– Я только вам доверяю… – вкрадчиво сказал Сергей.
Лане не понравился его тон. Она обернулась и внимательно уставилась на него. И кажется, впервые заметила: светло-каштановые кудри до плеч, золотисто-карие глаза с огромными пушистыми ресницами, тонкий румянец, а плечищи – ого-го!.. Красавец какой. Она никогда раньше не видела таких красивых парней. Наверное, и остальные эту неземную красоту видят. И Олег. Скорее всего, именно от этого у него впервые в жизни и случился тот приступ ревности.
– Сергей, вмешиваться в вашу практику с моей стороны будет просто неэтично. Что подумает Кос… Константин Андреевич? И потом, я сейчас очень занята. Простите.
И она отвернулась к экрану монитора.
Сергей еще несколько минут постоял за ее спиной, выразительно вздыхая, и пошёл в отдел к Костику.
– Странный малый, – не отрывая взгляда от своего монитора, сказала Таня. – То ли и впрямь наивный, то ли хитрый очень. Ты заметила, у него глаза рыжие. Вроде красиво, а иногда глянет – и… – Она передёрнула плечами. – И все-то он как-то исподтишка за всеми наблюдает, усмехается – заметила?
– Да ну его, Тань, еще неделька-другая, и уйдёт. Вряд ли ему предложат сотрудничество: и пишет коряво, и инициативы никакой. Только и клянчит, чтобы кто-нибудь темку подкинул…
Татьяна с любопытством посмотрела на Лану:
– А он, кажется, и вправду в тебя влюбился…Что, не волнует, ну хоть капельку, а? Не льстит? Такой юный, такой красивый!..
– Тьфу на тебя, Танька! – с досадой сказала Лана. – Что ты выдумываешь?
– Ничего я не выдумываю! Он с тебя глаз не сводит. Наверное, поэтому и писать ничего не может, что вместо компа тебя только видит…
Лана пожала плечами и недовольно ответила:
– Его проблемы. С такими младенцами случается… Тань, у меня что-то застопорилось. Может, кофейку попьём?
– Это я завсегда готова. С тортиком, в бухгалтерии в холодильнике вроде бы еще оставался. Пойду проверю, а ты кофе делай.
Лана включила чайник, насыпала в кружку кофе. Притопала Татьяна, торжественно неся прозрачную коробку с развалинами шоколадного торта.
– Вот! Я же говорила!
Лана уже разливала по чашкам крепкий кофе.
– Тань, твоей Машеньке сколько лет?
– Восемь… – Татьяна слизнула с пальца крем, поставила перед Ланой блюдце с огромным куском торта. – А что?
– Куда ты мне столько! – ужаснулась Лана.
– Ну вот!.. Похудеешь тут с вами!.. – проворчала Татьяна, придвигая ей блюдце с тоненьким ломтиком, а себе забирая ее огромный кусище. – Друг называется!
– Тань, тебе худеть нельзя, – усмехнулась Лана. – Ты и в своей весовой категории… как это в психологии называется? Гиперактивная. А что будет, если похудеешь? Вихрь!
– И то верно, – вздохнула Татьяна, облизывая ложку и с вожделением поглядывая на остатки торта в коробке. – А чего ты про мою Машку спрашивала?
– Ты ее родила, когда училась или уже работала?
– Училась еще… – Татьяна решительно водрузила на коробку крышку и отвернулась от соблазна. – Я же на заочный поэтому и перешла.
– А если бы… ну, гипотетически… сейчас ждала бы ребёнка, а тебя всячески начали бы с работы вытеснять – как бы ты поступила?
Татьяна вытаращила глаза:
– Олег Дмитриевич на такое способен?
– Да ну тебя! Я же говорю – гипотетически.
– А-а, ты ведь про что-то такое пишешь! – догадалась коллега. И задумалась.
В задумчивости открыла коробку и начала есть торт. Лана отодвинула коробку из-под ее ложки, снова закрыла крышку и переставила торт на стол Саши Матросова. Татьяна наблюдала эту процедуру задумчиво и безмолвно.
– Знаешь, а ведь трудный это вопросец… – наконец сказала она. – Я работу свою, люблю… И детей своих люблю. Ну, Машку то есть. И если бы… А ведь я бы ушла! Но такой бы скандал учинила!..
– Это кому бы ты скандал учинила? – спросил с порога Матросов. – О! Тортик! Тань, неужели это ты мне оставила? А теперь хочешь за это скандал учинить?
