Он выдал информацию с таким видом, будто от восторга я должен расцеловать его в обе щеки.
– И?
– Слушай дальше. От Савойского меч на короткое время перешел к этому шведскому щенку, Карлу – но Петр Первый быстренько избавил выскочку от клинка под Полтавой. Русский царь, конечно, был полным невеждой и о мече ничего не знал, так что закинул Тирфинг в какую-то из дворцовых кладовых и забыл. Затем, уже при советской власти, сокровище пылилось в спецхране Эрмитажа. А вот мессер Шикльгрубер со товарищи в истории разбирались всяко лучше, спасибо «Анэнербе». Когда остатки музейной экспозиции вывозили по льду из уже осажденного Ленинграда, немцам кто-то стукнул: был у них, видать, среди музейных работников свой человечек. И они напали на колонну. Ночью. Десант. Выстрелы, взрывы и прочие спецэффекты…
– Если ты мне скажешь сейчас, что грузовик с мечом затонул в реке, я тебя укокошу.
– В том-то и дело, что не затонул. Вылазка прошла удачно. Так что не зря твой почтенный папаша гонялся за сокровищами Скорцени. Судя по всему, Тирфинг захоронен в одном из альпийских озер.
– Спасибо тебе за эти свежие новости шестидесятилетней давности.
– Не благодари меня прежде времени. Слушай дальше. Главная-то фишка не в этом.
– Я надеюсь.
– А главная фишка в том, что не всякий, владеющий мечом – настоящий хозяин оружия.
– И что бы это значило?
– То, что ни Карлу, ни Петру, ни нацистам меч не дался. Повторяю – последним настоящим хозяином клинка был душка Савойский.
– Откуда такие сведения?
– А вот послушай. Мне удалось раскопать дневники принца. Меч ему никто не передавал, ни у кого он меча не крал, ну и так далее. Меч нашел его сам. Однажды ночью на лагерной стоянке явилось принцу видение. Как он пишет, привиделся ему одноглазый старик в широкополой шляпе и с посохом. Старик шагал по голой равнине без единого деревца. Савойский удивился – что-то такое из нордических саг он читал и старика опознал, однако с чего бы Вотану являться в сны полководца семнадцатого века?
– В самом деле, с чего?
– Дальше было так: старик остановился, оглянулся на бедного Евгения и вонзил посох в землю. Посох немедленно обернулся древесным ростком и, не прошло и минуты, вымахал в здоровенный ясень. Дальше тут что-то невнятное, о червяках, зайцах и утках, но смысл такой, что под корнями ясеня и был тот самый меч. Когда принц проснулся в своей палатке, он не без удивления обнаружил, что сжимает в руке клинок из сна. Ну и пошло…
Я устало вздохнул.
– Ладно. Я понял. Твое увлечение фольклором, дорогой мой Амос, уже давно не новость. И, между прочим, как-то я не заметил, чтобы принц Евгений Савойский стал императором Священной Римской Империи или новым джихангиром.
– Может, ему не хотелось? Может, выбор тут не только за мечом?
– Все может быть. Говорят, по утрам над горой Чан встает конь, увенчанный гривой пламени, а из горы Син навстречу ему лезет девка в наряде невесты…
– А это ты откуда знаешь?
Я утомленно вздохнул. Ингри поджал губы и неодобрительно покачал головой.
– Ну что же ты за Фома неверующий такой? Неужели тебе непременно надо вложить пальцы в раны Христа, чтобы убедиться, что он воскресе?
– Как-то ты слишком увлекаешься Христом. В ваших краях, Амосик, это может плохо закончиться. Хотя он вроде и признан пророком, на твоем месте я все же публично бы чтил Аллаха, а то мало ли что…
Тут Ингри основательно обозлился. Редкое зрелище – обычно наш тихоня ярких эмоций не проявляет.
– Все, забудь про Христа. В пустую глазницу, блин, Вотана пальчики тебе надо засунуть?
– Хрен свой засунь Вотану в глазницу. Чтобы оттуда, значит, ясень Иггдрассиль возрос.
От такой наглости Ингри аж посинел. Я, между тем, продолжал:
– Расскажи мне лучше, голубь сизый, что у нас происходит с капитаном Гармовым.
Ингри мрачно отозвался:
– Про Гармового тебе Ингвульф послезавтра все расскажет.
В ответ на мой недоуменный взгляд он нахмурился.
