С тех пор Олег с Павлом не встречались, только перезванивались, и в конце каждого разговора Павел загадочно говорил: «Скоро приеду. Не просто так».
Ну вот, приехал-таки.
Олег схватил сумку, заскочил к главному редактору:
– Мне надо срочно уехать до конца дня!
И не слушая, что кричит Пётр Гаврилович, выскочил из кабинета, побежал вниз по лестнице, не дождавшись неторопливо ползущего лифта.
Павел ждал его, прислонясь к капоту внедорожника, словно созданного для его мощной фигуры. Потёртые джинсы, простенькая футболка – кто скажет, что это мясной магнат?
– Что-то ты бледный, москвич, – вместо приветствия сказал он, пожимая в своей медвежьей манере руку Олега. – Что, замучился писать?
– Да если бы писать, Паша! – тоже забыв о приветствии, пожаловался Олег. – Руководить замучился. А тут еще главным хотят сделать…
– Вот тля зелёная! – растерянно сказал Павел. – Тебе что, правда так в лом боссом быть?
– В лом! Не просто в лом, а… Паш, какой из главного может быть журналист? Главный деньги должен добывать. А я со спонсорами дружить не умею. Я с ними всю жизнь на ножах… Да что я тебе говорю, сам все знаешь.
Павел постоял, что-то соображая, потом, видимо, приняв какое-то важное решение, сказал:
– Ладно. Садись в машину. Поехали в кабак, там поговорим.
Олег в машину сел, но предложил свой вариант:
– И с какого перепугу я с тобой в кабак поеду, когда меня дома беременная жена и сын ждут? Поехали в Жуковское, а то Ланка обидится.
– А-а, так вы тоже прибавления ждёте? Молодцы! Только нас с Алёной вам не догнать: у нас четвёртый на подходе!
– Четырежды молодцы! Алёнка по-прежнему бухгалтерией занимается?
– А то! Кому я еще финансы доверю считать? Только Алёнке моей. Ты посиди, я тут ненадолго… – Павел свернул за угол, остановил машину и убежал.
Вернулся минут через двадцать, увешанный пакетами, с огромным букетом роз.
– А теперь подсказывай, как ехать…
– Я, Олежка, про одну газету интересную от батиной знакомой узнал… – устроившись на балконе в плетёном кресле с дымящейся сигаретой, начал главный разговор Павел. – Ее группа журналистов, можно сказать, возродила из дореволюционной губернской газеты. И больше десяти лет держались, как могли, часто без зарплат и гонораров сидели, чтобы сохранить газету как независимое издание. А потом все-таки продали свой «Объектив». Новый хозяин поставил там главным редактором какое-то чудище болотное. А до него славная была газета. Да я привёз – и под старой редакцией, и под новой, почитаешь… Ну, так я к чему всё это… Сейчас ее можно перекупить. И ты будешь хозяином своей газеты. Хоть ты и не любишь руководить… Об этом я мечтаю с того дня, как тебя по моей вине чуть не убили. Мне, можно сказать, высшие силы такое задание дали, а сами пообещали, что ты выживешь… Ну во-от! Что не так? – видя, что Олег молчит, рассматривая кончик своей сигареты как нечто необычайно интересное, встревожился Павел. – Да знаю я, знаю, какой ты честный и щепетильный! Но и меня пойми: ты мне не только жизнь – ты мое честное имя спас! Это ничем оценить нельзя. По-честному, я тебе половину моих доходов отдавать должен. И я тебе предлагаю альтернативу: своя газета, такая, как ты хочешь. Ни под каких спонсоров ложиться не будешь… Ну чо? Согласен, чо ли?
Олег оторвал, наконец, взгляд от истлевшей до фильтра сигареты, загасил ее в пепельнице и посмотрел в глаза друга. В них было тревожное ожидание.
Олег снова опустил голову:
– Паш, я так не могу…
– Не могу-у? А под пули за меня мог? А с редактором своим собачиться за каждую строчку в тех статьях – мог? От взяток нехилых отказываться тоже мог – легко мог! – Павел замолчал, сердито пыхтя «Житаном», на который, уступая своему новому статусу, променял любимую «Приму». – Ладно! Ладно. Ты очень щепетильный человек, и тебе не нравится брать деньги, пусть даже у меня… У меня, тля зелёная, денег он взять не может! – вдруг заорал он так, что на балкон испуганно выглянул Платон. Павел спохватился и виноватым тоном объяснил: – Ничего-ничего, Тошка, это я бате твоему анекдот рассказываю.
