Этому должна быть настоящая причина, а совсем не те невнятные объяснения, которые она просто не поняла.
Почему?
Артур вдруг оказался рядом. Он целовал и гладил ее, бормоча: «Наташка, Наташка, вот увидишь: все у нас будет хорошо! Вот увидишь!» Она сначала отталкивала его, говорила, что так же нельзя, что ребенок – это серьезно, а он… Надо было их раньше познакомить, чтобы разобраться, сможет ли она с ним поладить. Что, она против, что ли? Только так же нельзя! Но он все целовал, и гладил, и трогал ее. И каждое его прикосновение стирало этот вопрос, бьющийся в голове как язык колокола.
И колокол умолк.
Вопрос остался. Сполз в подсознание и залег там до поры до времени.
В ту ночь они с Артуром, даже не разомкнув объятий, мгновенно провалились в сон.
А утром – замороженное лицо Кирилла и его требование, чтобы на столе стояла еда «как у бабушки».
– Чем же его кормить? – растерянно спросила Наташа у Артура.
Он начал с апломбом:
– Я зарабатываю, ты – трать… – Но вдруг, словно что-то вспомнив, оборвал тираду, опустился на корточки перед сидящим с каменным лицом сыном: – Кирка! Я все ел, все вкусно. Ты чего кочевряжишься? Наташа готовит очень хорошо. Не хуже, чем у бабушки!
Кирилл молчал, глядя поверх отцовской головы. Артур некоторое время ждал ответа, потом легко поднялся с корточек, потрепал сына по волосам.
– Ты все-таки поешь… Сам понимаешь: с голоду и умереть недолго. А в субботу к бабушке поедем… Договорились?
– А сегодня что? – отмер Кирилл.
– Уже среда! Еще три денечка потерпишь?
Мальчишка вздохнул и взял в руку вилку. С брезгливой гримасой положил в рот кусок творожной запеканки, медленно разжевал, проглотил, снова положил в рот кусок, уже без кривляния…
– Ну, вот видишь, вкусно же, – усмехнулся наблюдавший за ним Артур.
Кирилл бросил на Наташу косой взгляд, пожал плечами, но есть продолжал.
– Так, я пошел деньги зарабатывать. Наташ, ты все поняла с лекарствами?
– Да, Артур, не волнуйся, все будет хорошо.
– Обязательно погуляй с ним. И не разрешай у компьютера долго сидеть. Слышишь, Кирюха? У компа сидеть не больше сорока минут!
– Слышу, – мрачно ответил мальчишка. – Ты скорее приходи. А бабушке позвонить можно?
– Конечно, можно…
С бабушкой Кирилла, своей свекровью Ольгой Викторовной, Наташа виделась всего несколько раз. Синеглазая шатенка, как и Артур, и Кирилл, красавица. Жена генерального директора самой большой в области агрофирмы, ранее – директора крупного совхоза, переименованного на современный лад и сменившего форму собственности. Владелица загородного особняка, сильно смахивающего на средневековый замок в миниатюре.
Господи ты боже мой, ведь она так помогала Наташе подготовить к регистрации наряд, была такая ласковая, и с Наташиной мамой Марией Павловной, кажется, вполне поладила… А сама скрывала внука!
Ей-то это зачем понадобилось?
Наташа обиделась и рассердилась. Это что же означает: о ней даже не думали, если не посчитали нужным сообщить о ребенке, о котором, как предполагалось, именно она и должна была заботиться? И все это можно объяснить нелепым и явно лживым «забыл, не до того было, не имеет значения»? Забыть сказать о собственном ребенке! Тем более о больном ребенке! Так разве бывает?
Больной ребенок. Артур утром ее предупредил, что может происходить с его сыном: внезапный жар и даже обморок. И все это от малейшего стресса.
Они остались вдвоем. Впервые. Кирилл медленно доедал запеканку, опустив глаза в тарелку. Наташа налила ему чай.
– Кирюша, тебе сколько ложечек сахара положить?
Он посмотрел на нее как на ненормальную.
– Мне нельзя чай, не знаешь, что ли?
– Не знала… – растерянно ответила Наташа. – А что ты пьешь?
Кирилл молча аккуратно положил вилку, вылез из-за стола и пошел из кухни. Наташа растерянно смотрела ему вслед, не зная, что делать. Даже окликнуть побоялась – кто знает, что может оказаться стрессом для больного ребенка?
Однако через пару минут Кирилл вернулся, сунул в руки Наташи какую-то бумагу и снова сел за стол.
