3
«О небе»«О возникновении и уничтожении»4
«Метеорология» (4 книги).
«История животных» (10 книг по сравнительной анатомии и физиологии, последняя из которых, скорее всего, была написана уже после Аристотеля).
«Анатомия» из 7 книг, которые утеряны.
«О частях животных» (1 книга) и «О возникновении животных» (1 книга).
«О рождении животных» (5 книг).
«О душе» – психологическая теория Аристотеля (5 книг).
Малые естественно-научные трактаты («Parva Naturalia») – несколько небольших сочинений, исследующих такие вопросы, как восприятие, память, сон и пробуждение, сны, долгая и короткая жизнь, жизнь и смерть, дыхание, пророческие сны.
«Проблемы» – сборник проблем, сложившийся постепенно вокруг заметок или набросков, сделанных самим Аристотелем.
d) Работы по этике и политике:
«Большая этика» («Magna Moralia») в 2 книгах, являющаяся, по-видимому, подлинным сочинением Аристотеля, по крайней мере в отношении содержания. Часть ее относится к тому времени, когда Аристотель еще в той или иной степени разделял взгляды Платона.
«Никомахова этика» в 10 книгах, отредактированная сыном Аристотеля Никомахом после его смерти.
«Политика», из которой книги 2, 3, 7, 8, по-видимому, были написаны во второй период творческой деятельности Аристотеля. Книги 4–6, по мнению Джегера, были включены в «Политику» раньше первой, ибо книга 4 содержит ссылки на книгу 3 как на самую первую книгу. В книге 2 излагаются критические замечания.
Собрание конституций 158 государств. Афинская конституция, написанная на папирусе, была найдена в 1891 году.
e) Работы по эстетике, истории и литературе:
«Риторика» – в 3 книгах.
«Поэтика» – дошла до нас в неполном виде, часть ее утеряна.
Записи драматических представлений в Афинах, коллекции Дидаскалий, список победителей Олимпийских и Пифийских игр. Аристотель участвовал в изучении проблемы Гомера, составил трактат о территориальных правах государства и т. д.
Не следует думать, что все эти труды, к примеру собрание текстов 158 конституций, были выполнены самим Аристотелем, они были начаты по его инициативе и проводились под его руководством. Он поручил своим коллегам составить историю натурфилософии (Теофраст), математики и астрономии (Эвдем Родосский) и медицины (Менон). Нельзя не поражаться разносторонности его интересов и разнообразию задач, которые он ставил перед собой.
Сам список сочинений Аристотеля свидетельствует о его отличии от Платона, ибо интересы Аристотеля лежат в сфере науки и эмпирических исследований, и он не считал объекты этого мира «полуреальными» и потому не имеющими права быть объектами познания. Однако это различие в интересах, с годами еще больше усилившееся, в сочетании с неприятием Аристотелем Платоновой теории Идей и его дуалистской психологии, привело к появлению весьма распространенного мнения, что между двумя философами лежит непроходимая пропасть. В этом мнении конечно же есть доля истины, некоторые догматы их учений противоречат друг другу, да и общий настрой их сильно отличается (по крайней мере если сравнить экзотерические сочинения Платона – а других у нас нет – с педагогическими работами Аристотеля), однако не следует слишком преувеличивать это различие. Аристотелизм, если взглянуть на него с исторических позиций, вовсе не является противоположностью платонизма. Аристотель развил учение Платона, устранив – или по крайней мере попытавшись устранить – противоречия в его теории Идей, в дуалистской психологической теории и др., и поставил его на прочную основу физического факта. Конечно, при этом кое– что ценное оказалось утерянным, однако это говорит о том, что надо рассматривать учения Платона и Аристотеля не как две диаметрально противоположные философские системы, а как две дополняющие друг друга философии. Позже неоплатоники попытались соединить эти две системы в единое целое, это же стремление к синтезу проявилось и в средневековой философии. Святой Фома, хотя и называл Аристотеля Философом с большой буквы, не мог, да и не хотел, порвать окончательно с платоновской традицией. Францисканец Бонавентура, отдававший пальму первенства Платону, не отказывался от использования доктрины перипатетиков, а Дунс Скот приложил немало сил, чтобы внедрить идеи Аристотеля в учение францисканцев.
Не следует также полагать, что Аристотель, поглощенный исследованиями явлений этого мира и стремлением поставить свое учение на прочную эмпирическую и научную основу, был лишен таланта систематизатора или изменил своим метафизическим взглядам. Как платонизм, так и аристотелизм нашли свое высшее проявление в метафизике, и это позволило Гете сравнить систему Аристотеля с пирамидой, имеющей широкое основание, прочно стоящее на земле, а систему Платона – с обелиском или с языком пламени, взмывающим в небо. Тем не менее, по моему мнению, Аристотелева мысль развивалась совсем в другом направлении, чем Платонова, от позиции которого он отталкивался, и результаты его философских исследований не всегда гармонично согласуются с теми элементами Платонова наследства, которым он остался верен до конца своих дней.
