Уже тогда, в раннем детстве, Эраи осознал наитием и рассудком ничтожность, а вернее, ущербность роли медоточивых. Он жаждал большего. Природа не наделила нищего заморыша силой мышц и непобедимостью боевого духа воинов древней крови. Родители не обеспечили сына неотъемлемой знатностью происхождения. Каплю божью он извел сам. Что осталось? Ум и усердие. Такт и ловкость. Бесконечное трудолюбие. Он поставил цель и шел к ней, лишив себя всего, что было и еще есть у Элиис. Детства, друзей, беззаботности…
Ему исполнилось восемь, когда он, сосредоточенный и серьезный мальчик из небогатой семьи Граат, пришел в храм и попросил о возможности служить в нижней ветви. Он явился к воротам из путаницы тесных гнилых улочек пригорода, куда ночами не решались сунуться воины ваура. Он выжил там и заранее выучил нечто важное для избранного пути. Досконально знал все церемонии, владел даже малоиспользуемыми диалектами окраинных островов, писал без помарок на современном и древнем, почерк был великолепным и ровным… Его сочли ценным и приняли, даже выплатили семье серебром за утрату наследника.
Эраи быстро освоился в храме и научился понимать, какие качества замечают и относят к достижениям. В десять он перешел во вторую ветвь, в четырнадцать стал ею управлять, ради нового шага по лестнице власти безропотно перебравшись на крохотный островок в западной части Древа. Туда, в нищее захолустье, не пожелали плыть более взрослые и менее расчетливые. Он трудился неустанно, укрепляя малый храм. И был замечен. К шестнадцати поднялся еще выше, войдя в число немногих избранных. Его уже почтительно называли «энэи Граат», ему кланялись, со смесью удивления и небрежности окидывая взглядом худую фигурку недоросля. Небрежности становилось все меньше, зато опасливое удивление росло. Сперва преемник первого жреца острова, затем избранный последователь самого риил-араави и чуть позже – наследник перламутра запада, кто же мог такое предположить? Только он сам, выбравший для высшего служения остров и храм, где владыка был самым пожилым из всех прочих.
Право именоваться риил-араави перешло к юноше в двадцать один, едва он достиг второго возраста взрослости, позволяющего принять столь высокое звание и немалую ответственность. Два года спустя он уже получил и перламутровый жезл силы. С должным смирением возблагодарил богиню и ее служителей. А как иначе? Он знал, что теперь надо придержать свою неуемную жажду власти. Нельзя показывать, что ты мечтаешь как можно скорее добраться до цели! Нельзя даже дать намек, что есть столь опасная цель. Надо сидеть по возможности тихо и копить силы. Искать союзников и по крупице собирать влияние. И он кланялся, источая мед не хуже сирен, улыбался, был полезным и демонстрировал кротость. Но внутренне ничуть не изменил своего намерения стать коралловым владыкой, главой храма, самым свободным и влиятельным человеком Древа. Владыке, ему одному и никому более, даже сам повелитель Древа, его великолепие газур не указ. Владыка и иные служители высшего ранга – единственные, кто по-настоящему наделен знаниями, памятью, опытом. Если решиться хотя бы мысленно высказать правду, то придется признать, что именно владыка повелевает островами. Тихо, негласно и очень надежно.
Он близок к цели. Так почему сегодня изводит время без пользы, остановив движение отряда и разговаривая с упрямым ребенком? Почему отослал коня вперед и шагает пешком, сбивая ноги?
Сирин – не человек и не собеседник, но всего лишь ключ к вратам столичного храма. Так он сам говорил себе не раз. И это правда…
– Скажи мне, у тебя остались там, в деревне, друзья? – продолжил делать глупости араави.
– Не знаю, – до слез расстроилась девочка. – Может, да. А может, уже и нет… Твои стражи, наверное, совсем погубили Юго.
– Мои стражи, уж поверь не мне, так хотя бы им, редко обижают детей. У меня с воинами древней крови очень доверительные отношения, мы почти друзья, – убедительно произнес Эраи. – Скорее всего, они были несколько грубоваты с твоим приятелем, поскольку опасались усердия Лооты, которая весьма давно не получала сок ош и оттого стала очень опасной. Раз судьба друга беспокоит тебя, давай все выясним о нем. Кто из моих воинов видел мальчика по имени Юго?
