Перед вызовами времени. Циклы модернизации и кризисы в Аргентине - Петр Яковлев 4 стр.

43

Действительно, изменение основных параметров аргентинской модели было замедлено. В системе международного разделения труда страна оставалась поставщиком сельскохозяйственной продукции, но внутри аргентинского общества происходили глубинные процессы, готовившие будущую смену парадигмы развития. В экономическом смысле Аргентина вставала на рельсы индустриального развития, но сам этот исторически обусловленный и закономерный тренд носил ограниченный и далеко не всегда и не во всем последовательный характер

44

В Аргентине происходило планомерное усиление роли и прямого участия государства в экономике. Но необходимо пояснить содержательную сторону государственного вмешательства в хозяйственную жизнь, которое в 30-е годы прошлого века стало приобретать все более широкий размах. Участие государства в экономике, прежде всего, выражалось в учреждении ряда регулирующих органов (отраслевых «хунт»), которые определяли базовые цены на основные сельскохозяйственные товары, закупали готовую продукцию, а затем реализовывали ее на внешнем или внутреннем рынке. Целью этой практики было оградить местных сельхозпроизводителей от резких перепадов мировых цен и обеспечить им приемлемую рентабельность вне зависимости от складывающейся рыночной конъюнктуры. Нередко те цены, которые устанавливали отраслевые «хунты», превышали рыночный уровень, что вполне устраивало аграриев, но ложилось бременем на федеральный бюджет. По существу, правительство напрямую субсидировало сельское хозяйство, зачастую в ущерб другим секторам экономики. Кроме того, БАН через свои многочисленные отделения, разбросанные по всей стране, кредитовал посевные кампании, действуя, таким образом, в качестве финансового агента отраслевых регулирующих органов. Одновременно государство внимательно следило за динамикой развития аграрного сектора и стремилось не допустить такого перепроизводства продукции, которое могло вызвать падение цен. Причем во многих случаях власти не стеснялись применять жесткие меры в отношении нарушителей установленных правил. Например, дополнительные площади, введенные в производственный оборот, облагались повышенными налогами. Вместе с тем (и это разительно отличало отраслевые «хунты» от подобных регулирующих органов, например, в Австралии) аргентинские власти долгое время не уделяли никакого внимания инновационному развитию сельскохозяйственного производства, его техническому перевооружению. Тем самым тормозился хозяйственный прогресс не только данной отрасли, но и – с учетом ее удельного веса – национальной экономики в целом.

Все сказанное выше стало возможным благодаря сохранению у власти в Аргентине консервативных сил, выражавших, главным образом, интересы довольно узкого, но крайне могущественного и влиятельного круга крупнейших латифундистов. Однако сама логика общественной эволюции страны обусловила неизбежные (хотя и замедленные) экономические и социальные трансформации. Они неотвратимо происходили и ставили в повестку дня вопрос об изменении вектора хозяйственного и политического развития, причем ставили его во вполне определенной плоскости – форсирование индустриального роста, усиление роли промышленных отраслей и связанных с ними социальных сил. Начиная с 1930-х гг. в стране развертывается концептуальное и политическое противостояние аграрного и промышленного секторов, затянувшееся на многие десятилетия. Речь, по существу, шла о дальнейших путях развития страны, и в этот конфликт, принимавший самые разные формы и носивший, во многом контрпродуктивный характер, оказалось, так или иначе, втянуто все общество. Как писал экономист Карлос Ф. Диас Алехандро, «в мире очень мало стран, где столкновение интересов сельского хозяйства и индустрии было таким ожесточенным, продолжительным и бесплодным, как в Аргентине»

45

В историческом противостоянии с латифундистской олигархической группировкой промышленники последовательно добивались того, чтобы главным направлением экономической деятельности стало интенсивное освоение внутреннего рынка, энергичное продвижение на него – в рамках парадигмы импортозамещающей индустриализации – разнообразных промышленных и сельскохозяйственных товаров местного изготовления. Вот некоторые примеры, иллюстрирующие результаты этой борьбы. В 1932–1939 гг. объем промышленного производства вырос на 62 %, тогда как ВВП в целом увеличился лишь на 20 %. В 1929 г. страна импортировала 65 % потребляемого цемента, в 1939 г. этот показатель снизился до 5 %

46

Труднее дело обстояло с капиталоемкими отраслями, с производством средств производства (машиностроение, станкостроение), а также с базовыми секторами: черной и цветной металлургией, химией и нефтехимией. В Аргентине отсутствовали судостроение, автомобилестроение и авиастроение, которые стали локомотивами экономического роста самых передовых в хозяйственном отношении государств, включая США, Германию, Великобританию, Францию, Японию, СССР. В отличие от таких стран, как Канада и Австралия (с которыми ее традиционно и с полным на то основанием сравнивают), Аргентина не уделяла должного внимания развитию тяжелой индустрии. Так, в 1939 г. страна импортировала 95 % всей потребляемой стали и каустической соды, 100 % электрогенераторов и оборудования для нефтяной промышленности. Явно недостаточной (по мировым критериям) была энерговооруженность аргентинской индустрии. В расчете на одного промышленного рабочего в Аргентине потреблялось в 4 раза меньше электроэнергии, чем в США или в Канаде

47

Индустриализация по-аргентински неотвратимо меняла структуру национального продукта в пользу секторов обрабатывающей промышленности (см. табл. 1.5), но она не приобрела интегрального характера, не сопровождалась приоритетным развитием наукоемких и капиталоемких отраслей, как это происходило в США, Японии, странах Западной Европы и в Советском Союзе. В этом заключалась главная стратегическая слабость аргентинской индустриальной модели.