– Нет, Сань, если ты быстренько проглотишь эти калории, я тебе только спасибо скажу… А скандал я бы закатила, если б мне, гипотетически беременной, начальство прессинг устраивало.
– А-а, – расправляясь с тортом, понимающе глянул на Лану Саша. – Это вы на Ланкину тему рассуждаете… А кофейку мне?
Лана снова включила чайник
…Нет, не будет она советовать будущим мамам воевать со своим начальством в ущерб здоровью – и своего, и малыша. Пусть правительство еще поломает голову над самым трудным вопросом: как быть современной женщине. Будущей матери в стране просто обязаны создать такие условия, чтобы она ни на минуту не чувствовала себя… виноватой в том, что решила дать отечеству еще одного гражданина. Или гражданку.
Человеческий род должен продолжаться вопреки всему. Даже недовольству работодателей.
Олег с Владом заказали отбивные с жареной картошкой и пиво – это было их традиционное меню с давних, студенческих пор.
– Недурно, – похвалил Влад сочное мясо. – Олег, я читал несколько статей твоего Александра Матросова. Это, кстати, что – псевдоним?
– Нет, представь себе – настоящее имя.
– О?! Круто… Ну так вот, он там здорово прополоскал в кипяточке одного гендиректора фирмы, небезызвестной и в Москве. И я так понял, продолжение следует…
– В нашей газете никого не полощут… У нас правду пишут, – несколько натянуто возразил Олег.
– Кто бы сомневался… И все же – лучше бы вы его не трогали. Поверь мне, нехороший он человек, невоспитанный. И злопамятен зело. Может очень больно сделать в отместку. – Влад доверительно тронул Олега за плечо. – Тормозни, Камнев. Ты ведь законопослушный водила. Считай, красный свет загорелся.
– Некорректное сравнение, Петраков. На этой дороге я подчиняюсь не правилам движения, а законам РФ. Давай выпьем за нашу неожиданную встречу… – Олег поднял бокал с пивом и внимательно глянул на собеседника. – Или как – запланированную?
– Ты что, решил?… Дурак! Я о тебе думаю. Ну, как знаешь. Хозяин – барин… – Влад помолчал немного, потом тоже приподнял свой бокал: – За твое благополучие. Дурак ты, Камень…
Еще в первые дни в университете кто-то, умничая, назвал их «однофамильцами», объяснил так: у одного фамилия Камнев, у другого Петраков – от «Пётр», что в переводе тоже «камень». Студиозусы похихикали над умником, поизощрялись в остроумии, придумывая вариации на тему, но кличка «Однофамильцы» и «Два Камня» странным образом прилипла и, что и вовсе загадочно, сблизила Олега и Влада. Они были друзьями-соперниками. Вернее, Влад воспринимал Олега как конкурента и всегда для себя определял, кто кого на этот раз «переборол». У Олега тщеславие в характере отсутствовало. Как и способность завидовать. Он был прямым, открытым, может быть, даже чересчур. Влад же был прирождённым дипломатом. И в этом была странная аналогия: «Камнев – камень» – это сразу понятно, а почему камнем зовут Петракова, не все сразу понимали…
Влад болел карьерой, Олег – профессией. К тому же Камнев гораздо легче, чем Петраков, переносил недостаток денег, еды и прочих материальных благ. Был лёгок на подъем и не трус. А каким еще мог вырасти сын Героя Советского Союза, лётчика-испытателя Дмитрия Георгиевича Камнева? Звание Героя отец Олега получил при жизни. А погиб из-за дотошности: пытался до последнего понять, почему самолёт не слушает штурвала… Через полгода за отцом ушла мама: горе приняло форму скоротечного рака. Олег остался один в девятнадцать лет.
У Влада родители были в разводе. Поэтому они с Олегом часто вместе искали приработка к стипендии, а на третьем курсе уже зарабатывали гонорары в «Новостях России», куда их вскоре, еще до окончания университета, взяли штатными сотрудниками.
В середине девяностых Владу предложили возглавить новую газету с поэтичным названием «Прогулки по бульвару». Вернее, предложили сначала Олегу, но он, разобравшись в тематике издания, отказался. А Влад согласился. И сначала не жалел: появились и деньги, и положение в определённых кругах. Через несколько лет он вошёл в группу учредителей…
Теперь Влад ехал по знакомым с детства улицам, но совсем не думал о том, что вот здесь был его дом, а там, за углом – родная школа. Он ехал – и хотел, чтобы дорога оказалась раз в двести длиннее, и тогда еще долго можно не приезжать к человеку, которого лучше бы он не знал никогда…
* * *
Дважды щёлкнул дверной замок, и на пороге комнаты возникла его тётушка – роскошная блондинка с вызывающим бюстом и мощными бёдрами. Она медленно двинулась к его креслу, и при каждом ее шаге он все больше и больше сжимался, съёживался, скручивался.
