– Не мне – тебе, дружище. Поедем в глубинку России, поживёшь какое-то время у моего друга. Потом придумаем что-нибудь. К Юстине заходил?
– Нет её дома, – нехотя сказал Прохор. – И телефон почему-то не отвечает.
– Значит, уехала по вызову, ты же знаешь её работу.
Прохор знал: Юстина работала в отряде полиции особого назначения, занималась боевыми искусствами и часто исчезала по причинам, которые никогда не объясняла.
Вспомнилась Устя, знакомая Прохора-2 из Ф-превалитета номер два. Она так походила на свою «родственницу» Юстину из одиннадцатой числореальности, что сжималось сердце. Захотелось увидеть её снова.
– Поехали к тебе, – решительно встал Саблин. – Соберёшься, успокоишься, и двинемся в Клирово.
– Где это?
– Егорьевский район Рязанской губернии, северная Мещёра. Лет десять назад туда переехал мой дружбан Михаил, бывший бизнесмен, да так и остался.
Сели в серебристую, растопырчатую, великолепного дизайна класса «жидкая скульптура» «Киа-Вейр».
– С чего это твоего дружбана понесло в глушь?
– Болел сильно, жить захотелось. Два года лечился травами, пил чистейшую воду, теперь здоров как бык, обустроил подворье, захиревшую больницу в селе отремонтировал, лесопосадками занимается, пожары почвенные тушит. Короче, сам увидишь.
– Уговорил, – слабо улыбнулся Прохор, оживая. Подумал, что с девушкой Прохора-2 он сможет познакомиться в любой момент, находясь где угодно, хоть в глуши, хоть на Луне.
Оставили машину во дворе дома номер сорок пять, так как двухэтажные «хоромы» Прохора были обнесены забором; дом готовился к сносу. Саблин подозрительно оглядел чёрный джип «Магнум» с московскими номерами.
– Откуда тут такие тачки? Погоди-ка, я первый пойду.
Домофон в подъезде отсутствовал по той же причине: жильцы не стали тратиться на его покупку.
Прохор глянул на облупленные стены дома, на трещины, избороздившие фасад, и ему захотелось уехать отсюда навсегда.
Поднялись по лестнице на второй этаж.
Саблин покрутил носом, разглядывая грязный пол лестничной площадки, толкнул дверь квартиры рукой.
Дверь приоткрылась.
Друзья переглянулись.
– Сюрприз, – пробормотал Саблин. – Ты закрыл дверь, когда уходил?
– Аск.
– Стой здесь. – Саблин осмотрел замок, бесшумно юркнул за дверь.
Прохор прислушался к себе.
По его ощущениям в квартире чужих не было, но полевой фон был потревожен: гости ушли отсюда совсем недавно. Он бы мог встретиться с ними, если бы не отправился в гости к Юстине.
– Заходи, – объявился Саблин. – Посмотри повнимательней, что пропало. Кто-то был здесь однозначно.
Прохор вошёл, обратил внимание на сброшенную с вешалки в прихожей одежду, прошёл в гостиную, увидел разбросанные по полу вещи.
– Чёрт!
– Вряд ли, – серьёзно возразил Саблин. – Чертовщиной не пахнет.
Прохор заглянул в свою спальню, превращённую им в рабочий кабинет. Здесь на полках, в зеркальном шкафчике, на комоде всегда стояли собранные им собственноручно многогранники, играющие роль энергоинформационных модулей. Музей геометрии, как говорил Саблин, в котором насчитывалось не менее полусотни модулей. Теперь все они были разбиты, разломаны, многие исчезли, особенно маленькие, сложенные из стеклянных палочек и кусочков минералов.
Прохор сглотнул.
– За этим приходили? – спросил ему в спину Саблин.
Он покачал головой, достал из кармана эргион.
– За этим.
– Зачем он обыкновенным ворам?
– Это не воры, судя по разгрому, скорее всего Охотники.
– В рот чих-пых горячий пончик! Значит, они всё-таки добрались до Суздаля? Придётся заниматься ими по-серьёзному.
– Я не знаю, как их можно остановить.
– А я вообще не понимаю, чем ты им не угодил. Может, стал свидетелем какой-то махинации? И они теперь устраняют свидетелей?
– По моим сведениям, Охотники нейтрализовали уже не один десяток формонавтов.
– Откуда сведения?
Прохор нагнулся, начал перебирать на полу осколки разбитых многогранников.
– От одного из них.
Саблин озадаченно потёр ладонью шею.
– Ты не говорил, что встречался с формонавтами. Где?
– Далеко отсюда, в одном из числомиров Армстронга.
– Когда?
– Давно, ещё когда только учился ходить по «матрёшке». Он меня предупредил, да я понял только сейчас.
Саблин присел на корточки рядом, наблюдая за действиями Прохора. Сказал осторожно:
– С чего ты взял, что Охотники хотят тебя замочить?
– Я не уверен, что они будут мочить, – усмехнулся Прохор. – В их арсенале физическое убийство – последнее средство. Но если я потеряю личность, чем это будет лучше смерти?
Саблин помолчал.
– Это верно. – Он с силой провёл себя ладонью по лицу, поднялся. – Помочь?
– Справлюсь. Чай поставь.
Прохор убрал мусор, расставил по полкам кучки стеклянных палочек и пластинки минералов, разбитые срезы агата, сердолика и яшмы. Включил компьютер, просмотрел записи на дисках.
– Всё в порядке? – зашёл в спальню Саблин. – Ничего не пропало? Я имею в виду деньги, сувениры, медали, ценные вещи.
– Ничего ценного, если не считать, что стёрты все записи по формологии, числонавтике и математике. Но это восстановимо, ничего секретного я в компе не держал.
– А где держишь?
Прохор постучал пальцем по лбу:
– Тут.
– Мы поставим квартиру под охрану.
– Не стоит, вряд ли они сунутся сюда ещё раз.
– Но открыли они её профессионально, не сломав замка, из чего можно сделать вывод, что им помогает либо медвежатник, вор-домушник, либо…
– Спецслужба.
– Точно. Они вышли на кого-то из местных спецслужб, причём это может быть не обязательно силовая контора, а структура МЧС, к примеру.
– Чего гадать? Дело сделано.
– Если эргион у тебя, они за ним ещё придут, так что мы правильно делаем, что уезжаем. Идём пить чай. Будешь звонить начальству?
– Вообще-то мне работать надо, – с сожалением проговорил Прохор.
– Ну да, есть примета такая: ходить на работу – к деньгам, – пошутил Саблин.
– Я серьёзно, мне дали задание рассчитать характеристики суперрезины из нанотрубок.
– Ничего, посчитаешь позже.
Прохор скрылся в ванной комнате, вышел умытый и посвежевший.
Сели на кухне за стол, выпили по кружке чаю с бутербродами.
Прохор собрал сумку с вещами, оглядел гостиную.
– Такое впечатление, что я сюда больше не вернусь.
– Нездоровое ощущение. Успокаивать и обещать ничего не буду, сам знаешь, в каком непредсказуемом мире мы живём.
– Одиннадцатый Ф-превалитет, реальность «второго отрицания Единого».
– Я не об этом, твоя эзотерика цифр и вложенный в них смысл меня волнуют мало. Чем больше я встречаюсь с людьми, тем меньше мне хочется с ними общаться. Исключения не в счёт. Неужели в будущем ничего не изменится? Ты же там бродишь, должен знать.
– Я не путешественник по времени, я проникаю в то же самое настоящее, что пронизывает всю «матрёшку» Вселенной и существует здесь и сейчас, только каждый слой «матрёшки» живёт чуть иначе. Каждая цифра…
– Формирует пространство, создаёт матрицу форм, ты это уже говорил.
– Просто в числомирах, базой которых служат большие числа, реальность становится изменчивой, плывущей, тающей. Там легко стать колдуном, как говорится, управляющим объектами и силами с помощью мысленноволевых усилий. Но всё равно это не будущее в том смысле, в каком ты это понимаешь. Это… – Прохор поискал термин, – Бездна, вернее, Бездны.
– Где и живут Владыки?
– Вроде того. Хотя я не уверен, что они там живут.
– Если они Владыки Бездн, где они могут жить?
– У меня была мысль поискать их. Ладно, пошли.
Они закрыли квартиру, спустились к машине.
Прохор оглянулся на свой дом, в котором прожил больше двадцати лет, в котором жили родители, а до них деды, в душе шевельнулась тоска.
– Не переживай, – сказал Саблин. – Всё изменится.
