильярдный стол, зеленый фетр которого почти облез от частого использования. Детская, соединенная с ней, давно была превращена в курительную, заставленную потертой кожаной мебелью и полками, изначально предназначавшимися для игрушек и книг, а в настоящее время заполненными деревянными ящиками с откидными крышками, в которых хранились, по туманному определению Уэллингза, «нумизматические коллекции сэра Аласдэра».
Эсме слишком устала, чтобы задавать вопросы, она только сморщила носик, вдохнув спертый воздух, и ходила по пятам за Уэллингзом, который больше не казался слишком высокомерным.
– А здесь, мадам, спальня, которая также соединяется с классной комнатой, – сказал он. – Она вас устроит?
Эсме положила Сорчу на кровать и огляделась. Комната была небольшой, но с высокими потолками и достаточно просторная.
– Спасибо, – спокойно поблагодарила она. – Здесь мило. Не думаю, что у вас найдется детская кроватка или колыбель.
– Боюсь, нет, мадам.
Но он помог Эсме поставить между двумя креслами рядом с кроватью большой ящик из комода.
За недели, прошедшие после смерти матери, она привыкла обходиться своими силами. Отчасти поэтому она пришла к мысли, что у Сорчи должен быть настоящий дом. И ей нужен хороший родитель. Эсме не была уверена, что отвечает требованиям, предъявленным к хорошим родителям. Но бесстыжий хозяин дома еще меньше годился на эту роль.
Уэллингз принес горячей воды и, многословно извинившись за то, что постель не была должным образом проветрена, пожелал Эсме покойной ночи и прикрыл за собой дверь. Эсме подошла к двери и повернула ключ. Смешанное чувство облегчения и печали охватило ее. Мать лежала в могиле. Любимая Шотландия была далеко.
Но сегодня ночью они были в безопасности. На эту ночь у них есть хорошая кровать, а утром они могут рассчитывать на хороший завтрак. Казалось бы, так мало. Но теперь эту малость трудно было переоценить.
О, как ей хотелось быть старше и мудрее – особенно старше. Через восемь лет она сможет получить дедушкино наследство – довольно большое, как ей представлялось. Но восемь лет – большой срок. Сорче почти исполнится десять. А до тех пор их жизнь будет зависеть от сообразительности Эсме, ее ума, если он вообще у нее есть. Как было бы хорошо, если бы возвратилась тетя Ровена!
Эсме вернулась к Сорче. Малышка спокойно спала. Эсме села на кровать, силясь не заплакать. У нее не было опыта ухаживания за детьми. И ей, конечно же, не следует жить в этом доме. Как ни мало разбиралась Эсме в таких вопросах, это она понимала.
Сэр Аласдэр Маклахлан оказался еще хуже, чем она ожидала. Он был не просто закоренелым распутником, он еще и не находил в этом ничего предосудительного. И он оказался удивительно красивым, слишком красивым, чтобы это пошло ему на пользу, – на беду женщин. Даже когда он сердился, в его глазах стоял смех, словно он ничего не принимал всерьез, а его волосы, пусть растрепанные, скрутились в золотые локоны и блестели в свете лампы.
Когда он поцеловал ей руку, странное ощущение появилось у нее где-то в животе. Наверное, так и бывает, все так и переворачивается внутри, когда тебя целует опытный развратник, решила она. Хуже всего было то, что он так и не вспомнил мамочку. Боже, как неудобно ей было! Но Эсме оставила свою гордость в шестистах милях отсюда, и она боялась, что дальше будет еще хуже.
Смертельно уставшая, но возбужденная, она вернулась в курительную комнату, освещенную единственным канделябром, от неверного света которого на стены и полки ложились изменчивые тени. Она легла на видавший виды старый диван и сразу же почувствовала теплый, уже знакомый запах. Маклахлан. Ошибиться было невозможно. Потом она заметила куртку, небрежно брошенную на кресло. Чтобы отвлечься от дразнящего ее ноздри запаха, она взяла одну из книг, небрежно сложенных на чайном столике, – красивую книгу в кожаном переплете.
Мелкими золотыми буквами на корешке было написано: «Аналитическая теория вероятностей» и указан автор – Лаплас. Эсме открыла ее, попыталась прочитать что-нибудь со своим плохим французским и убедилась, что излагаемая теория, имевшая какое-то отношение к математике, совершенно недоступна ее пониманию. И Маклахлану тоже, решила она. Может быть, он держит здесь эту книгу, чтобы пускать пыль в глаза? Но когда она осмотрела неопрятную, запущенную комнату, то отбросила эту мысль. Нет, хозяин не стремился продемонстрировать здесь свою образованность и утонченность.
Движимая любопытством, Эсме взяла другую книгу. Она была, несомненно, очень старой, коричневый кожаный переплет книги сильно потрескался. Книга какого-то Гюйгенса, название которой она вообще не смогла прочитать, потому что книга была на незнакомом ей языке. И снова в ней оказалось много цифр и математических формул.
Что бы это значило? Эсме продолжила свои изыскания. Под шестью другими такими же книгами обнаружилась стопка бумаги, испещренная непонятными знаками и цифрами. Хаотичные записи вызывали мысль о блуждании больного ума, что соответствовало ее впечатлению от Маклахлана. Бесконечные дроби, десятичные точки и непонятные тексты вызвали у нее головную боль. Эсме сложила книги, задула свечу и вернулась к Сорче.
При виде безмятежного и счастливого детского личика ей стало легче. Да, она согласилась на предложение Маклахлана. Что еще она могла сделать? Оставить Сорчу, чтобы сохранить свое доброе имя? Но хорошая репутация не накормит. На ней нельзя спать, и она не может служить крышей над головой. А кто еще предложил бы им дом, где они могут оставаться вместе?