– Не знаю, – растерялась Элиис. Даже виновато пожала плечами и зашептала: – Они так похожи… Я сперва решила, что они вовсе не живые. Каменные, двигаются одной только силой голоса сирены. Так купцы иногда говорили.
– Купцам трудно верить, у них вся жизнь – торг, а первейшее их оружие – лукавство… Не могут сирены оживлять камень. – Араави нагнулся к самому уху Элиис: – Честно. Я скажу тебе больше: самые сильные из сирен все равно не умеют навязывать свою волю тем, кто крепок душой и стоек в убеждениях.
– Людоедам, – уперлась Элиис, отодвигаясь.
– Тебе, – подмигнул араави. – Ты не утратила контроль над собой, попав под влияние голоса Лооты. Кстати, тем самым подтвердила, что являешься сирином.
– Как это? – удивилась Элиис.
– Сиринов зовут старшими детьми богини, – улыбнулся араави. – Разве ты не слышала легенду о детях Сиирэл?
Элиис покачала головой, сосредоточенно обгладывая косточку. «Еды на выставленных на циновке подносах много, но привычка прежней голодной жизни не уйдет за один день», – подумал араави. И еще раз отметил, что его путь избран верно. Острова кораллового Древа нуждаются в переменах. Он оплатит посох из красного, как кровь, коралла, доставив в храм на Гоотро этого ребенка. Обязательно убедит девочку хотя бы казаться покорной. Она мила, неглупа и обладает, сразу видно, ярким и могучим даром. Море в ее взоре живет даже здесь, на горном перевале, вдали от берега. Владыка будет доволен.
Араави подозвал старшего стража и велел уточнить, кто стоял под окнами родного дома божественной. Через несколько мгновений двое огромных воинов, схожих, как капли дождя, подошли и с поклоном замерли в шаге от обеденной циновки. Оба возвышались над слугами: они были самое малое на голову выше любого иного жителя островов. Воины выслушали вопрос и обстоятельно изложили известное им.
– Мальчик цел, очнулся быстро, – хором сообщили они. – Когда божественная покидала дом, ее приятель уже сидел под самым окном и плакал. Потом получил свой нож и убежал.
Элиис кивнула, обрадовалась и старательно скрыла свою радость. Благодарить вслух «сушеную акулу» она не стала. Но, подумав, согласилась съесть предложенный араави сыр. И слушала легенду о богине охотно, заинтересованно.
– В незапамятные времена, когда острова кораллового Древа были молоды и дики, – начал рассказ Эраи Граат, – они уже знали ярость океана, но не имели от нее защиты. Каждое поколение людей готовилось к концу мира, именуемому исчерпанием суши. Ужасный день не был далек и маловероятен, он приходил совсем по-настоящему и неизменно собирал кровавый и страшный урожай жизней в заранее известный срок. Раз в полвека гигантская Волна вставала на юго-западе, катилась, с ревом перемахивала через низкие барьерные рифы возле кроны Древа, одним движением глотала область прибрежья всего огромного полукружия внешних больших островов, накрывала плодородные земли, оставляя морскую пену даже на самых высоких горных кручах, и, не насытившись, мчалась на север, не ослабляя натиска и не теряя высоты. Лишь в малом числе относительно безопасных пещер северного склона высочайших гор прятались уцелевшие люди, те немногие, кто успевал добраться до надежного убежища. Несчастные дрожали, теснились, жалкие и мокрые, слушали рев одичавшего моря. А потом вслушивались в долгожданную тишину, которая разрешает выйти на свет и жить еще пять десятков лет в относительном покое. Хотя что это за покой? Когда смолкал грохочущий гнев океана, невозможно было смотреть без слез на пустую мертвую землю, с которой за считаные минуты великая Волна стерла людей, дома, поля, тропы, лодки, сети…
– Каждые полвека? – тихо уточнила Элиис.