– Жаль, если изменится к худшему.
– Есть хорошая поговорка в тему: пессимист считает, что всё плохо и хуже быть не может, оптимист уверен – может!
Прохор улыбнулся. Отлегло от сердца. Саблин как никто понимал его и всегда готов был помочь.
«Киа-Вейр» рванула с места.
* * *
Клирово оказалось довольно большим современным селом, связанным с трассой на Рязань неплохой асфальтовой дорогой.
Прохор насчитал около сотни дворов, пока они ехали на край села, и Саблин сообщил:
– Больше двухсот хозяйств, живёт почти тысяча человек, есть четыре магазина, школа, больница, спортклуб и даже свой кинотеатр с 3D-залом. Поэтому молодёжь уезжать отсюда не спешит. Когда Михась переехал сюда, деревня была на грани похорон, а потом поднялась, когда он больницу восстановил.
– Асфальт тоже он положил?
– Нет, договорился с администрацией района, пообещал турбазу в Мещёре восстановить, на реке Пре, они и засуетились.
Свернули в переулочек, ведущий к лесу, остановились у последнего дома, вполне современного, сложенного из цельных красиво обработанных брёвен, двухэтажного, но не производящего особенного впечатления. Да и забор у усадьбы был условный, из обыкновенной металлической сетки – рабицы.
– Здесь, – сказал Саблин, припарковывая свой спорткар впритирку с забором.
– Не богато, – заметил скептически настроенный Прохор. – А ты говорил, он человек с деньгами. На нормальный коттедж средств не хватило?
– Так ведь смотря как этими средствами распорядиться, – пожал плечами Саблин. – Михась на этот счёт говорит: счастлив не тот, у кого много, а тот, кому хватает. Ему на жизнь хватает.
Ни в саду, ни во дворе, ни в огороде никого не было видно, однако стоило гостям выйти из машины, как дверь в дом отворилась, и на крыльцо выбрался грузноватый кряжистый молодой мужик в бело-красной футболке и таких же штанах. У него была короткая седоватая бородка, соломенные усы с проседью, такого же цвета волосы, прикрытые белой бейсболкой, нос картошечкой и улыбчивые тёмно-жёлтые глаза.
– Я его предупредил, – сказал Саблин, открывая калитку и направляясь к дому по усыпанной мелкой галькой дорожке. – Здорово, Михась.
– Здоров, Дан.
Они обнялись. Потом хозяин отстранил приятеля, посмотрел на Прохора.
– Проходи, чего остановился? Я Михась, ну, или Михаил, ежели привычней. А ты Прохор, насколько я понимаю. Дан объяснил на пальцах ситуацию. Ничо, будешь тут как у Христа за пазухой.
Прохор протянул руку и словно попал в клещи: ладонь у бывшего бизнесмена была мясистая, твёрдая и очень крепкая.
Через несколько минут гостю показали его комнату на втором этаже, с видом на лес, Михась провёл прибывших по дому, показывая, где что располагается, и все трое уселись на открытой веранде, пристроенной к основному строению под прямым углом к улице.
Стол на веранде был уже накрыт.
– Решил устроить себе сегодня разгуляй, – признался Михась рокочущим баском. – С полудня дома, жена на работе, она врач-педиатр в больнице, дети – у меня трое – в Рязани, бабуля в цирк повезла, к вечеру приедут.
– Старшему Глебу шесть, младшей Наденьке – четыре, – вставил слово Саблин, накладывая салат.
– И Тимурчику пять, – добавил гордо Михась. – Алкоголь употребляете?
Прохор обратил внимание на отсутствие на столе бутылок с вином, и Михась объяснил:
– Дан не пьёт, я уже десять лет в рот не беру, но для гостя могу открыть что-нибудь приличное, винцо есть грузинское, «Саперави», водочка смоленская, коньячок армянский.
– Спасибо, не балуюсь, – отказался Прохор с лёгким сердцем. – Я тоже только на праздники бокал шампанского себе позволяю.
– Это правильно, мозги лучше работать будут. Все эти разговоры о пользе вина – сволочная реклама для продавцов, не верьте. На себе испытал, знаю, о чём говорю. А сейчас вот этой самой рукой быка могу свалить одним ударом!
Михась сжал кулак, мышцы руки вздулись буграми.
Саблин косо посмотрел на Прохора. Мышцы противника для тренера рукопашки почти ничего не значили, он и сам мог свалить быка, не прилагая особых усилий, но говорить об этом другу не стал.
– Ешьте, что понравится, – повёл рукой Михась. – Салаты, грибы бочковые, сам собирал и сам солил, правда, прошлогодние, нынешних ещё нету, овощи тоже сами на огороде выращиваем. А я объясню, что к чему в здешней епархии.
По словам Михаила выходило, что выжил он только благодаря коренной ломке уклада жизни. Деньги у него были, поскольку после института он занялся бизнесом – производством российских комплектующих для компьютеров и военной аппаратуры, но здоровья на «выращивание» денег уходило столько, что никакое лечение не помогало. Да и к алкоголю пристрастился.
– Спасибо, жена поняла. Рванули вместе с ней сюда из города, когда осознал: ещё полгода такой гонки – и кранты!
Переехав в Клирово, Михаил Шулепов обжился, за год справился со страшным диагнозом – рак предстательной железы, вложил деньги в больницу и начал строить в селе то самое гражданское общество, о котором вспоминал каждый новый президент. Правда, основой этого общества он избрал не демократию, а здравый смысл.
– Демократия, по моему глубокому убеждению, – одурачивание народа с помощью народа для блага этого же самого народа. Скажете, не так?
– Согласен, – кивнул Саблин, наливая себе вторую кружку клюквенного киселя. – Хотя есть другая формулировка: демократия – это когда народ может смело посылать власть туда, где находится сам.
– Если бы всё было так просто, – фыркнул Михаил. – Посылай власть не посылай, счастливей не станешь.
– Почему же? Вверху давно действует классное правило: чтобы сделать человека счастливей, надо у него всё отнять, а потом немножко дать. Что и происходит.
– С этим и я соглашусь.
– Надо жить по закону, – пробормотал Прохор, не ожидая, что его втянут в политический коллоквиум.
– Да я бы не против, дружище, закон справедлив, но всех посадить, к сожалению, нельзя.
В ходе дальнейшей беседы выяснилось, что имел в виду Михаил под строительством нового общества «по здравому смыслу» в отдельно взятой деревне.
– Сначала я часто сорил деньгами, – говорил он. – Давал в долг, ссужал под крохотный процент, тратил на благотворительность. Однако благотворительность, как оказалось, больше рождает потребностей, чем устраняет проблем. Просители начали строить очереди, а дело не сдвигалось с места. К тому же нормального разговора с чиновниками у меня никогда не получалось, так как они смотрели на мои предложения с точки зрения личной выгоды, и если выгоды не было – никто с места не сдвигался. И тогда я предложил иной подход: не собирать справки для разрешения совершить то или иное деяние, а показывать конкретный результат, полученный втихаря.
– Это как ты лес сажал? – усмехнулся Саблин.
Михаил хохотнул.
– Было дело. – Он кивнул на окна веранды. – Лес видишь? Ему от силы девять лет, а вымахал как пятнадцатилетний. Это лесопосадка, там край болота был и торфяники горели.
– Не может быть! – не поверил Прохор.
– Год назад после очередного пожара собрал в Лесхозе министр коллегию, человек тридцать. Стали обсуждать, что лесоохрана у нас мощная, а новые посадки загибаются. Я встал и сказал, что они свои посадки по чиновничьему плану сажали, в День леса – 14 мая, когда сушь пошла, а я свои – до 4 мая посадил, когда почва ещё влажная была. Да ещё сажал по дедовскому методу.
– Это как? – поинтересовался Саблин. – Ты меня не просвещал.
– Деды «по часам» сажали. На том месте, где стрелки крепятся, дуб сажаешь, на двенадцать и на шесть часов – по сосенке, на три и на девять – ёлки. В промежутках – клён, липу, берёзу, ясень. Вот и получается такой лес. – Михаил кивнул на лесной мыс, начинавшийся от границ усадьбы.
– А чиновники как восприняли твою инициативу, не в штыки?
– Сначала презрительно репу чесали, сидят наглые молодые морды, так и двинул бы! А иногда хотелось сунуть голову в песок, как страус, и подождать, пока жизнь на Земле кончится. В общем, когда я им показал свой участок, начали соображать. Теперь у нас лучшее по России лесоразводное хозяйство.