Маклахлан может быть гулякой и негодяем, он скорее всего бездельник и эгоист, но он не жестокий человек. Это удивило ее. По опыту она знала, что самые красивые мужчины часто оказывались самыми жестокими. Разве лорд Ачанолт не был тому примером?
Ее взгляд медленно скользил по комнате, отмечая золотистый шелк обоев и высокие узкие окна с богатыми занавесями. Комната была меньше, чем те, к которым она привыкла в Шотландии, но гораздо красивее. Просто чудо, что Маклахлан не выбросил ее на улицу. Она ожидала такого исхода, и это придало ей решимости. Ведь именно так поступил ее отчим. На какой-то миг гнев перевесил горе. От Ачанолта она ожидала самого худшего. Но ее мать? Как она могла умереть и оставить их на милость этого человека? Раздеваясь, Эсме заметила на каминной полке часы из золоченой бронзы. Они показывали половину второго. Карета в Борнемут отправляется в пять часов. Если она передумает, в ее распоряжении только сегодняшняя ночь. Ей до́лжно оставаться молоденькой девушкой из Шотландии, чья жизнь вполне согласуется с правилами приличия; и она понимала, что после пребывания в этом доме под одной крышей с человеком такой репутации, как Маклахлан, ее не возьмут в гувернантки ни в один порядочный дом. Хуже того, даже в домашней одежде он был очень хорош собой. Опасно хорош собой. Эсме он не нравился, нет. Но в ее жилах текла кровь ее матери, а это тоже представляло опасность.
Но, несмотря на ее страхи, на странную смесь печали и гнева при мысли о смерти матери, в сердце Эсме поселилась робкая надежда. Медленно умываясь теплой водой, принесенной Уэллингзом, Эсме позволила себе подумать о том хорошем, что произошло. Он намеревался сделать это. Маклахлан согласился дать Сорче настоящий дом. Одна мысль об этом удивляла ее. Эсме отдавала себе отчет, что на самом деле она проделала долгий путь в Лондон, никак не ожидая успеха своего предприятия.
Конечно, Маклахлан не даст Сорче любви, думала она, натягивая через голову ночную рубашку. Он не станет по-настоящему воспитывать ребенка. Он не станет ей отцом в полном смысле этого слова. Но он не собирается выгнать ее, а Эсме научилась не желать многого и радоваться даже самой маленькой победе.
В это время Сорча закрутилась, дрыгнула левой ножкой и сбросила с себя одеяльца. Эсме подошла к импровизированной колыбели и склонилась над ней, укрывая малышку. К ее удивлению, Сорча не спала. При виде Эсме она широко раскрыла свои удивительные синие глаза, засмеялась воркующим, булькающим смехом и сложила ручки.
Эсме взяла крошечные ручки девочки в свои ладони и почувствовала, как теплые детские пальчики крепко обхватили ее указательные пальцы.
– Тебе хорошо сейчас, моя маленькая веселая девочка? – спросила Эсме, прижимая к губам и целуя крошечный кулачок. – Ты знаешь, несмотря ни на что, у тебя может появиться свой дом.
– Да, Мей, – согласилась Сорча, и ее взгляд снова стал сонным. – Ма, ма, ма.
Глава 2,
в которой мистер Хоз выпускает кота из мешка
– Боже милостивый! И что ты сделал? – Меррик Маклахлан перегнулся через стол, за которым они завтракали, в упор глядя на брата.
– Сказал ей, что она может остаться, – повторил Аласдэр. – Было поздно, бушевала гроза. Что еще мне было делать?
– Сказать ей, чтобы собирала вещички, – посоветовал Куин, хотя его рот был набит кусками почек. – Аласдэр, это очень старый трюк. Не могу поверить, что ты попался на него.
Меррик в негодовании отодвинулся от стола вместе со стулом.
– Должно быть, это все из-за вчерашнего удара по голове, – сказал он, направляясь к буфету, чтобы налить себе еще кофе. – Какая-то девка явилась к тебе с младенцем на руках, сказала тебе, что он твой, и ты сразу поверил ей?
– Она не девка, Меррик. Она совсем молоденькая девчушка. – Аласдэр порадовался, что не упомянул о трехстах фунтах, которые выманила у него мисс Гамильтон. Он бездумно оглядывал свою превосходно устроенную столовую и гадал, есть ли правда в словах брата. Может быть, он в самом деле немного спятил? Еще ему представлялось, что при свете дня все исчезнет как сон. Увы, этого не случилось…
– Ты собираешься все это съесть? – спросил Куин, указывая на все растущую горку копченой рыбы, которую Аласдэр механически продолжал накладывать на тарелку.
– Забирай себе, пожалуйста, – несколько запоздало предложил Аласдэр, потому что Куин уже переложил половину рыбы на свою тарелку. – Хотя как ты можешь есть после вчерашнего, не понимаю.
– У меня железный желудок, – заявил Куин, управляясь с яйцами. – Аласдэр, ты становишься мягкотелым. Можно еще кофе, Меррик?
Меррик наполнил чашку Куина и вернулся на свой стул.
– Аласдэр, что ты сказал слугам? – требовательно спросил он. – Дом, наверное, уже жужжит от сплетен.
– Моих слуг трудно шокировать, – невозмутимо отвечал хозяин. – Я сказал Уэллингзу, что ребенок передан мне под опеку, и он поверил. Особенно если принять во внимание, что мисс Гамильтон явно шотландка и похожа скорее на мою дочку, чем на ловкую девку.
– Но, Аласдэр, – начал Куин, – кто-нибудь мог припомнить, что ты ездил в Шотландию, и сделать соответствующие выводы. Ты редко бываешь там.