Платоша испытующе посмотрел на отца и, увидев, что тот улыбается, успокоился и пошёл опять смотреть свои мультики. Зато на смену ему пришла Лана.
– Вы уже надымились или мне опять на кухню уходить?
– О! Ланочка! Ты очень вовремя! – Павел вскочил с кресла, галантно придвинул его Лане, развернув так, чтобы она оказалась к мужу спиной. – Понимаешь, Ланочка, я тут твоему мужу свой долг отдать хочу, а он… кочевряжится.
– Па-ша! Не смей напрягать мою женщину! Беременную, между прочим… – Олег сделал страшные глаза и за Ланкиной спиной показал другу кулак.
– Цыц, бумагомарака! Молчи, когда олигархи говорить с дамой хочут, – тоже притворился грозным барином Павел и, махнув на все еще грозящего кулаком Олега рукой, уставился в глаза Ланы гипнотическим взглядом: – Видишь ли, Лана, я купил газету… Молчи, щелкопёр! – прикрикнул он на открывшего было рот Олега. – Так вот, я приобрёл газету в губернском городе не так далеко от Москвы и предложил твоему мужу владеть ею и властвовать над ней, как он того пожелает. Я-то буду далеко и, кстати сказать, ни тли зелёной в журналистике не понимаю. Молчи, папарацци! – снова прикрикнул он на мотавшего в досаде головой Олега.
Лана оглянулась на мужа, он мотал головой уже ей – отрицательно.
– Не смотри ты на этого… ух! Не смотри на него, душенька! Ты меня, меня слушай!
– Ты его слушай, конечно, но попутно думай, чего этот змий библейский тебя в оборот взял, – предупреждающим тоном сказал Олег.
– А чем вам, Олег Дмитриевич, змий библейский не угодил? – ехидно поинтересовался Павел. – Или нам безгрешной жизни хочется? Ах, как я ошибся! Оказывается, надо было монастырь покупать!.. Ладно, шутки в сторону… – Павел опять сделал гипнотический взгляд. – В общем, Олег станет хозяином издания, которое не будет нуждаться в том, чтобы искать рекламу или спонсоров. Можно будет писать в этой газете что хочешь и как хочешь. Ну, что я плохого предлагаю?
Теперь Павел наивно таращил глаза, жалобно поднимал брови и растерянно разводил руками.
– Предложение твоё, Паша, просто царское, – задумчиво глядя на Стечкина, сказала Лана. – Только о каком долге ты говоришь? Олег тогда выполнял свою работу. Какие у тебя перед ним могут быть долги? Вот если бы ты и вправду отобрал у того бедняги ферму, а Олег написал бы, что ты белый и пушистый… Плату ведь именно за такие статьи берут. Но эта история не про вас. Этого не могло быть, потому что не могло быть никогда. И поэтому спасибо тебе, Пашенька, огромное, но…
– Да вы главного не понимаете! – уже всерьёз вспылил Павел. – Вы не понимаете, что это я хочу такую газету! Я в те времена понял силу прессы, и если эта сила – вся! – будет в продажных руках – что тогда? Вы это понимаете или нет?!
На балкон снова выглянул Платон, но тут же скрылся.
– Ты не очень-то… – сказал Олег. – Не все журналисты такие продажные.
– Да ладно тебе… Вы с Ланкой вообще какие-то… не от мира сего, – махнул рукой Павел. – Я вас каждый раз вспоминаю, когда ко мне корреспонденты на интервью просятся. Я уже заранее знаю, что деньги придут выжучивать.
– Так ты решил от всех СМИ разом откупиться – приобрести Олегу газету? – насмешливо спросила Лана, обидевшись за всех коллег разом. – Ты что думаешь, это очень весело – искать спонсоров да рекламодателей, а потом розовые слюни лить про тех, кто соизволил заплатить? Гласность, свобода слова – сказкой были, сказкой и останутся… Мы, Паш, всерьёз с Олегом думаем: уедем в глушь, купим там домишко и будем жить натуральным хозяйством…
– Ох, ты моя барышня-крестьянка! – засмеялся Павел, обнимая ее за плечи. – Ты хоть раз живую курицу видела? Не замороженную, не в пакетике, а в перьях и чтоб кудахтала? Нет, ребята, вы в корне не правы и меня глубоко обижаете. – Он замолчал, задумался и привёл последний, несокрушимый довод: – Москвич! А ты представь себя на моем месте. Чо бы ты сделал?