Наташа развернула вчетверо сложенный лист. Это была распечатка текста, озаглавленного бюрократически: «Рекомендации по питанию Кирилла». Далее следовала таблица из трех столбцов: «Можно», «Нельзя» и «Ограниченно можно». Почему Артур забыл о такой важной вещи?
– Я тебе сейчас быстро сделаю морковный сок. Да, Кирюш?
Он молча кивнул, водя вилкой по скатерти.
– А потом мы вдвоем сходим на рынок. Ты же один дома не останешься, наверное?
Да что же это такое! Почему у нее все выходит так деревянно? Чего она боится? Кого?
Она чистила морковку и придумывала, как найти общий язык с ребенком. Ничего толкового не придумывалось. Она же совсем, совсем ничего о нем не знает…
– Кирюшка, ты чего все молчишь? Рассказал бы, как бабушка поживает, чем ты у нее развлекался.
– А ты кто? – вдруг подозрительно спросил Кирилл.
– Как это – кто? – растерялась Наташа.
Что говорить? Папина жена? Твоя новая мама? Ох, там какие-то сложности были… Вдруг для него это будет стрессом? Если от нее скрыли его, то что говорили ему о ней?
– Погоди, Кирилл, мне надо позвонить. Срочно! – И она кинулась к телефону в спальне, закрывая за собой все двери.
Артур ответил после первого же сигнала.
– Что-то случилось? – Голос у него был встревоженный.
– Артур, он спрашивает, кто я! Что говорить?
Молчание. Потом неуверенно:
– Может быть, сказать, что ты – его няня? Пока он к тебе привыкнет, а? А потом…
Наташа задержала дыхание, помолчала и как можно спокойнее предложила:
– Может быть, мне лучше действительно быть просто его няней? Как ты думаешь, Артур: мы разведемся, и тогда я могу честно сказать ему, что я – просто няня.
– Наташенька, золото мое, не сердись! – почти закричал Артур. – Сейчас просто скажи, как я прошу, а вечером поговорим… Ну, пожалуйста!
Наташа бросила трубку и заходила по спальне, грызя свой недавно выращенный маникюр. Куда она влипла? Разве так бывает? Почему с ней так поступают? Почему, почему, почему?!
Дверь спальни сначала тихонько приоткрылась, потом распахнулась настежь. В проеме возник хмурый Кирилл.
– Я хочу гулять! – заявил он.
– Сейчас пойдем. Подожди в своей комнате.
Получилось резко. Она сама слышала в своем голосе досаду и нетерпение.
Глаза мальчишки расширились и моментально налились слезами. Втянув голову в плечи, он развернулся и понуро поплелся прочь. Наташа спохватилась, кинулась вслед, виновато бормоча:
– Кирюша, не плачь, я не хотела тебя обидеть! Я просто была расстроена, вот и…
Он остановился и, не оборачиваясь, снова спросил:
– Ты кто?
– Няня я твоя, няня, – торопливо сказала Наташа. А вдруг он сейчас в обморок упадет – из-за нее? И что ей тогда делать?
Но, похоже, Кирилл не собирался падать в обморок. Он повернулся к ней и торжествующе заявил:
– Если ты моя няня, то должна меня слушаться!
Так, надо перечитать лекции по педагогике и по психологии. Если бы она заранее знала, что ей предстоит… такое! Ну почему, почему Артур ничего ей не сказал заранее? Он не имел права так с ней поступать!
– Няня не должна слушаться ребенка. Она должна его воспитывать, присматривать за ним, – ответила она как можно мягче.
– Няня – это служанка! – заявил сын Артура и надменно вздернул подбородок.
Наташа дернулась, словно от пощечины. Отвернулась от Кирилла, шагнула в спальню и захлопнула за собой дверь. Ни минуты! Ни минуты она здесь не задержится! Уйдет вот прямо сейчас, только возьмет свои документы – и уйдет.
Она, наверное, и ушла бы. Но как оставить больного ребенка одного в квартире?
Ладно, она стиснет зубы, пойдет сейчас с ним в парк, потом накормит обедом и будет ждать Артура. И тогда – все! Ни минуты!
За дверью слышался шорох и какой-то треск. Ну что там еще происходит? Наташа выглянула в коридор. Кирилл стоял прямо за дверью и обдирал со стены новенькие обои.
– Мы идем гулять, – мельком глянув на него, холодно объявила Наташа.
– А ты говорила – на рынок, – обличающе сказал Кирилл.