– Да. И всякий раз нашим предкам-оримэо приходилось начинать все заново: собирать обломки, жить скудными припасами, надеяться на милость природы, умолять Сиирэл о богатом улове и молиться ей же, убеждая ниспослать дожди в срок и затем дать щедрый урожай первого года. Иначе – голод, который не менее смертоносен, чем Волна.
– Безнадежно получается, – нехотя признала Элиис.
– Так было, пока однажды богиня моря Сиирэл не полюбила юношу из рыбацкой деревеньки. Он был силен и смел, его сеть всегда добывала богатый улов. Еще он был добр и не брал лишнего у моря, а добытым делился с соседями. Вдобавок к сказанному, как утверждает легенда, и разве можно ждать иного – юноша был красив. Неведомо даже сказителям, что тронуло сердце вечно живущей и капризной, как бескрайнее море, богини, но она полюбила и стала часто навещать острова. Вот только в очередное свое посещение Сиирэл не застала того, к кому стремилась всей душой. Волна подстерегла лодку отважного рыболова у самого берега и разбила в щепы.
– Так богиня же всемогуща, – укоризненно подсказала Элиис хороший конец истории. – Она могла и воскресить себе мужа, правда?
– Увы, она даже не нашла его тела в полосе усталого прибоя, перемывающего обломки утраченной жизни… Акулы пришли к берегу раньше – так бывает, маленькая Элиис. Акулы пировали, им и богиня не указ. Поплатились злодейки тем, что были лишены права жить, как иные рыбы. Пока они работают хвостом – плывут и живут, но всякая остановка топит акул, нет для них, людоедов, благословения моря, – пояснил араави, убирая сыр и наливая воду во флягу Элиис. – Долго плакала Сиирэл, роняя жемчужины слез. И, безутешная, позволила своим детям остаться жить на берегу людей, чтобы никому больше не пришлось терять любимых. Сына ее звали Сирин, и он был похож на отца, смелым и сильным. От матери получил ее синие глаза неба, взирающего на океан. Сирин умел понимать и чувствовать море, даже спорить с ним и обуздывать безумие штормов. Он и его потомки никогда более не позволяли Волне разрушать сушу, вовремя высматривали и успокаивали ее, используя свою могучую силу, влитую в их кровь с каплей божественного родства, – понятную океану речь.
Араави усмехнулся и замолчал. Вечер задергивал полог сумерек, прятал горы в туманной дымке. Звуки обретали гулкость эха, близкого и чуть глуховатого… Сказка о Сиирэл хороша для такого времени суток. Вдвойне она удобна в разговоре с детьми. А самому во что верить? В любвеобильную и неуравновешенную богиню, в ее бестолковых детей? Вроде бы смешно и нелепо… Но Волна есть. И дар сирен, и божественная, обреченная и трагическая способность сиринов, тоже есть…
– Дочь богини моря, Сирена, унаследовала красоту матери, – вздрогнув и выйдя из задумчивости, продолжил Эраи. – Получила она и голос матери, сладкий, как мед, и чистый, как рассветная роса. Внимающие верили каждому слову и забывали свои печали. Позже сиренами и сиринами в равной степени становились и мальчики, и девочки, капля божья, малая толика души моря, не выбирала в сирины только мужчин и не предпочитала особо женщин в качестве сирен. Никто не знал, когда и как проникает в кровь человека капля божья. Может, проливается с дождем? А может, ее выпивают из горных ручьев, звенящих смехом… Но дар всегда проявлялся постепенно, и даже самые опытные жрецы храма не могли уверенно опознать в ребенке ценные задатки и понять их силу ранее, чем он достигал возраста шести-восьми лет. – Эраи осторожно улыбнулся и завершил рассказ должным образом: – Сирен и сиринов со временем стало довольно много, и острова зажили счастливо, забыв об ужасах разрушающей Волны.
Изложив эту полуправду, араави смолк. Продолжение легенды он оставил невысказанным. Зачем прежде срока портить ребенку сказку? Ведь вторая часть истории, в отличие от первой, вполне правдива. Ее подтверждают книги храма, хранящие записи за много лет и даже веков.
