Весь ее жизненный опыт подсказывал, что господам потребно только одно – налоги в срок и покорность закону, а как те господа зовутся, не имеет никакого значения. Что граф-полукровка, что графиня-шуриа – один хрен.
– Так вы, уважаемая, согласны, что власти Файриста мало чем отличаются от синтафских? – вкрадчиво спросил молодой человек.
«Ага! Решил, будто бабу-дуру поймал в ловушку?!» – возмутилась новоявленная ораторша.
– Да я при Ательмаре Шестом родилась, – заявила она, подбоченясь как во время бойкого торга. – Уж поверь, мил друг, нынешние времена сравнивать есть с чем. Когда бы не война, то по-прежнему бы жили.
Война проклятущая унесла Арагира и мальчишек, а виновны в ней были Аластар Эск и Херевард Оро, и особой разницы между двумя диллайн урожденная синичанка не видела.
– Кабы не раздор, то жила бы я в наших Синицах и кланялась тому же графу Никэйну. И ничегошеньки не поменялось бы. К тиву бы ходила, когда приспичит.
Хотела в сердцах еще пару ласковых добавить, но вокруг загалдели, точно на пожаре.
– Слышь, Майрра, вроде бы как сам граф Рамман приехал, – крикнул ей на ухо Шамис и за рукав потянул поближе к лестнице магистрата. – Идем, идем! Там барон Шэби будет с графом переговоры вести.
Чего-чего, а такого Майрре видеть не доводилось. Барон, конечно, не граф, но интересно же, как господа станут торговаться. Уж, наверняка, не как простые смертные.
Нет, его светлость лицезреть ей доводилось, и не раз: интересный мужчина, как принято говорить в городе. Ростом не обижен, а в остальном… Короче, папаша его – лорд Бранд – покрасивше был, с огоньком, яркий, шустрый. Но это даже неплохо, что наследник уродился таким хладнокровным и серьезным. Счастье, что не шуриа, как мамаша.
Однажды Майрре довелось повстречать проклятущую змеищу, то-то страху натерпелась, аж поджилки тряслись. Вроде бы ничего такого – щуплая коротышка, у которой и личико с кулачок, и ручонки чуть толще паучьих лапок, а как зыркнет мутными глазищами, так прямо к земле прирастаешь.
– Правду говорят, его мамаша приехала с самой Шанты? – шепотом спросил Шамис.
– Да мне ж откуда знать? Но на базаре всякое болтали.
А шептались в основном о том, что злобная шурианка, как и всякая свекровь, сынову невесту сразу невзлюбила и наслала болячку, уложившую девицу в кровать. Шуриа, они на всякие пакости горазды.
Граф с переговорщиками беседовал долгонько: хмурился, раздувал ноздри, и по всему было видно – шибко недоволен он происходящим в Дэйнле. Из-за шума Майрра ничего услышать не могла, хоть стояла на расстоянии нескольких шагов. Зато оценила добротность ткани его пальто и качество сапог. Знатные сапоги, для верховой езды предназначенные.
– Хорошо, что барон-то перед графом не лебезит! – крикнул женщине на ухо Шамис. – Как с равным говорит.
Господа и впрямь беседу вели без подобострастных улыбочек. Впрочем, кто их знает, что у них на уме.
– Может, и договорятся до чего хорошего.
– Обязательно! – радовался паренек. – Мы ж миром хотим, без кровопролития и душегубства обойтись.
Но крестьянское здравомыслие Майрры Бино напрочь отметало все иллюзии, питаемые юностью соратника. Так не бывает, чтобы народ против власти пошел, и ничего ему за это не было. Она смотрела на обветренные лица полицейских стражей, на подрагивающие руки стрелков и почти не сомневалась – одними разговорами ничего не закончится. Но, к собственному изумлению, ничего, кроме мрачной обреченности, не чувствовала. Будь, что будет, но они не отступятся. Хватит! Точка! Терпеть больше невозможно.
Вороний грай, людской гомон, колокольный звон, собачий лай слились в единый вселенский гул, а весь мир вдруг расцвел ярчайшими красками. И когда толпа вдруг рванулась вперед – на ружья, на что-то кричавшего графа, на полицейских, Майрру охватила хмельная эйфория. Она перестала бояться. Вот всю жизнь, с самого раннего малолетства боялась чего-то, то отцовских колотушек, то падких до девичьих прелестей парней, то свекрухиной ругани, а тут – как отрезало. Ни пули не устрашилась вдова Бино, ни штыка.