Таблица 1.5

Структура ВВП (в %)

Подсчитано по: Dos siglos de economia argentina (1810–2004). P. 198–203.

Тем не менее в социальном плане Аргентина, благодаря ранее накопленному богатству и развернувшемуся процессу индустриализации, все еще продолжала фигурировать в числе наиболее благополучных государств, занимая в 1939 г. шестое место в мире по размерам дохода на душу населения. Большим своеобразием (на латиноамериканском фоне) отличалась структура аргентинского общества, а именно наличие массового среднего класса, составлявшего в целом по стране 35 % населения, а в федеральной столице и провинции Буэнос-Айрес превышавшего 45 % жителей

48

Ощущая дополнительную социальную опору, индустриальные круги в самом начале десятилетия 1940-х предприняли организованную попытку изменения (в свою пользу) официальной хозяйственной политики, и это стало кульминационным эпизодом упорного противостояния латифундистов и промышленников. Речь идет о борьбе, развернувшейся вокруг «плана Пинедо» (по имени тогдашнего министра экономики Федерико Пинедо), представленного в декабре 1940 г. «План Пинедо», носивший явный отпечаток модных в тот период кейнсианских идей, предусматривал принятие ряда мер по стимулированию национальной индустрии: долгосрочные кредиты промышленным компаниям, поощрение экспорта индустриальной продукции, введение протекционистских импортных пошлин, реализация масштабной программы жилищного строительства и даже создание в Латинской Америке зоны свободной торговли. Впервые в истории Аргентины план исходил из необходимости (в целях развития внутреннего рынка) повышения жизненного уровня основной части населения, в том числе через создание новых рабочих мест в промышленных секторах, где заработки были существенно выше, чем в сельском хозяйстве

49

Суммируя вышеизложенное, зададимся вопросом: какие главные факторы вызвали наступившие в 30-х и 40-х гг. прошлого века «перебои» с функционированием аргентинской агроэкспорт ной модели и в конечном счете предопределили ее замену другой парадигмой экономического развития?

Во-первых, сказалось негативное воздействие мирового кризиса 1929–1932 гг.: падение спроса на товары аргентинского экспорта, усиление протекционистских режимов, проблемы с импортом многих промышленных изделий, включая машины и оборудование. Все это продемонстрировало высокую степень внешней уязвимости аргентинской экономики, ее «сверхчувствительность» к перепадам конъюнктуры на международных товарных рынках. В период 1930–1943 гг. ВВП вырос всего на 28 %, но заметно расширился государственный сектор, поглотивший часть дополнительной рабочей силы и тем самым несколько ослабивший социальное напряжение.

Во-вторых, в полной мере проявились и стали очевидными слабости и архаичность политической системы Аргентины (свидетельство тому – военный переворот 1930 г.). В общественной жизни, оттеснив радикалов, доминировала латифундистская элита, основывавшая свое господство на земельной собственности, тормозившая развитие индустриального сектора экономики и демократических институтов и неизменно искавшая поддержки консервативной верхушки вооруженных сил.

В-третьих, после динамичного роста в первой четверти XX в. в 1930-е гг. произошло ощутимое замедление темпов социального развития и обновления. Проявилось и усилилось недовольство сравнительно массовых средних городских слоев, столкнувшихся в кризисный и посткризисный период с возросшими материальными трудностями и провалом оптимистичных общественных ожиданий. К этому можно прибавить рост численности маргинальных слоев населения, углубление имущественного неравенства. Все отчетливее претендовал на свою часть национального богатства и власти класс промышленников, вступивший в конфликт с аграрной олигархией.

В обществе развивался интенсивный процесс накопления протестных антисистемных настроений, кульминацией которого стал государственный переворот 1943 г.[8] Он оттеснил от власти консерваторов и традиционные господствующие группы и открыл путь в большую политику новым национальным элитам из числа военных, синдикалистов и партийных функционеров, в различных комбинациях управлявших страной в течение 40 лет, вплоть до прихода к власти в 1983 г. правительства радикалов.

Дискуссионным в зарубежной научной литературе остается вопрос о воздействии Второй мировой войны на экономическое положение Аргентины. Например, А. Хосами пишет, что в военные годы произошло «закрытие европейских рынков, что серьезно задело Аргентину и привело к экстраординарному сокращению экспорта ее сырьевых продуктов»

50

Таблица 1.6

Внешняя торговля и валютные резервы в 1940–1950 гг. (млн дол.)

Составлено по: Dos siglos de economía argentina (1810–2004). P. 545, 592.

Данные показывают, что в целом экономические итоги Второй мировой войны и первых послевоенных лет были для Аргентины благоприятны. В частности, в 1948 г. был достигнут рекордный уровень экспорта – 1 626,8 млн дол., который удалось превзойти лишь в 1970 г., т. е. через 22 (!) года. Страна не только полностью расплатилась по внешним долгам, но впервые в своей истории превратилась из «закоренелого» должника в международного кредитора. Любопытно в этой связи, что, по мнению ряда исследователей, отмена в августе 1947 г. британским правительством свободной конвертируемости фунта стерлингов на деле означала дефолт по накопившимся за военные годы долгам Лондона Буэнос-Айресу

51

В середине десятилетия 1940-х стала отчетливо проявляться новая и более сложная композиция социальных сил, в первую очередь рост влияния и политической активности промышленных рабочих (как следствие процесса индустриализации), наиболее квалифицированные представители которых образовали часть средних слоев, чей удельный вес в обществе продолжал увеличиваться. Традиционные политические партии и группировки в силу целого ряда причин, анализ которых выходит за рамки данного исследования, оказались не в состоянии возглавить новые социальные силы и предложить привлекательную и отвечавшую их интересам программу общественных перемен. В этой обстановке созрела потребность в иных политических организациях и объединениях.

Перонистский пролог – вторая волна модернизации

Знаковой фигурой нового этапа аргентинской истории стал один из организаторов переворота 1943 г., полковник Хуан Доминго Перон. Его идеология и политическая практика на десятилетия определили основные направления экономического и социального развития Аргентины. Без преувеличения можно сказать, что в XX в. это был крупнейший национальный лидер и «выразитель чаяний трудящихся», чье имя сохраняется в исторической памяти народа, а влияние основанного им политического движения – перонизма – в общественной жизни страны чрезвычайно сильно до сих пор.

Хуан Доминго Перон

Родился в городке Лобос провинции Буэнос-Айрес 18 октября 1895 г. В 16 лет поступил в военное училище, в 1938 г. был направлен в качестве наблюдателя в ряд европейских стран, включая Италию, где познакомился с опытом организации корпоративного фашистского государства. В частности, в Турине посещал курсы политической экономии. В 1943 г., как один из руководителей Группы объединенных офицеров, принял участие в очередном военном перевороте, свергнувшем гражданское правительство консерватора Рамона Кастильо. В новом кабинете Х.Д. Перон руководил департаментом труда, что позволило ему установить тесные контакты с частью влиятельных лидеров Всеобщей конфедерации труда (ВКТ) и добиться принятия трудового законодательства, выгодного синдикатам и отвечавшего интересам наемных работников. В 1943–1945 гг. по его инициативе было принято 111 законов в сфере трудовых отношений, так или иначе улучшавших положение работавших по найму. В том числе устанавливался новый порядок повышения заработной платы и вводилось дополнительное (и обязательное) ежегодное вознаграждение – своего рода 13-я зарплата. Это привлекло в ряды профсоюзов сотни тысяч новых членов из низших слоев общества («черные головы»), что вызвало недовольство «старой рабочей гвардии» из числа потомков европейских иммигрантов. Страна разделилась на два лагеря: сторонников и противников Х.Д. Перона. В 1945 г. сформировался единый антиперонистский фронт с участием коммунистов, социалистов, консерваторов, радикалов, поддержанный крупным бизнесом и послом США Спрюилом Бреденом. Под их давлением Х.Д. Перон 9 октября того же года был арестован, однако массовые демонстрации сторонников обеспечили его освобождение уже 17 октября. Эта дата является официальным праздничным днем перонистского движения. На президентских выборах 24 февраля 1946 г. Х.Д. Перон одержал убедительную победу и возглавил страну. В 1947 г. была образована Перонистская (с 1958 г. – Хустисиалистская) партия, ставшая главным политическим инструментом в руках главы государства. Активную роль в перонистском движении играла его жена Эва Мария Дуарте Перон (Эвита), пользовавшаяся большой популярностью и любовью миллионов аргентинцев. Ее смерть от рака в возрасте 33 лет в 1952 г. стала без преувеличения национальной трагедией. В области внешней политики Х.Д. Перон провозгласил приверженность своего правительства «третьей позиции»: «равноудаленности» от капитализма и социализма. В 1946 г. были установлены дипломатические отношения с СССР. В 1951 г. он повторил свой электоральный успех, но второй президентский срок был прерван военным переворотом 1955 года. До 20 июня 1973 г. Х.Д. Перон находился в эмиграции. После возвращения в Аргентину он был в третий раз избран президентом страны и находился на этом посту до своей кончины 1 июля 1974 г.