Сирен стало много… именно так! Люди, наделенные каплей божьей, – всего лишь люди, и они по-разному толковали и использовали чудо, дарованное богиней. Исходно капли дара предназначались для общего блага. Но доставались-то они избранным. Детям, которые вырастали и выбирали свое место в жизни островов. А с ним – и размер благодарности всего архипелага кораллового Древа за право прикоснуться к полезному дару. Сирены сочли себя полубогами и неровней прочим людям.
Одни медоточивые пожелали великой власти, иные упивались силой, карающей неугодных, а кое-кто уходил прочь от людей, мечтая о покое. Сиирэл, как гласит легенда, смотрела и плакала, не в силах изменить однажды созданного. Разве можно лишить людей защиты? И стоит ли к тому же управлять ими, отнимая еще и свободу выбора пути? Ведь, как бы ни ошибались потомки ее детей, сирины и сирены, но благодаря им мир кораллового Древа жил, снова и снова избегая ужаса встречи с губительной Волной…
Красивая легенда. Эраи Граат чуть насмешливо покривил губы. Сказители умеют вкладывать живую душу в простые и довольно грязные истории. Существовала ли богиня, снисходила ли до смертного и оплакивала ли его? Судя по обилию жемчуга в прибрежных водах, нет конца ее печали. Так говорит и храм, и он сам, жрец верхней ветви, голос богов. Но говорить и верить – это не одно и то же.
– Зачем же запирать сиринов и поить сирен соком ош? – резонно удивилась Элиис, не дождавшись новых слов и изнывая от молчания, висящего в воздухе, удушающе-мучительном после волшебства сказки, незавершенной и весьма далекой от нынешних дней.
– Основа силы перламутровых жезлов – именно сирены. Их сила, влитая в золотую оправу древними… Увы, мы многое утратили и новых жезлов создавать не умеем, – тихо молвил Эраи. – Это великая тайна храма, и я прошу тебя не делиться ею ни с кем.
Элиис удивленно нахмурилась. Заглянула в тусклые утомленные глаза араави. Высмотрела там нечто – и серьезно кивнула.
– Голоса поющих полны очарования, неодолимого для простых людей и опасного для правителей. Отлично известно и до сих пор памятно, что три сотни лет назад сирены подняли бунт против храма, нашептав капитанам флота слова о мести. Они хотели не свободы – они хотели куда большего. Власти, полного подчинения всего Древа. Ведь голос позволяет управлять почти что каждым и отдавать приказы, не вызывающие сомнения. Пять крупных и десятки островов помельче сдались очарованию меда их речей и познали безжалостное правление сирен, не сдерживаемых более жестоким храмом. Стирание личности, труд до полного изнеможения, нищета, кровавое подавление малейшего проявления самостоятельности – сопутствующие признаки этого правления.
– Как страшно, – поежилась Элиис.
– Тут ты права, было тяжело… Всем стало страшно. Из страха и произрастает жестокость. С тех пор сирен выискивают еще детьми, пока они слабы. Их ломают и укрощают. Храм сперва придумал браслеты, позволяющие всегда знать местонахождение сладкоголосых и ограничивать их передвижение одним островом, а то и городом. Мы не умеем делать браслеты, это знание утрачено. Позже придумали иное средство, стали использовать ошейники, сокращающие воздействие голоса до нескольких десятков локтей. А теперь вот – цветок ош и клятву…
– Но у меня нет голоса, обманывающего и подчиняющего, – заверила Элиис. – За что меня – в клетку?
– Это тоже тайна, – вздохнул араави.
– Я больше не стану звать тебя людоедом, – вступила в торг Элиис. – Расскажи. Честно, никому и слова не передам!
– Верю. – Араави улыбнулся: вот и дало трещину детское упрямство! – Сирины не поддаются влиянию и управлению. А еще подобных тебе всегда рождалось слишком мало. Чтобы Волна не прорвалась к берегу, надо защитить сушу. С такой целью и выстроены башни на юго-западных и южных островах кроны Древа, корни которого ориентированы на север, а малые острова-ветви тянутся на три стороны света, формируя полукруг кроны. Сирины должны жить хотя бы в двенадцати башнях, иначе никто не может быть уверен в безопасности побережья. Храм опасается, что вы не останетесь в башнях по доброй воле.