– Ты почту-то вообще проверял? Он тебе уже три мыла посылал. В общем, если коротко: Касьянов каким-то образом очень быстро пронюхал про ваши тибетские похождения. Я даже заподозрил, что кто-то из моих стучит, но, похоже, у него контакты с министерством внутренних дел в Непале.
Ага, вот значит как.
– И так его все это разобрало, что он сам вышел на Ингвульфа и передал ему особо секретную папочку. С личным делом капитана. В среду Ингвульф садится в самолет и привозит тебе эту папочку, потому что сказали конкретно: только из рук в руки.
А вот это уже было интересно. Пока я в задумчивости потирал обросший щетиной подбородок, храп сзади прервался, и Нили заворочался на кровати. Продрав глаза, он хмуро уставился на экран:
– А, привет, пидор.
Ингри тут же сколбасило и, не сказав даже «пока», он отключился. Эти двое друг друга терпеть не могли. Я втайне надеялся, что Нили перенесет большую часть своих дурных чувств на Иамена, однако, похоже, его ресурсов хватало на обоих зараз.
Встреча с гадалкой была назначена в городской кафешке под названием – не смейтесь – «Ус дракона». Над входом призывно поблескивали гирлянды цветных фонариков. Рядом шумел рынок, за которым в обе стороны простирался Веселый Квартал.
Внимательно поглядев на то, чем в кафешке кормили, Иамен протянул задумчиво:
– Знаете, господа, если бы название этого заведения было написано по-русски, я бы предположил, что в первом слове маляр перепутал согласные.
Нили заржал. Я угрюмо хмыкнул. Только еще отпускающего пошлые шуточки некроманта мне для полного счастья не хватало.
Кормили, кстати, неплохо. Когда я, с некоторым трудом, сумел справиться с комком щупалец и чего-то, напоминавшего волосы утопленницы, в чашке, вкус у волос оказался вполне пристойным. Иамен ловко орудовал палочками. Нили глотать местные яства отказался наотрез.
Насытившись, мы в ожидании уставились на двери заведения. Поэтому не сразу сообразили, что ярко накрашенная девица в топике и в обтягивающей кожаной юбке обращается к нам.
– Девочка, – прочувствованно сказал Нили, – за услуги подобных тебе мы не платим. Все, что скрывается под этой юбочкой, можно получить и задарма.
Девица возмущенно тряхнула перистой шевелюрой и ответила на чистом английском:
– Меня зовут Ли Чин. Мне сказали, что вам нужна гадалка.
При мысли о гадалке мне скорее рисовалась эдакая согнутая под грузом лет и чужих судеб вельва, однако что есть, то есть. Девица с мужским именем Ли весело помахала свирепому мужику с тесаком за прилавком и велела следовать за собой.
Привела она нас, конечно, в один из домиков Веселого Квартала. В драпированной полупрозрачной тканью комнате приторно пахло ванилью и лотосом от курительных палочек. Войдя в жилище и заперев дверь, девица немедленно присоединила еще одну палочку к ее тлеющим на подставке собратьям.
– Ну, что у вас там есть, давайте.
Нили скинул с плеча рюкзак и вытащил завернутое в пакет желтое полотнище. Девица, отпихнув несколько подвернувшихся под ноги оранжевых пуфиков, расстелила ткань на полу. Откуда-то она добыла кисточку, чернильницу и полоску папируса.
– Как тут все основательно поставлено, – восхитился Нили.
Девица на него шикнула.
Покрутившись над желтой тряпкой с бурыми отпечатками кишок, она склонилась к папирусу и вывела строчку китайских иероглифов. Надпись смотрелась скудно.
– И это все? – продолжал издеваться Нили. – Так много кишок и так мало букв? Не по труду берете, дамочка.
Тут девка неожиданно вскочила и, вскинув кисточку, поднесла ее к нилиному носу. Тот захлопал глазами. Некромант мягко взял моего телохранителя за руку и оттащил от девицы.
– Нили, прекратите паясничать. Вам совсем не понравится, если эта девушка вас пометит.
Нили сник. Девка, еще немного пораздував ноздри, процедила сквозь стиснутые зубы.
– Это все, что сказали мне узоры на вашей тряпке. Лучше надо было пропечатывать.
Она сунула папирус мне.
– И что я должен с этим делать? – спросил я.