– И на рынок тоже…
– Купи клубники и бананов, сделаешь мне фреш, – повелительным тоном распорядился Кирилл, как только они вошли на территорию рынка.
– Хорошо, – равнодушно отозвалась Наташа.
Кирилл с сомнением посмотрел на нее, подозрительно спросил:
– А ты умеешь делать фреш?
Откуда она знает, умеет или нет? Сейчас он опять будет фыркать и презрительно коситься…
– Сначала надо мясо и рыбу выбрать, а фрукты – потом, – сказала она. – Может, тебе мороженого купить, чтобы не скучно было?
– Еще чего! – фыркнул Кирилл. – Чтобы я весь обляпался на ходу? Мороженое надо есть за столом. И вообще, все надо есть за столом.
– Какой воспитанный мальчик, – пробормотала Наташа. – Ну, тогда не отставай и не отвлекай меня.
Кирилл обиженно сверкнул синими отцовскими глазами и насупился.
И потом ходил рядом, как тень – такой же безмолвный и неотвязный. Неотвязный… Если она останется, то этот мальчишка станет ее жизнью. Больше ни на что не останется ни желаний, ни времени, ни сил.
Несправедливо это! Она хотела совсем другой жизни. Она хотела, чтобы у них с Артуром родились девочка и мальчик. И росли бы, любимые и лелеемые ею, веселыми и здоровыми. Артур бы возился с сыном, нежничал с дочкой. Отчитывал бы Наташу за то, что балует детей. Или, наоборот, за то, что слишком с ними строга… А она, уложив детей спать, слегка ворчала бы на кухне за чаем, жаловалась бы мужу, что устала, что дети совсем не оставляют ей времени на себя. Почитать – и то некогда.
А вон что вышло.
Занятая этими мыслями, Наташа накупила столько, что поняла: гулять с такой ношей нельзя.
– Мы сейчас на минутку зайдем домой, оставим там всю эту тяжесть, а потом пойдем в парк, ладно? – сказала она, направляясь к остановке троллейбуса.
– Возьми такси, – бросил Кирилл.
Наташа молча потащила пакеты к стоянке такси. Вдруг ее левую руку что-то дернуло. Она автоматически сжала ручку пакета крепче и оглянулась. Кирилл пытался вытащить из ее руки какую-нибудь из сумок.
– Что ты? – спросила она, с трудом скрывая раздражение.
– Дай я что-нибудь понесу! – потребовал мальчишка.
И тут Наташе стало стыдно. Она поставила пакеты на землю.
– Ты лучше здесь посторожи, а я добегу до машины…
– Давай.
* * *
Артур ехал домой и волновался. После утреннего звонка Наташа больше не тревожила его, а он… трусил. И теперь ему представлялась такая картина: Кирка лежит с температурой, а Наталья ждет с собранными чемоданами.
Почему он был уверен, что лучше поставить ее перед фактом, что у него есть сын? Теперь уже он не помнил всей цепочки рассуждений, но помнил, что вывод был железный: сыну и новой жене ничего не объяснять, они должны сами найти путь друг к другу. Нет, не так. Она сама должна найти путь к его ребенку. И если не найдет – что ж, ее проблема.
Ему не понравилось собственное волнение, когда он вез домой Кирку. Не понравилось, что он кинулся ей что-то объяснять. И так позорно юлил, когда она позвонила. И сейчас откровенно трусит.
План жениться на доброй и неизбалованной девчонке он придумал уже давно. Она должна быть подходящей на роль мамы его сына. Она должна быть благодарна за то, что он… Да за все. Она должна быть тихой, спокойной, покорной. Он видел себя повелителем. Оставалось найти такую девчонку, хотя надежды, конечно, было мало. Где они, покорные, в наше время? И когда он увидел Наташу – тут же решил: вот она, примерная девочка. Она всегда будет смотреть на него зачарованными глазами и ловить каждое его слово. То, что он сумел узнать о ней потом, подтверждало его первое впечатление. Он все правильно запланировал.
А теперь он трусил.
Что же делать? Если Кирке сказать, что Наташа – папина жена, вдруг он спросит: «Значит, она – моя новая мама?» А ведь вспомнить страшно, что с ним творилось, когда Вероника исчезла. С тех пор слово «мама» в семье – табу.
Артур стоял перед дверью собственной квартиры, стараясь услышать, что за ней делается. Упрекнул себя, что тянет время: понятно же, что из-за такой двери, даже если бы что-то там и делалось, он все равно ничего бы не услышал. Глубоко вдохнул, медленно выдохнул и осторожно повернул ключ в замке, стараясь, чтобы ничего не щелкнуло.
В доме было тихо, только из Киркиной комнаты доносился тихий голос Наташи. Артур прислушался: судя по интонациям, она читает Кирке сказку. А раз читает, значит, с сыном все благополучно. Артур успокоился, неторопливо переобулся в тапки, тихонько приоткрыл дверь детской и заглянул в щелочку.
Уют, полумрак, засыпающий под сказку ребенок.
Идиллия.
Как больно…
Если бы Ника была такой, как Наталья…
Но его любимая, его ветреная жена – бывшая жена – была антиподом Натальи.
* * *
Он, благонамеренный молодой человек из очень обеспеченной и довольно высокопоставленной семьи, выпускник английского колледжа, в тот день вернулся в Россию и теперь ехал из столицы в родные пенаты. Была роскошная июльская ночь – вернее, слегка за полночь. Он уже подъезжал к повороту в город, как вдруг на дорогу выскочил человек и запрыгал, отчаянно размахивая руками. Артур резко нажал на тормоз, и человек мгновенно прыгнул к нему на переднее сиденье, вопя: «Газуй! Скорее!» Он, невольно заражаясь чужой паникой, рванул с места, не сразу поняв, что к нему в машину прыгнула девчонка.
А девчонка, извернувшись на сиденье, тревожно смотрела назад. Через некоторое время она облегченно вздохнула, села удобнее и достала откуда-то из-за пазухи сигарету.
– Огонь есть?
– Не курю.
– Фу ты, ну ты! Да мы паиньки? – ехидно пропела она и завозилась в карманах своих узких джинсов, буквально извиваясь на сиденье. Наконец ее возня увенчалась успехом, она прикурила и опять облегченно, со стоном, вздохнула.
Артур покосился на свою пассажирку. Она курила короткими затяжками и стряхивала пепел себе под ноги. Он молча открыл окно с ее стороны. Она коротко глянула на него, хмыкнула, но тут же выкинула окурок в окно.
– Куда вас доставить? – вежливо спросил он, чувствуя, что она его искоса разглядывает.
– Нелюбопытный. Клево. Другой бы уже вопросами заколебал: от кого бежала, да кто такая, да что стряслось… Ты почему такой нелюбопытный?
– Вы так эффектно голосовали, что я до сих пор в себя не пришел, оттого и нелюбопытный, – холодно сказал Артур.
Она хихикнула, похлопала его по плечу и без заметной благодарности сказала:
– Спасибо, мэн, ты меня спас. Скорее всего, от смерти.
– Неужели все так серьезно?
Он впервые посмотрел на нее внимательно. Но разве рассмотришь незнакомого человека в бегущих бликах дорожных огней? Ему не нравился запах попутчицы – от нее тянуло сладковатым дымком. Какая-то конопля, наверное. Да и что порядочное могло выскочить из лесополосы в полночь? Скорее бы от нее избавиться…
– Ну, так куда едем? – уже нетерпеливо спросил он.
– А к тебе нельзя?
– Зачем? Или у вас дома нет?
Она достала новую сигарету, прикурила – зажигалку она больше не прятала, крутила ее в руках.
– Дом-то есть, да там так хреново! Маманька со своим сожителем и их собутыльники. Вонь, грязь, собутыльники лезут… Мэн, а поехали к тебе? Нет, ты не думай, я не в постель напрашиваюсь. Этого от меня еще очень добиваться надо. Я ж вижу, ты упакованный, небось, жилье нехилое имеешь.
– Я к родителям еду. Но если вам так необходимо где-то переночевать, отвезу вас в свою квартиру. Правда, там пусто, только диван и стоит.
– Так это же клево! Вези.
Ругая себя на чем свет стоит за опрометчивость, столь ему не свойственную, Артур повернул на дорогу, ведущую к его еще необжитой однокомнатной квартире. Родители только месяц назад подарили ее ему – заманили к себе поближе. А он сразу везет туда незнакомую и очень подозрительную девицу! Где его мозги? Неужели все на учебу истратил?
Пока ехали в лифте на девятый этаж, он немного рассмотрел нежданную гостью. Ничего девочка, можно сказать, вполне в модельных параметрах. И даже, вопреки его подозрениям, не вульгарная – косметики на юном личике почти нет, разве что тушь вокруг глаз размазалась. А когда девица стащила бейсболку, надетую назад козырьком, и тряхнула головой, по плечам, словно мед, растеклись тяжелые пряди медового же цвета, медового же свечения…