– Ну, малыш, провалил задание? – мурлыкала она, приближаясь к нему вплотную.
Душный запах ее духов, казалось, забил его ноздри, горло, лёгкие. Он часто задышал открытым ртом, закашлял, из глаз градом полились слезы.
– Нет… еще… нет, – прошептал сдавленно.
– Что? – издевательски удивилась тётка. – Не может быть! Такой мачо – и облажался?! И что мы будем теперь делать? – Она вплотную приблизила к нему лицо, глазами, своими страшными глазами впившись в его глаза, вытаращенные и неподвижные от ужаса.
– Я… Я еще поста… постараюсь… Я всё сделаю! Всё! – закричал он, чувствуя, как его джинсы предательски намокают.
– Сначала постарайся не ссать в штаны! – брезгливо отшатнулась от него тётка. Отошла на середину комнаты, постояла, задумчиво постукивая длинным хищным мыском туфли о потёртый ковёр. – У меня есть для тебя другая работа. Надеюсь, с ней ты справишься. Слышишь, детка? Это последнее испытание.
Страшная блондинка ушла – и он начал представлять, как бы он ответил и что бы с ней сделал, если бы… Если бы не был таким трусом. Таким большим и красивым трусом…
Глава 4
– Ау, я пришла! Фу, Олежка, что ж ты так надымил! – с порога закричала Лана.
Олег вышел в прихожую, поцеловал жену, помог снять куртку.
– Это что у тебя за письмо? Я почту вроде всю забрал.
– А, не знаю, в ящике лежало, и адреса обратного почему-то нет. – Лана оторвала край толстого большого конверта, вытащила из него пачку фотографий – и упавшим голосом прошептала: – Олег… Что это? – Она быстро перебрала снимки. – Что это, Олег?
Фотографии отображали любовную игру пышногрудой брюнетки и поджарого мужчины, в котором Олег… вдруг узнал себя!
– Так вот почему ты меня приревновал… Потому что сам… – тусклым, как в трансе, голосом проговорила Лана.
– Не было этого. Никогда, – сказал Олег.
И так он это сказал, что Лана очнулась от транса и посмотрела на мужа совсем с другим выражением. Потом с опаской потянула из его руки один снимок, другой, третий…
– Но ведь это ты, без сомнения! Твой шрам на спине, и вот… родинка на бедре. Ты это, Олег… – Она смотрела в глаза мужу растерянно.
– Да. Это я, – так же растерянно ответил Олег.
– А женщина?..
– Женщину я не знаю.
Лана совершенно растерялась. За все пятнадцать лет их брака и мысли не было о том, что кто-то может изменить. Их отношения всегда были тёплыми и доверительными. Скажи ей Олег, что он влюбился, она бы в первую очередь подумала, как ему помочь, а уже потом – что это, собственно, значит для нее. И уж никак не сочетались с образом Олега отношения того уровня, который называется «ничего личного, просто секс». Ее вдруг повело в сторону, стало темно…
– Лана, Лань! – звал ее Олег откуда-то из-за ватной стены.
Потом пошёл дождь, и она открыла глаза. Белое как мел лицо Олега, стакан с водой дрожит в его руке, вода льётся на пол…
– Я что, упала?
– Ф-фу, слава богу, очнулась. Давай я отнесу тебя в постель и вызову «скорую».
– Ой, нет, не надо! Уколы делать будут, – по-детски испугалась Лана.
– Ну, хорошо-хорошо, сядешь в кресло хотя бы. – Олег поднял ее на руки, отнёс в комнату. – Вот так, садись. Как ты себя чувствуешь?
– Ничего… только ноги ватные и голова немного кружится.
– В лучших домах Лондона дамам в случае обморока подносили бренди… – Олег достал из бара пузатую бутылку, налил из нее немного коньяку в толстый стакан. – Выпейте, леди…
Она проглотила жгучую жидкость. В голове сразу наступила ясность, и тут же туда пришла мысль.
– Принеси, пожалуйста, снимки, они там валяются.
– Да ну их!
– Мне самой сходить?
Олег вздохнул с досадой, но пошёл исполнять приказ жены. Она взяла фотографии, внимательно просмотрела все.
– Олег, а тебе ничего не показалось в этих снимках знакомым?