Изъясняться по-китайски я мог с грехом пополам, а вот иероглифическому письму обучен не был.
– Милая, прочитайте хотя бы, что здесь написано. За две штуки баксов вы это сделать можете?
Девица мотнула головой, так что пряди у нее надо лбом разлетелись в стороны. Симпатичная, кстати, девица.
– Читать вслух не могу. Прочесть может лишь тот, кому предназначено предсказание.
Иамен вытащил свиток у меня из пальцев.
– Это не иероглифы, просто стилизованный алфавит, – сказал он, изучив папирус. – «Ты найдешь то, что ищешь, на горе Будды, в глазу Кришны». А почему «Будда» с одной «д»?
– Девочка у нас неграмотная, – снова заржал Нили.
– Идиот, – вспыхнула гадалка. – Я записала лишь то, что сказали мне внутренности. В точности.
Я почесал в затылке.
– Ну, в горах Будды мы уже побывали, и не нашли ничего, кроме нескольких тонн дерьма.
– Постойте, – сказал некромант.
Он еще раз повертел в пальцах записку.
– Не могли бы вы, – обратился Иамен к гадалке, – записать то же самое иероглифами?
Девочка передернула плечами, но, снова взяв в руки кисть, просьбу Иамена выполнила. Он внимательно наблюдал за ее работой.
– Это не символ, обозначающий Будду. Это название города.
– Будапешт?
– Думаю, да. Причем именно старая часть Будапешта.
Нили, между тем, обходил комнату. Перевернув один из пуфиков, он поднял кружевной женский бюстгальтер и завертел на пальце.
– Кажется, девочка Ли Чин живет не только предсказаниями судьбы. Сколько ты берешь за вечер, мордашка?
Девка подскочила к нему и влепила звонкую пощечину. Нили перехватил ее руку, подтянул девицу ближе к себе и смачно поцеловал в губы. Я вздохнул. Иамен сделал шаг, чтобы вмешаться в потасовку – уж не знаю, на чьей стороне – но я вовремя его перехватил и потащил из комнаты.
– Ингве, что…
– Сами разберутся.
И они разобрались. Нили заявился в наше бунгало только под утро. Плюхнулся на стул, вытащил из кармана бутылку «Гиннеса», пальцами содрал крышку и опрокинул пиво себе в глотку. Вид у него был довольный и победительный. Мы с Иаменом укоризненно на него посмотрели.
– Ну че, че? – с вызовом вопросил мой телохранитель, вытирая пену с бороды. – Уже и личной жизни честный служака позволить себе не может?
Иамен покачал головой.
– А если бы, Мастер Нили, за время вашего отсутствия мне пришло в голову прикончить уважаемого конунга Ингве и нафаршировать его труп заклинаниями – что тогда?
– Сам был бы виноват, – торжествующе сказал Нили. – Потому что не надо со всякой швалью связываться.
Что да, то да.
– Мы с Личинкой изучали новую позу, – продолжал между тем Нили, как будто новая поза могла послужить оправданием его отлучки. – Очень продвинутый тантрический секс.
– И как же называется эта поза? – поинтересовался я.
Сосредоточенно нахмурившись, Нили с трудом выдал фразу на тайском. Иамен захохотал. Я к нему спустя секунду присоединился.
– Чего вы ржете? Ну, чего?
Иамен перестал смеяться, хотя в глазах его все еще бегали шальные искорки.
– В приблизительном переводе, название вашей позы звучит как «Лисица, наебывающая глупого баклана».
– И что это значит?
– Это значит, – сказал я, – проверь кошелек.
Кошелька, естественно, и след простыл.
– А я думал, чего так дешево, всего пятьдесят баксов за ночь… – обиженно протянул Нили.
Я не выдержал и снова расхохотался.
Ингвульф прибыл на следующий вечер. Прибытие его было отмечено ревом девятисоткубового мотоциклетного мотора. Мой капорежиме не признавал автомобилей.
«Сузуки-SX» вспахал песок перед ступеньками крыльца, и Ингвульф бодро спешился. Содрав с рыжей башки шлем, он взбежал по ступенькам и заключил меня в медвежьи объятия. Косточки мои хрустнули.
Ингвульфа и Нили можно было бы принять за братьев-близнецов, если бы не рыжие космы первого. Не самая обычная для свартальва окраска. Пока Ингвульф жадно насыщался заказанной по такому случаю пиццей, я задумчиво за ним наблюдал. Странную, на самом-то деле, я подобрал себе команду. Консильере мой пидор, заместитель – рыжий, не говоря уже обо мне, неизвестно под какой кучей шлака найденном. Не Совет Хранителей Свартальфхейма, а какая-то банда выродков. Бедный мой дед, к чему неудачный внук ведет твое великое Подгорное Царство?
После ужина Нили мягко, но настойчиво вывел Иамена на прогулку по морскому бережку, а я приготовился выслушать московские новости. Ингвульф приехал всего на день, ибо дела московского офиса были таковы, что оставлять его без присмотра не представлялось возможным.
– Нефть пропадает во всех скважинах. Будто в Хель утекает, Гарм ее побери. Сейчас мы с этим… новым человечком Касьянова… думаем уже о нефтяных песках. На мировом рынке цены подскочили до полутора сотен за баррель, так что вроде должно окупиться.
– Ага, – рассеянно сказал я.
Эта часть бизнеса интересовала меня в последнюю очередь, тем более что в Ираке нефть пока никуда не делась. И тут уж можно было положиться на Амоса – он свой кус поимеет.
– А дома что?
– Дома…
Ингвульф нахмурился. Толстые брови сошлись на переносице, как две повздорившие гусеницы.
– Старик хворает.
– Подумаешь, он уже тысячу лет хворает.
Ингвульф поднял на меня черные глаза. Выражение его лица мне не понравилось.
– Мастер Ингве… Не хочу каркать, но как бы ни пришлось тебе в ближайшие месяцы принимать Нидавель-Нирр.
Я присвистнул.
– Что, все так плохо?
Ингвульф кивнул. И это мне совсем не понравилось.
Официально, Царем-под-Горой все еще считался мой дед. И правильно, потому что венец властителей Нидавеллира у меня разве что на ушах не вис. Неофициально, большей частью дел управлял уже несколько лет я со своей командой. И не так уж чтобы совсем уж паршиво управляли, однако принимать титул мне совсем не хотелось. Хотя бы потому, что придется безвылазно торчать под землей, а это в мои планы отнюдь не входило. Я встряхнулся.
– Что-то ты, Вульфи, раскис. Бессмертные от старости не умирают. Старина Дьюрин еще попляшет на твоей помолвке.
Ингвульф некоторое время смотрел на меня, ничего не говоря. Потом, наконец, отверз уста и медленно, как бы неохотно произнес:
– Ингве, можно с тобой по-честному?
– Ты что, побратим? С чего ты такие глупости спрашиваешь?
Ингвульф потеребил огненно-красную бороду и – отвел глаза. С каких это пор мой капорежиме не решается смотреть на меня прямо?
– Вот что, князь. Я, когда вы на пару с Ингри тот взрыв устроили, ничего не сказал. Хотя мог бы.
– Я думал, ты…
– Не перебивай, конунг.
От волнения он переходил то на русский, то на шведский, то на родной нахрваз.
– Мог бы сказать, что, каким бы дураком не был твой папаша, а только он твердо знал: в один прекрасный день ему придется принимать власть. Потому что от преклонного возраста бессмертные, конечно, не умирают, но не может же старик, рожденный еще до того, как Локи прикрутили к скале кишками собственного сына – не может он вечно крутить эту лебедку. И князь Драупнир Темный, хоть и сволочь он был порядочная, это понимал. А вот ты, побратим, не понимаешь или прикидываешься, или просто понять не хочешь. Поэтому я говорю – тогда, пять лет назад, я тебе не возразил и не остановил, а зря. И плевать, что сейчас я бы киркой на шахте ворочал, а не посиживал в кресле в красивом офисе. Нахрен мне это кресло и этот офис сдались. И еще скажу – если бы ты понимал наш обычай по-настоящему, вернулся бы сейчас вместе со мной. Разобрались бы мы по-быстрому с делами и домой отправились, и ты бы провел зиму, не шкандыляясь Фенрир знает где, как какой-то, прости Имир, принц Флорентинский, а слушая уроки деда. Потому что, сдается мне, Мастер Ингве, никогда ты к ним особенно не прислушивался.
Если первая часть его речи меня почему-то обеспокоила, то упоминание несчастного принца Флоризеля из уст моего капорежиме звучало настолько комично… Я улыбнулся и накрыл своей ладонью его лапищу.