Вот так Олег стал главным редактором и фактическим хозяином «Объектива». Фактическим, но не практическим, поскольку частично финансировал издание все-таки Павел. Иначе пришлось бы заводить в редакции рекламный отдел, et cetera, как для рифмы писал Александр Сергеевич Пушкин…
Глава 3
Планёрка в областной администрации закончилась, Олег вышел из здания и уже спускался по широким ступеням помпезного парадного подъезда, когда его окликнул знакомый голос:
– Камнев! Подожди!
Он оглянулся: его догонял сокурсник и бывший коллега Влад Петраков, на ходу застёгивая модный чёрный плащ.
– Ничего себе! Ты как в нашей глуши очутился? – пожимая Владу руку, удивился Олег.
– Забыл? Я же родился здесь! Да и дела… А твою газету я читаю, читаю. Молоток!
– Неужели доходит и до столицы?
– А то ты не в курсе! Брось, знаешь ведь, что и там твоим «Объективом» очень даже интересуются.
Олег удивился. Он знал, что его «Объектив» был нарасхват у торгующих прессой в электричках. Но от их города до Москвы электрички не ходят.
– Эксклюзив на фоне прочей брехливой лабуды, – откровенно завистливым тоном продолжал говорить Влад. – Да и журналисты у тебя… классные у тебя ребята работают. Я прямо обзавидовался.
– Аналогично, – вздохнул Олег.
– Твоего пера, правда, не хватает.
– Да некогда самому писать, – с досадой признался Олег. – Ты же сам знаешь, сколько времени на всякие оргвопросы улетает… Ну, а как твои «Прогулки по бульвару», по-прежнему процветают?
– Да… На мое счастье, интерес к сплетням и скандалам не только держится, но и растет, – грустно ответил Петраков.
Олег быстро глянул на него и отвёл глаза. Влад уже больше десяти лет был главным редактором, а с некоторых пор и соучредителем одной из самых популярных жёлтых газет Москвы.
– А пойдём в кабачок да тряхнём стариной! – с наигранной бодростью хлопнул его по плечу Влад.
Олег глянул на часы: время терпит.
– Пойдём.
Лана в это время быстро набирала текст новой статьи для своей рубрики «Кто виноват».
«Недавно ко мне в редакцию пришла молодая женщина, – писала она. – Очень симпатичная будущая мамочка по имени Антонина. И вот что она мне рассказала. Полтора года назад она окончила с красным дипломом финансово-экономический факультет нашего университета и с тех пор работает в одной известной в нашем городе строительной фирме. Всегда была на хорошем счету, ее даже в должности собирались повысить. Год назад Тоня вышла замуж, и теперь молодожёны ждут первенца. Но с тех пор как работодатели узнали о ее интересном положении, молодую женщину стали всячески притеснять, подставлять и обвинять… Короче, будущую мамочку активно “уходят” из фирмы. Однако она человек волевой, увольняться не стала, а обратилась в трудовую комиссию и в газету “Объектив”. В свете правительственных решений об улучшении демографической обстановки в стране такие факты меня, мягко говоря, удивили. Но когда я обошла городские женские консультации, всюду расспрашивая сидящих в очередях на приём к врачу женщин, удивление сменил гнев. Я узнала много, даже слишком много историй о том, как поступают в частных фирмах с сотрудницами, собравшимися в декретный отпуск.
Вариантов, как “отвязаться”, просматривается несколько. Первый – сотрудницу, как Антонину, начинают “ловить” на профессиональном несоответствии, нарушениях дисциплины и так изматывают всем этим нервы, что та уходит по собственному желанию. Второй – переделывают штатное расписание так, что должность будущей мамочки становится либо лишней, либо сильно заниженной по статусу и зарплате. Третий, самый мягкий и почти законный, – сотруднице предлагают работать на полставки, тем самым уменьшая ее будущие декретные выплаты.
На днях молодая пара пригласила меня в кафе – отпраздновать сомнительную победу: трудовая комиссия вынесла решение наложить на администрацию фирмы штраф.