Глава 28
Логика Аристотеля
1. Аристотель систематизировал философию по самым разным основаниям, однако в целом он выделял в ней следующие разделы.
Теоретическая философия, целью которой является не достижение практических результатов, а знание, как таковое. Она, в свою очередь, делится на: а) физику, или натурфилософию, которая имеет дело с материальными объектами, подверженными изменению; b) математику, которая имеет дело с неизменяемым, но неотделенным (от материи); с) метафизику, которая изучает отделенное (трансцендентное) и недвижимое. (Таким образом, метафизика включает в себя то, что мы называем естественной теологией.)
Практическая философия имеет дело главным образом с политической наукой, но в качестве подчиненных дисциплин изучает стратегию, экономику и риторику, поскольку эти науки решают вспомогательные задачи и в целом подчинены политической науке.
Поэтическая философия, так же как и практическая (включающая этические действия в более широком или политическом смысле), имеет дело не с действием, как таковым, а с его результатом и по своим целям и намерениям является теорией искусства
1
2. Аристотелеву логику часто называют формальной. Она занимается анализом форм мышления (отсюда термин «аналитический»), и это название ей вполне подходит; однако было бы большой ошибкой считать, что логика Аристотеля изучает формы мышления в отрыве от внешней реальности. Аристотель в основном занимался способами доказательства, полагая, что выводы, которые следуют из научного доказательства, дают определенное знание о реальности. Например, в силлогизме «Все люди смертны, Сократ – человек, следовательно, он смертен» заключение – не только корректная дедукция из формального закона логики: Аристотель настаивает, что он соответствует эмпирии. Аристотель, таким образом, создавал реалистическую теорию познания, и для него логика является анализом форм мышления, познающего реальность и воспроизводящего ее в самом себе в виде концепций. Истинные суждения в логике Аристотеля представляют собой утверждения о реальности, подтверждаемые явлениями внешнего мира. Таким образом, логика Аристотеля – это анализ человеческого мышления, постигающего реальность, хотя сам философ конечно же признавал, что объекты внешнего мира существуют не всегда в том виде, в каком они воспринимаются умом, то есть в виде универсалий.
Это хорошо видно на примере его доктрины категорий. С логической точки зрения категории – это способы нашего мышления о вещах, к примеру предицирование свойств субстанций, но в то же время категории – это и способы существования вещей, ибо вещи действительно являются субстанциями и наделены качествами. Таким образом, к категориям следует относиться не только как к объектам логики, но и как к объектам метафизики. Поэтому логику Аристотеля не следует приравнивать к трансцендентальной логике Канта, ставившей перед собой задачу выделить априорные формы мышления, которые присущи самому разуму как моменты активного процесса познания. Аристотель не поднимал «критическую проблему», он придерживался реалистической гносеологии и считал, что категории мышления, выражаемые нами в языке, являются также и объективными категориями экстраментальной реальности.
3. В книгах «Категории» и «Топика» называются десять категорий или общих свойств: ούσία или τί έστι, (человек или лошадь); ποσόν (длиной три ярда);ποιόν (белый); πρός τι (двойной); πού (на рынке); πότε (в прошлом году); κείσθαι (лежит, сидит); έχειν (вооруженный, в обуви); ποίειν (режет); πάσχειν (отрезанный или сожженый). Однако во «Второй Аналитике» их становится уже восемь, поскольку κείσθαι, или лежащий, и έχειν, или обитающий, вошли в состав других категорий. Таким образом, Аристотель не считал свой перечень десяти категорий окончательным. Тем не менее, несмотря на это, нет никаких причин считать этот перечень случайным, лишенным какой-либо организационной структуры. Напротив, он подчиняется строгому порядку, это классификация фундаментальных понятий, управляющих нашим научным познанием. Слово «κατηγορείν» означает «предицировать» (или «утверждать»), и в «Топике» Аристотель рассматривает категории как классификацию предикатов, или способов нашего мышления о действительном Бытии. Например, мы думаем о каком-нибудь предмете как о субстанции или об определении, которые входят в состав одной из девяти категорий, выражающих способ нашего мышления о субстанции как об определенной субстанции. В «Категориях» Аристотель рассматривает категории как классификацию родов, видов и индивидов, начиная с высших родов и кончая отдельными сущими. Если мы рассмотрим понятия, то есть те способы, которыми наше мышление представляет различные вещи, то обнаружим, что имеем понятия, например, об органических телах (высший род), животных (подчиненный род) и об овце (вид животного); однако все органические тела, животные и овцы образуют одну категорию – категорию субстанции. Аналогичным образом мы можем думать о цвете в общем, о голубом цвете в общем и о бирюзовом; но и цвет, и голубизна, и бирюза вместе подходят под категорию качества.
Однако категории в понимании Аристотеля – это не просто формы умственного представления или матрицы понятий: они представляют реальные формы бытия в экстраментальном мире, образующие мост между логикой и метафизикой (главным предметом изучения которой является субстанция). Поэтому категории имеют не только логический, но и онтологический аспект, и вполне вероятно, что именно в онтологическом аспекте наиболее четко проявляется их структурная организация. Так, для того чтобы существовало Бытие, должна существовать и субстанция – она является, так сказать, отправной точкой. За пределами ума существуют только единичные объекты, а для того, чтобы такой объект мог существовать независимо от нашего разума, он должен быть субстанцией. Но он не может существовать в виде чистой субстанции, он должен иметь случайные формы. Например, лебедь не мог бы существовать, не имея цвета; он не мог бы иметь цвета, не обладая количественной характеристикой – объемом. Мы сразу же получаем три первые категории – субстанцию, качество и количество, которые являются внутренними свойствами объекта. Но лебедь своими отличительными чертами похож на других лебедей, он может быть равен или неравен по размеру другим субстанциям, другими словами, он находится в определенных отношениях с другими. Более того, лебедь, как физическая субстанция, должен существовать в определенном месте и в определенное время, кроме того, он должен иметь определенное положение. Опять– таки материальные субстанции, как принадлежащие космической системе, совершают действия и сами являются объектами воздействия. Таким образом, некоторые категории принадлежат самому объекту как его внутренние свойства, а другие – как его внешние свойства, воздействуя на его отношения к другим материальным объектам. Таким образом, мы видим, что, даже если сократить число категорий, включив некоторые из них в состав других, сам принцип их выведения никак нельзя назвать случайным.
Во «Второй аналитике» (в связи с вопросом об определениях) и в «Топике» Аристотель обсуждает предикабилии (высказывания о сущем) или различные отношения между универсалиями и субъектами, которыми они предицируются. К предикабилиям относятся: род, вид, отличие, свойство и случайность (не главная особенность предмета). В «Топике» (I, с. 8) Аристотель основывает классификацию предикабилий на отношениях между субъектом и предикатом. Так, если предикат равен субъекту по объему, это дает нам либо сущность этого субъекта, либо его свойство. Если же предикат не равен экстенсивно субъекту, то он либо образует часть признаков, входящих в определение субъекта (тогда он будет родом или отличием), либо не образует таковых (в этом случае он будет случайностью).
Сущностные определения – это точные определения по роду и видовому отличию; Аристотель считал, что определение вырабатывается в ходе процесса разделения понятий, доходящего до неделимого вида (см. у Платона)
2
(Некоторые авторы подчеркивают, что на философию большое влияние оказывает язык. Например, поскольку мы называем розу красной (а это необходимо для общения и ориентирования в социальных отношениях), мы, естественно, склонны думать, что «краснота» как свойство или случайный признак объективно существует и что это свойство или признак присущи предмету или субстанции, называемой розой. Таким образом, мы можем проследить, как слова или язык влияют на философские категории субстанции и случайности. Однако следует помнить, что язык следует за мыслью, ибо он создавался для выражения мысли, и это особенно верно в отношении философских терминов. Когда Аристотель устанавливал способы мышления о вещах, он использовал язык как средство выражения мысли, но язык следует за мыслью, а мысль следует за объектами. Язык – это не априорная конструкция.)
4. Научное знание преимущественно означало для Аристотеля дедукцию частного из общего или следствие из его причины, что предполагает знание причины, породившей то или иное явление, и необходимой связи между явлением и его причиной. Иными словами, «мы полагаем, что знаем каждую вещь безусловно… когда полагаем, что знаем причину, в силу которой она есть, что она действительно ее причина и что иначе обстоять не может»
3
Но хотя посылки с логической точки зрения предшествуют выводам, Аристотель установил, что существует разница между логическим первенством, или первенством in se[1], и гносеологическим первенством quoad nos[2]. Он весьма эмоционально подчеркивал, что термины «предшествующее» и «более известное» надо понимать двояко, ибо предшествующее по природе и предшествующее для нас это не одно и то же, как не одно и то же более известное [по природе] и более известное нам. «Под предшествующим и более известным для нас – я разумею то, что ближе к чувственному восприятию; под предшествующим и более известным безусловно – более отдаленное от него»