– Бей! Круши! – орала она радостно. – Долой кровопийц! Долой Эсковых прихвостней! Свободы!
Этот отчаянный крик ее подхватил, кажется, весь Дэйнл. И мальчишка Шамис, и его друзья, и какие-то незнакомые мужчины и женщины вопили без остановки: «Свободы хотим!» И ни грохнувший залп, ни кровь, залившая подножие магистрата, не остановили людей.
– Долой войну! Даешь республику!
Когда же все градоначальники, и граф Рамман в том числе, очутились запертыми в подвалах Городского Собрания, Майрра все равно не очнулась от пьянящего ощущения всемогущества. Оказывается, графу тоже можно дать под дых и добавить по шее. А от графа до князя рукой подать. И до Благословенного Святого, кстати, тоже.
Кэйррон ир-Сэйган, капрал
«Неплохо устроились, – одобрительно думал, поглядывая на невысокий каменный заборчик, ограждавший докторское поместье, капрал Сэйган, натаптывая круги по снегу рядом с графской каретой. – Вроде и город рядом, и не на отшибе, а до соседей, случись что, не докричишься… Воля-вольная, до леска, опять же, рукой подать. Непрост, видно, этот желтоглазый доктор, недаром Ее Змейство всю дорогу шипела да плевалась…»
Сэйгану было скучно. Княгиня Шантийская выехала к будущей невестке чуть ли не тайком, с одним лишь кучером, даже без форейторов на запятках. Поговорить – и то не с кем. С собою ролфийского стража шурианка брать не хотела, ругалась вроде и прилично, по-дамски, но язычок у Ее Священной Особы был остер и ядовит, как настоящее жало. И охрану оставила. Бросила бы в поместье и Сэйгана, если б капрал не уцепился за каретную дверцу, заявив, что ее милости придется его за собою по дороге проволочь. Рисковал, на самом деле, изрядно: разъяренная сразу всем – нерадивостью и косыми взглядами прислуги, спешным исчезновением эрны Кэдвен и, конечно же, игрой в прятки с таинственной невестой, шуриа могла и упереться. Тогда бежал бы настырный Сэйган за каретой, как верный пес. К счастью, вмешался граф, и упрямая леди Джойана, поостыв, дозволила охраннику сесть в экипаж. Тот отказался, поехал снаружи, на запятках. Охранять и бдить так было гораздо сподручней, опять же, и вся диспозиция как на ладони…
Не доезжая обиталища доктора, расстались с графом Никэйном. Того срочно вызвали в город. Ролфи навострил уши, заслышав про «волнения» и «возможные эксцессы», и тайком взвел курки у обоих своих пистолетов. Бунтовать народ может против чего угодно, а бить пойдут все равно шурий, тут и гадать нечего. Насмотрелся он уже в этом хваленом Янамари и наслушался довольно, чтобы понимать – лучше бы леди Джойана сюда и вовсе не приезжать, а раз уж приехала, так сидела бы тихонечко в поместье и дальше парка носа не высовывала… О, вот и сейчас из Дэйнла доносился тревожный набатный звон. Пожар у них там, что ли?
И тут, словно богини ответили на мысли и немедля послали соответствующее знамение, из калитки выскочила княгиня. Ошалело оглянулась, споткнулась, едва не запуталась в собственном подоле и с невнятным воплем метнулась от Сэйгана, устремившегося навстречу. Но капрал уже наловчился ловить увертливую шурианку: одним движением ухватил за юбку, умело подсек и сцапал брыкающуюся добычу в надежные ролфийские объятия.
– Тихо, тихо, ваша милость… – бормотал ролфи, попытавшись укачать женщину, будто зашедшегося криком младенца. – Ай! Больно же! Ну, ваша милость, тихо!
Но ее милость не слушалась, рвалась из рук, брыкалась и острым каблучком так заехала Сэйгану по ноге, что тот крякнул и, на миг забывшись, шлепнул Ее Священную Особу по тощему заду. И тотчас опешил, онемел и прижал уши, холодея от своей дерзости. Вопящих баб, то есть излишне впечатлительных женщин, испокон веков приводили в чувство хорошей зуботычиной, но поднять руку на Невесту Священного Князя?!
Однако немудреное народное средство подействовало и на аристократку. Княгиня взвизгнула, зашипела и, наконец-то узнав, вцепилась в шинель капрала, что твой клещ.
– Там труп!!! – крикнула она прямо в лицо заботливо склонившегося Сэйгана.
От неожиданности тот отпрянул и протащил за собой женщину несколько шагов.
– Чего?
– Мертвая! Она – мертвая! Мертвячка! Труп!
– Э-э… Но, ваша милость… Кто мертвый? Невеста? Померла, что ли?
– Болван! – звонко припечатала леди Джойана и выпустила наконец-то шинель. Сэйган перевел дух. – Она – северянка! Понимаешь ты? Северянка! Живая мертвая!
– Ваша милость… – капрал попятился. – Может быть… водички? А?
Но княгиня, верно, успокоилась и без питья, да и в обморок падать не собиралась.
– Болван! – повторила она и метнулась к экипажу: – Рамман! Мне нужен мой сын! Срочно в город!
– Вот и хорошо, вот и ладненько… – пробормотал Сэйган и осекся, будто споткнувшись об остекленевший взгляд позабытого кучера.
– Едем! – потребовала женщина, высунувшись из кареты.
– Так точно, ваша милость! Едем! Эй, ты! Трогай!
Кучер, как очнувшись, тронул так, что лошади взвизгнули, словно княгиня давеча, а шурианка вылетела бы наружу, если б Сэйган не успел снова ее подхватить.
– А пока едем, ваша милость, расскажите-ка мне все толком, – на всякий случай не выпуская подол прыткой леди, попросил ролфи, усаживая ее на сиденье рядышком.
Подпрыгивая на обледеневших колдобинах, экипаж катился вперед, опасно накреняясь и проскальзывая. Ролфи мельком обругал недоумков, привыкших и зимой разъезжать, будто по выбеленному летним солнцем шоссе, на колесах. На полозья зимой надо кареты ставить, на полозья! Хотя какие у них тут зимы, смех один. Чуть снежком присыпало – сразу в крик: чума, сума и светопреставленье! Лед на речке встал – мир кончается и Последние Дни настают. Тьфу!
– Так что вы, миледи, толковали там про северян? Давайте-ка шляпку поправим, ваша милость, а то взъерошенная вы вся, будто лиса на псарне… хм-хм… – Сэйган смущенно примолк под яростным взглядом княгини и умильно прижал уши, дескать, не серчайте, ваше змейство, я ж не со зла… Женщина фыркнула, но ругаться не стала.
– Она – северянка, эта девица. Я же вижу, – и княгиня принялась пересказывать ему все: и про невесту сына, и про мертвые души северян, и о таинственном «недуге» упомянутой барышни Омид не забыла. Леди Джойана волновалась, как и всякая женщина на ее месте, и по-шуриански бурно жестикулировала, но из ее сбивчивого рассказа Сэйган понял достаточно.
– Вот оно как… – протянул ролфи, мигом подобравшись и посерьезнев. Может, кто другой и счел бы речи шурианки истерической блажью будущей свекрови, но с угрозой с Севера не шутят. Да и Священная Невеста – не просто перепуганная дамочка в сбившейся набок шляпке. – Северяне тут, значится, уже завелись! Слетелись, чисто вороны на войну. То-то ее благородие эрна Кэдвен все бранилась, дескать, мертвечинкой ей тянет… Я-то их не чую, ваша милость. Обыватели местные тоже, видать, не научены. А шурий повывели, вот и не углядеть теперь заразу-то.
И, с уважением глянув на княгиню, подумал, что Священный Князь знал, что делал, когда оных шурий решил разводить, дабы они плодились и множились. Вот так сунется теперь на Ролэнси какой северянский мертвяк, а кузены любезные тут как тут! Прав Вилдайр Эмрис, ой как прав!
– Однако ж, ваша милость, зря вы так верещали громко, – осудил несдержанность женщины капрал. – Спугнули ведь заразу! Не зря ж она вам показаться не хотела, знала, стервь, что вы ее вмиг разъясните! Как бы она теперь ни попыталась вашу милость прикончить… а может, уже и пыталась! Эрне Кэдвен, вон, карету взорвали, вас саму в Амалере душили, да и бабочку эскову убили, вроде как по ошибке. Давайте-ка мы с вами теперь в поместье повернем.
– Нет, в Дэйнл! – отрезала шурианка и так треснула кулачком по Сэйгановой коленке, что тот охнул. – Я должна немедленно увидеть сына! Понимаешь? Не-мед-лен-но!
И тут карета дернулась и встала. Сэйган нахмурился.
– Погодите-ка, миледи…
Привстав, он распахнул дверцу и выглянул наружу.
– Эй, братец, ты… Ты куда это?! А ну стой!
Но спина убегавшего кучера безмолвствовала. Не доехав до города с четверть лайга, тот бросил и экипаж, и упряжку, и благородную мать своего господина-графа, и улепетывал теперь по ведущей в Дэйнл дороге, петляя, что твой заяц.
– Дурной знак… – пробормотал капрал, щурясь на панораму столицы графства, расцвеченную дымами.
– Что там? – нетерпеливо спросила княгиня и попыталась выглянуть из кареты под рукой Сэйгана.
– Ничего хорошего, – буркнул ролфи. – Слышите, вроде набат?
– Полезай на козлы, и поехали!
– Ваша милость, да посидите же вы тихонечко! Нельзя сейчас в Дэйнл, сами-то гляньте! Змей знает… то есть Локка ведает, что там сейчас! Может, пожар, а может, и бунт? Графу давеча как раз про выступление какое-то донесли.
– Ты так думаешь? – задумчиво молвила она.
Сэйган, уже готовый доказывать свою правоту, перевел дух. Священная Невеста радовала сообразительностью и не очень-то свойственной шурианкам покорностью. Может, это подвох?
– Уверен, ваша милость, – на всякий случай потверже сказал он. – Набат, выстрелы, дымы… И кучер наш удрал. Не к добру все это и неспроста. А вы, миледи, не в обиду будь сказано, все ж таки шурия. Припомните, как мы по Эскизару ехали! Я уж пригляделся – народ сейчас горячий и суеверный, чуть что, за дреколье хватается, да и с войны, небось, ружей припрятано… Как бы не вышло чего, коли вы им покажетесь… О, слышите? Никак стреляют?
– Ну, довольно! – женщина сердито прервала его уговоры. – Хватит меня увещевать. В поместье так в поместье.
– Вот и хорошо, миледи, вот и славненько… – приговаривая, капрал усадил расстроенную шурианку в карету, тщательно прикрыл дверцу (а защелочки-то снаружи нету, вот жалость!) и взобрался на козлы. Развернуть тяжелый графский экипаж на обледеневшей дороге – тоже задача не из легких.
Грэйн
Зимние дни коротки, даже здесь, на материке. Конечно, по сравнению с той зимней ночью, что царит на Архипелаге, здешние куцые часы, когда солнце подслеповато щурится на заснеженные приграничные болота, и сошли бы за настоящий день, но разве что в запале погони. Хорошо, когда тебя подгоняет воля Локки, сила Огненной Луны греет не только душу, но и тело, а следом, едва не хватая за пятки, мчится Вольная Стая Маар-Кейл! Хуже, когда всего этого нет, и совсем уж невесело сломать лыжу посреди белого безмолвия замерзших топей. Но ролфи на то и ролфи, чтобы упрямо и терпеливо сносить капризы богинь. Грэйн, оставшись без поддержки своей Госпожи, и не подумала роптать. Хотя вот лыжа… с лыжей – это была уже совсем несмешная шутка. Но не эрне Кэдвен сетовать. Закон есть закон – если попользовалась удачей, изволь расплатиться, когда это угодно богам, а не тебе. Все честно: спасая возлюбленного, Грэйн исполнила не только волю Локки, но и собственное желание. И пора платить пришла очень быстро. Оставалось лишь уповать на то, что сложности обратного пути и есть плата…
Ролфийка устала. Да, дети Серебряной луны сильны и выносливы телесно, иногда настолько, что это кажется невероятным. Пробежать на лыжах приграничные болота за один переход. Справиться с шестеркой пусть сонных и нетрезвых, но здоровых мужчин. Все это можно, но без последствий эти подвиги останутся лишь при определенных условиях. Чтобы быстро и много бегать, хорошо драться и жарко любить, здоровая, достигшая полной физической зрелости ролфийка должна очень много есть, а потом долго и глубоко спать. Иначе не восстановить силы, и тело подведет в самый неподходящий момент. Вот как сейчас.
Грэйн все это, конечно, прекрасно знала. Потому и старалась в домике на болотах по большей части есть и лежать. Но… пищи в приюте заговорщиков нашлось не так уж много, и Джэйффу тоже требовалось немалое ее количество. А что до отдыха… Локка, они столько лет не виделись – какой тут, к змеям, сон?