– Да говорю я тебе, не было этого! Не было!
– Было, – твёрдо сказала Лана. Олег негодующе охнул и приготовился что-то говорить, но она остановила его: – Нет-нет, помолчи и послушай меня. Вот, смотри: это наш номер в отеле на Кипре… А вон – смотри-смотри – валяются мои туфли. И еще – видишь? Это же моя сумка, я ее перед поездкой в ГУМе купила!.. – Она вскочила, кинулась к письменному столу, пошарила в ящиках и вернулась с лупой.
– Чёрт! Это нас с тобой кто-то снимал… А потом… эту бабу вставил вместо тебя?! Чёрт!!!
Олег так резко сгрёб в свои объятия Лану, что не устоял и упал в кресло, но рук не разжал. Они вдвоём оказались в тесном пространстве между подлокотниками и замерли там, крепко обхватив друг друга. Потом Лана прошептала, щекоча губами его щеку:
– Кто-то хочет нас поссорить… Кто?
– Главное – зачем? – вопросом на вопрос ответил Олег, почему-то вспоминая недавнюю встречу с другом юности.
* * *
«Кто-кто-кто, зачем-зачем-зачем», – стучал по подоконнику нудный ноябрьский дождь.
– Олежка, а может, нам просто кто-то завидует – да и все дела? – задумчиво глядя на монитор, где уже минут двадцать текст висел, застряв на полуслове, спросила Лана.
– Тогда это бабские штучки, – хмуро ответил Олег и, чуть оживившись, с надеждой добавил: – Хорошо бы…
– А если не бабские – то что? – Лана повернула крутящееся кресло так, чтобы оказаться лицом к мужу.
– Да знаешь, Лань, я и то каждый день удивляюсь, что мы еще живы-здоровы и газета выходит. Людишек-то цепляем… не бедных.
– Они сами виноваты! И потом – мы не голословно же… Факты приводим доказуемые!
– А то я не знаю…
Помолчали. Олег шуршал газетой, Лана мягко щелкала компьютерной клавиатурой. Из детской доносились взвизги Тимки и ломающийся голос Платоши: мальчишки возились в своём «спортзале».
«Кто-кто-кто, зачем-зачем-зачем», – шелестел за окнами дождь.
Лана вдруг снова развернула кресло на сто восемьдесят градусов, уставилась на мужа и с изумлением сказала:
– Нет, ты представляешь, какую работу надо было провернуть, чтобы сделать эти снимки? Ведь эта женщина позировала, а кто-то снимал… А потом корячился в фотошопе…
– Я думаю о другом: сколько времени они следят за нами. На Кипре мы были в мае, а теперь ноябрь…
– Фу, гадость! – Лана даже передёрнулась от отвращения. – Все воспоминания испохабили.
– Да, Кипр теперь закрытая тема… – грустно подтвердил Олег.
Пятнадцать лет назад
Счастье – эмоциональная категория. Анализу лучше не подвергать. Если Лане говорили комплименты о ее отношениях с мужем, она тайком скрещивала пальцы. «Тс-с!» – предупреждало что-то на генном уровне. Боги завистливы, люди поняли это еще в древние времена.
Ее подсознание предостерегающе прижимает палец к губам с момента встречи с Олегом.
– Уважаемые коллеги, думаю, все вы читали материалы Олега Дмитриевича, – сказала Людмила Васильевна, молоденькая и ироничная преподавательница истории журналистики. Сейчас-то ее ироничность спрятала иголочки, уступив место волнению. – Он недавно вернулся с Кавказа, из горячей точки, и пережил там опасное приключение.
Известный журналист Камнев стоял перед ними, первокурсниками журфака МГУ, в джинсах и чёрной водолазке и хмурился. Когда Людмила Васильевна объявила, что он проведёт с ними мастер-класс, он даже поёжился – от неловкости, поняла Лана. Высокий, светлые волосы коротко подстрижены, глаза то ли серые, то ли зелёные… «Обалдеть какой мэн!» – прошептала Ланке на ухо Лялечка, самая раскованная девчонка на их курсе.
На первый вопрос о кавказских приключениях Олег сказал: «Позже. Спрашивайте о том, что касается профессии». И стал говорить о задачах журналистики, о ее возможностях… Потом кто-то задал один вопрос, кто-то второй… и они посыпались как камешки с горы. И вот наконец Олег начал рассказывать в лицах, как его пытались похитить чеченские боевики и как его отбили наши бойцы. Он чуть запнулся, подбирая слово поточнее, и в этот короткий миг прозвучал вопрос: