Почему мы не считаем эти вещи египетскими? Потому что все они (а кроме тех, которые мы упомянули, есть и другие) в Египте быстро исчезают и заменяются вещами, изготовленными уже по-египетски. В каменной архитектуре начинают применять монолитные блоки, которые можно видеть в пирамидах Гизы, цилиндрические печати сменяются штампами в форме скарабеев. И разумеется, письменность совсем не похожа. Предметы, рисунки которых стали основой иероглифической письменности, – это египетские предметы.
Печати – цилиндрическая и в форме скарабея
Слева – сами печати, справа – оттиски
Очевидно, в Египте мы видим не простое копирование, но это также не является и независимым творчеством. Американский культуролог А.Л. Крёбер предложил называть такой тип заимствований стимулирующей диффузией. Люди могут заимствовать мысль о производстве чего-либо из другой культуры, но способ производства может оказаться их собственным. Египтяне не копировали шумерскую письменность: они нуждались только в великой идее записи устного слова. Очевидно, что заимствующая культура – в нашем случае египетская – должна достичь стадии развития, на которой новая концепция понятна и соблазнительна. В рамках нашей аналогии необходимы уклон и толчок, чтобы телега поехала; стимул не будет воспринят, если обстоятельства неблагоприятны.
Не все ученые принимают стимулирующую диффузию в качестве объяснения возникновения цивилизации в Египте. Некоторые верят в некую династическую расу, которая вступила в Египет в конце додинастического периода, принеся дары цивилизации с собой. Представители этой расы объединили страну и, подобно норманнам в Англии, правили покоренными туземцами как расово чуждый благородный класс, пока смешанные браки и контакты не создали единый народ. Династическая раса пришла из Азии – немалая территория, но точнее суммировать противоречивые гипотезы ее происхождения невозможно. Пришельцы говорили на одном из семитических языков, который, смешавшись с хамитским (африканским) языком туземцев, произвел египетский язык.
Мы предубеждены против слова «раса». Антропологи используют его для разграничения некоторых групп человеческих существ в терминах несущественных различий, цвета кожи, строения волос, формы черепа и т. п. Специалисты по физической антропологии могут не соглашаться относительно четких группировок людей по этим критериям, но я сомневаюсь, что кто-либо из них назовет типы скелетов додинастического периода различными расами. Новые продукты, новые изобретения могут быть или не быть дарами новой этнической группы, но не новой расы. Слово не имеет никакой ценности в применении к лингвистическим и культурным группам, говорить о семитской расе не принято даже в популярных текстах.
Даже если мы отбросим оскорбительный термин «раса», у нас останутся лишь очень скудные свидетельства существования династических сверхлюдей. Некоторые ученые, изучавшие додинастические скелеты, говорят, что их можно классифицировать по различным подтипам – круглоголовые, длинноголовые и так далее, но, даже если различия значительны, нам не дано знать, кто были эти люди, откуда они пришли или – самое важное – что они сделали. Египетский язык состоит из семитских (азиатских) и хамитских (африканских) элементов, но мы не знаем, ни когда были внесены семитские элементы, ни кем они были внесены – завоевателями, иммигрантами или торговцами.
Итак, дискуссия оказалась незавершенной, вместо ответов возникли новые вопросы. Но таков уж предмет доисторической археологии, когда она выходит за рамки простого каталогизирования костей и керамики. Вопросы, поднятые в дискуссии, – важные вопросы. Если ответы когда-либо будут получены, мы узнаем многое не только о Египте, но о человеческих существах вообще. Проблема является универсальной по охвату, и ответы говорят о самом человечестве.
3. НОСИТЕЛЬ ДВОЙНОЙ КОРОНЫ
Итак, мы достигли порога исторической эпохи Египта и собираемся иметь дело с более конкретными фактами, чем те, которыми слабодатированные культуры додинастического периода могли нас снабдить. Начало цивилизации в Египте отмечено достойным внимания событием – объединением страны в единую нацию, границы которой простирались от моря на севере до первого асуанского порога на юге. О политической организации, которая предшествовала консолидации, известно очень мало. Мы допускаем, что мелкие племенные группы ранней додинастической эпохи постепенно сливались и формировали более крупные социальные и политические группировки. Одно время Египет мог состоять из нескольких дюжин таких мелких государств под управлением местных князьков или вождей. Через завоевания, браки и прочие приемы империализма мелкие группы в конце концов объединились в два значительных по размеру царства. Каждое царство имело собственный набор символов и знаков высшей власти – инсигний, собственных богов и богинь-защитниц. Царь Верхнего Египта носил особую белую корону, царь Нижнего Египта – красную корону.
Это краткое описание двух великих додинастических царств основано почти целиком на свидетельствах, почерпнутых из более поздних периодов. Налицо загадочный и неожиданный факт: пока не было обнаружено ни одной могилы, которая могла бы принадлежать додинастическому царю Севера или Юга. Большинство додинастических захоронений носит скромный характер; некоторые – немного богаче прочих, некоторые – немного беднее, но ни одно не кажется достаточно богатым, чтобы быть захоронением царя или вождя. На основе археологических остатков мы могли бы предположить, что единое сложное государство внезапно выпрыгнуло на свет из мешанины поселений, каждое из которых было создано в соответствии с мечтой анархиста о социалистическом рае. Я подозреваю, что здесь имеет место один из многочисленных разрывов, с которыми мы столкнемся в нашем обзоре египетской истории, – разрывом, который в данном случае шириной в целый каньон.
Мы знаем, что на Юге цари были, ибо один из них стал объединителем, который завоевал Север и сделался первым царем обеих египетских земель. Мы знаем его имя, первое личное имя в истории Египта. Его звали Менес.
Долгое время историки были склонны к тому, чтобы поместить Менеса среди героев туманных легенд, в одной компании с Роландом и королем Артуром. Традиция действительно называет его объединителем, но традиция, как знают ученые, девица лукавая и подходить к ней надо с осторожностью. Археологические свидетельства подтверждают допущение, что завоевание действительно имело место и было предпринято царем Юга, но имя завоевателя долго казалось сомнительным. Неясно было даже, мог ли один-единственный царь претендовать на эти деяния.
Палетка Нармера
Лицевая сторона шиферной пластины. Каирский музей
Мы знаем о завоевании и о царе-завоевателе из ряда резных каменных объектов, датирующихся концом додинастического периода: наверший жезлов, рукояток ножей, сланцевых пластин (палетки). Самый полезный из них объект – это палетка Нармера в Каирском музее. Каменные пластинки часто встречаются в додинастических могилах; ими пользовались для растирания косметики. Со временем они становились больше, и их поверхность сделалась основой для рельефов. Палетка Нармера показывает нам причудливого маленького царя в короткой юбке и в белой короне Юга. Царь хладнокровно готовится трахнуть коленопреклоненного пленника булавой по голове. Над пленником любопытный символ, показывающий сокола (означающего царя) над побежденной Дельтой. Позади хищной фигуры царя – крошечная фигурка его сандаленосца (размеры фигур на египетских рельефах указывали на относительную важность, а не на реальные измерения). Наверху, между двумя головами богини Хатор, помещены знаки царского имени – Нармер. На оборотной стороне палетки Нармер, все еще со своим верным сандаленосцем, показан в красной короне Севера.
Не требуется слишком богатого воображения, чтобы интерпретировать рельефы на палетке как сцены завоевания Севера Югом. Царь Нармер, следовательно, является вероятным кандидатом на титул объединителя.
А как же Менес, кандидат традиции? Некоторые ученые не прочь отождествить его с царем Нармером. Уравнение Менес = Нармер подкупает своей логичностью. 1. На палетке Нармер показан победителем народов Дельты и с двумя коронами. 2. Следовательно, Нармер объединил страну. 3. Традиция говорит, что Менес объединил страну. 4. Менес и есть Нармер, что и требовалось доказать.
До сих пор с этими аргументами все в порядке. Египетские цари имели больше одного имени, и Менес мог называть себя Нармером, если хотел. Однако есть и другое уравнение, в котором смысла побольше. Оно отождествляет Менеса с царем по имени Аха, гробница которого найдена.
Среди предметов, которые археологи относят к эпохе I династии, есть маленькие ярлычки из слоновой кости и дерева, незначительные по виду, но очень важные, ибо несут на себе древнейшие образчики египетских надписей. К несчастью, мы не можем прочесть все значки; они крайне примитивны, и не все из них можно отождествить с иероглифическими символами позднейших периодов. Ученые постепенно расшифровывают эти надписи, и мы можем сделать некоторые выводы касательно имен и титулов данного периода.
Полное титулование египетского царя было разработано намного позже. В своей окончательной форме оно состояло из пяти титулов и пяти имен; два из имен были окружены овалами (так называемыми картушами), которые использовались только царями и царицами. Полная пятичленная титулатура занимала в надписи массу места, и цари обычно использовали лишь одно или два из своих имен и титулов. При первых двух династиях титул имел всего три элемента; самым популярным было имя Гора, которое писалось не в картуше, а в прямоугольной рамке серех, представлявшей собой упрощенное изображение фасада царского дворца. На крыше дворца сидел Гор, бог-сокол, который отождествлялся с царем, и его фигура читалась как титул: Гор такой-то и такой-то (как царь такой-то и такой-то).
Аха – это имя Гора одного из царей I династии, оно было найдено на многих ярлычках. В ходе раскопок гробницы матери Аха, царицы Мернейт, в месте под названием Негада, был найден фрагмент из слоновой кости, на котором было написано царское имя Гора и рядом с ним другое имя – Мен. Речь явно шла не о двух разных царях, ибо имя Мен было написано под так называемым титулом Небти, точно так же, как имя Аха было написано под титулом Гора. Слово «Небти» означает «две владычицы» и относится к двум великим богиням Севера и Юга, логически его может носить только царь обеих областей. Но еще более важно то, что Мен и Аха должны быть именами одного и того же царя.
Археолог Джон Гарстенг, который раскапывал гробницу, пришел в такое возбуждение при виде сломанного ярлычка, что перерыл всю гробницу в поисках недостающего кусочка. Вообразите, что историк Англии нашел камень с надписью «Arthurus Rex» («Король Артур») в руинах Корнуолльского замка! И Гарстенгу удалось избежать обычной участи археологов при поисках иголки в стоге сена: он нашел-таки недостающие фрагменты, и оба имени и титула там действительно были.
Большинство ученых полагают, что оба имени принадлежат одному человеку, и верят, что ярлык из Негады несет на себе единственное современное упоминание имени сказочного Менеса. Я думаю так тоже, чего бы ни стоило мое мнение. Самый вероятный вывод состоит в том, что Нармер, который отождествляется с Менесом только предположительно, начал объединительную войну, которую завершил его сын, Гор Аха («Торжествующий Сокол») Менес («Утвердившийся»).
Проверив традицию хотя бы в одном отношении, мы можем вернуться к этому источнику для дальнейшей информации о Менесе-завоевателе. Предполагается, что он построил новую столицу в Мемфисе, недалеко от современного Каира. Это была граница между Дельтой и долиной Нила, и место было выбрано с умом. Менес был, вероятно, не только великим воителем, но и искушенным политиком; вместо того чтобы подавлять завоеванный Север, он принял его инсигнии – символы власти, его богов и его обычаи – не говоря о его женщинах, ибо есть основания полагать, что либо его мать, либо жена была принцессой из Дельты. От Менеса и далее параллелизм, основанный на понятии о Двух Землях, становится фундаментальным аспектом египетской мысли. Царь носит две короны (внешний вид их комбинации убедительно показывает, что их объединили не по эстетическим причинам). Он называет себя царем Верхнего и Нижнего Египта и господином Двух Земель, его защищают две богини. Если Менес принял эту процедуру умышленно, мы можем видеть, почему он преуспел там, где другие, вероятно, потерпели неудачу (ибо есть рассказы о додинастическом союзе двух регионов, который оказался только временным). Политический прием оказался полезным для многих более поздних завоевателей.
В археологических кругах часто жалуются: «Не хватает материала!» Действительно, мы знаем о Менесе немного, но больше, чем можно было бы ожидать, имея дело с легендарным персонажем. Двигаясь дальше, мы столкнемся с таким редким в археологии явлением, как «горе от богатства». В манере «Записок о Шерлоке Холмсе» его можно было бы назвать запутанной проблемой двойных гробниц.
Царские короны Египта
Слева направо, верхний ряд: двойная корона, белая корона, красная корона;
нижний ряд: головной убор немее; синяя или боевая корона
В 200 милях к северу от Луксора лежит очень древний священный город Осириса, бога мертвых. Он назывался Абидос, и его глубоко чтили все цари Египта. До того как там поселился Осирис, он был святилищем другого, еще более древнего бога смерти. Паломники со всего Египта стремились сюда, чтобы их кости были похоронены в освященной земле, чтобы добиться большего почета в грядущем мире. Там находилась гробница самого Осириса, и ее точное местоположение было хорошо известно благочестивым египтянам.
Когда археологи начали раскопки в Абидосе, они не ожидали найти Осириса, и действительно не нашли. Но нашли они нечто почти столь же неожиданное – гробницы царей и цариц I династии, включая гробницу царя Аха. Ученые, вероятно, должны были чувствовать не меньший трепет, чем при находке гробницы самого Осириса. Эти монархи пришли из столь отдаленного прошлого, что даже имена их были забыты.
Одним из первых археологов, проводивших раскопки в Абидосе, был – правильно! – Уильям Флиндерс Питри. Он с трудом получил разрешение на раскопки в данном месте, ибо вначале Департамент древностей выдал концессию другому археологу, французу по имени Амелино. В наши дни считается хорошим тоном снимать шляпу перед ранними археологами, если не за их методы, то за их намерения, но в адрес Амелино трудно говорить комплименты. Он доводил Питри до безумия. По правде сказать, Питри доводило до безумия большинство людей, ибо немногие из них соответствовали его высоким стандартам, а он плохо переносил дураков. В случае с Амелино мы можем пожалеть Питри, ибо после того, как француз разгромил Абидос, Питри достались одни осколки. Амелино, разумеется, забрал все интересные вещи, которые нашел, не потрудившись – к ярости Питри – даже записать, где они были найдены. Он также безжалостно разрушил большую часть материалов, которые не мог унести. Однако именно в Абидосе Питри появляется во всей славе своей. Его публикация до сих пор считается образцовой работой.