– Сами понимаете, Светлана Платоновна, это не улучшило моих отношений с руководством. Но не дождутся! Я с работы всё равно не уволюсь, пусть хоть сами отравятся своим ядом! Все законы на моей стороне.
– А ребёнок как же? – волновался молодой муж, работающий в другой фирме системным администратором. – У тебя вон и давление скачет, и аппетит пропал… Тонь, да ну их, увольняйся и дома сиди. Тебе что, моей зарплаты не хватает?
Судя по тому, как вздохнула Антонина, разговор этот вёлся между ними далеко не впервые.
– Нет, Макс, если уволюсь, мне покоя не будет. Я сама себя есть начну. Пусть уж лучше они… Всё равно еще месяц – и в декрет. А пока буду брать больничные. Им же хуже… А вы бы как поступили, Светлана Платоновна?
И тут я растерялась.
– Трудный вопрос… Пожалуй, самый трудный для современной женщины. С позиции неравнодушного гражданина правы, пожалуй, вы. А с позиции… семейной прав Максим: ваше здоровье и благополучие ребёнка, конечно, важнее амбиций. Тоня, а вы сегодня перед сном задайте этот вопрос своему подсознанию. Утром проснётесь с готовым ответом, вот увидите.
Так ответила я ей и сама последовала своему же совету.
И как вы думаете, что ответило моё подсознание?»
До сих пор Лана писала всё так, как было, и сейчас задумалась: открывать ли всё, что вспоминалось ей в ту бессонную ночь, или это будет нескромно, слишком лично и совсем не интересно большинству читателей?
Казалось бы, ее не коснулись подобные проблемы. Платоша появился в семье Камневых, когда она перешла на третий курс университета. Дисциплинированно дал маме сдать летнюю сессию – всю до последнего экзамена, – и только тогда ночью попросился на свет. Она даже академического отпуска не брала: летние каникулы пробыла с малышом, а потом в их большую квартиру в Жуковском, оставшуюся Олегу от родителей, переехала Ланина мама, которая была художником-иллюстратором и могла работать дома. Но в ту ночь, когда Лана спросила себя, как бы она поступила на месте Антонины, ей вспомнились подробности того, как рос ее младенец Тошка. Обязательные две бутылочки со сцеженным молоком. Его рёв и протянутые к ней ручонки, когда она убегала на занятия. Как он рвался к ней и отталкивал бабушку, растерянно лепечущую что-то успокоительное… А потом не спал, пока не убаюкивал его на улице свежий воздух. А когда она, наконец, возвращалась с лекций, он снова плакал, словно жаловался ей на нее же…
А она – боже, как стыдно это вспоминать! – раздражалась:
– Ну чего ему не хватает? Чистый, сытый, обласканный…
И однажды мама, которая всегда была на ее стороне, на ее риторический вопрос ответила всего одним словом:
– Тебя.
Ух, как она тогда на маму обиделась!
– Что же мне, в клушу превратиться?! Я современная женщина, для меня работа по Призванию не менее важна, чем семья! – кричала она, и еще что-то в том же духе.
А мама молчала и смотрела на нее странным взглядом: вроде с укором, но и с пониманием. И еще – виновато! Да, именно виновато, поняла теперь Лана. Ведь ее в младенчестве тоже отдали няньке: а как же, мама тогда входила в мир своей профессии! Она тоже была современной женщиной…
И в детский сад Тошка пошёл, когда ему еще трёх лет не исполнилось…
Удивительно, что он не стал неврастеником. Чудо просто.
В ожидании Тимоши Лана до последнего дня работала, ее увезли в роддом от компьютера из редакции. Хорошо еще, что в это же время оформлялись дела по приобретению «Объектива», потом переезд, то-се… Тимке повезло: в младенчестве мама досталась ему в полной мере… А Платон к тому времени уже учился в третьем классе. Братишку он сразу полюбил. Золотой человек их Тошка…
– Светлана Платоновна, я написал небольшой материал, почитаете? – раздался за спиной Ланы голос Сергея.
Она вздрогнула:
– Серёжа, что вы подкрадываетесь, как… привидение? Какой материал? Вашей практикой руководит Костик… то есть Константин Андреевич, к нему со всеми вопросами обращайтесь! – от испуга сердито ответила она.