И Дмитрий соответствовал. С серьезным видом долго копался вместе с любимой в рулонах обоев, придирчиво оглядывал упаковки, читал внимательно инструкцию к клею, дотошно выспрашивал продавщицу, о том какие обои лучше, какие хуже. Варя молчала, млея от его вида: какой же он хозяйственный, какой умный, смелый, ответственный, и от доставшейся ей роли: преданной, доверчивой женщины, которая не станет перечить по пустякам и лезть в то, чего не знает. Дима умнее, ему виднее.
Кислицин выбрал недорогие обои в блеклый цветочек, которые девушке совсем не понравились, но стоит ли спорить и портить себе и ему настроение из – за ерунды? Он выбирал, старался. И Варя кивнула: по душе – бери.
Влюбленные довольные „уловом“ вышли из магазинчика.
– Начало положено, – провозгласил Дима. – Холодильник и телевизор возьмем в кредит, а диван купим на то, что подарят на свадьбе. Стол мама даст.
– Кресло и магнитофон из дома заберу, – поддакнула Варя.
Здорово-то как планировать будущую семейную жизнь! Девушка ликовала, она почти летала и мысленно уже обустроила комнату, наклеила обои, расставила мебель, цветы, книги.
– Ты посчитай, сколько человек будет с твоей стороны. Надо думать, где торжество устраивать будем.
– Мама, отца попытаюсь пригласить, Жанна, Люба, Катя, Лена. Тетя Аля и дядя Ваня…
– Это уже семь человек.
– Много? – чуть испугалась девушка. Но она же еще не всех близких перечислила.
– Варенька, свадьба удовольствие дорогое. Я предлагаю скромное торжество, по минимуму, а деньги потратим на необходимое.
– Тогда все, семеро.
– Подожди. Люба кто?
– Моя подруга, она свидетельницей будет.
– Ладно. А эти: Клара…
– Катя и Лена мои подруги, мы вместе в школе учились.
– Ну – у, когда это было? Они кто сейчас?
– Студентки, как и я. Одна в политехе, другая в медучилище.
– И что с них взять? Дадут копейку, погуляют на десять.
– Не в этом дело. Причем тут, сколько и чего они подарят? Они мои подруги!
– Ладно, ладно, хочешь – приглашай. Пусть будут. Я все равно друзей зову, а им без девушек будет скучно.
– Кого приглашаешь?
– Володю и Алексея ты видела. Еще Рома – рыбак, его не обойти – сосед и вообще, незаменим по части электрики и электроники. Сваять, спаять что – мигом. Пригодится. В комнате проводку менять надо, приглашу его на свадьбу и он бесплатно поможет. Потом Михаил, сегодня познакомились…
– Зачем же незнакомого приглашать?
– Варюша, доверься мне, я знаю, что делаю. Мне расти надо, а он может помочь. Работает всего год, а уже старший по залу. Мало ли: прикрыть, подсказать. Нужный человек, опять же все входы выходы знает, кто, что из себя в коллективе представляет. Нам же нужно подниматься, Варюша. Будет повышение, будет прибавка к зарплате, а деньги лишними не бывают.
Девушка помялась и согласилась.
Парень сжал ее руку, довольно улыбнувшись.
– Еще Горика придется пригласить. Мы учились с ним вместе, в соседних домах живем.
– Давай весь класс! – не сдержалась.
– Ну, не обижайся, я же не просто так, а с дальним прицелом. Горик мой ровесник, а уже третью машину меняет. Дела у него катят. Сейчас форд купил, утром его видел, сиял, вокруг машины крутился. Как раз в ЗАГС отвезет. Не пешком же пойдем?
Логично, – вздохнула. Ну и пусть со стороны Димы много человек будет, зато как он рассчитал – все нужные. И поморщилась – противно отчего-то. С другой стороны, что делась, если сами „маленькие“ и небогатые? Только на „больших“ и богатых полагаться, за счет них выбираться. К тому же Дима не только о себе заботиться – о ней тоже, о их общем будущем.
Одно в цвет – Люба довольна будет: такой контингент набирается – мечта ее.
– Еще Резаковых хоть как придется приглашать.
– Это кто? Я их не знаю.
– Наши дальние, дальние родственники. Богатые, а жмоты. Правда, на Новый год всегда подарки шлют. Если пригласим, на свадьбу, думаю, тоже раскошелятся. Глядишь, не диван – мягкий уголок купим.
Варя лишь вздохнула. С одной стороны хорошо, что Дима дальновидный, а с другой не о том ей слышать и говорить хотелось. Любовь и расчет не складывались, хотя вроде и не сходились. С ней-то он не по расчету – по любви, а что в будущее заглядывает, фундамент крепкий готовит, вроде бы даже отлично. Но ни сердцу, ни душе то непривычно, и царапают слова его, как наждак по батареи.
– Выходит с твоей стороны человек двадцать будет…
– Тридцать в общей сложности. Нормально. У нас посидим. И обнял в пылу девушку, чуть не раздавив рулонами:
– Заживем! Варенька, как же мы здорово заживем! – попытался подхватить любимую на руки, но обои перевесили и общий вес ноши, оказавшийся в руках, превосходил вес Кислицина. Дима не устоял и неуклюже шлепнулся на газон, придавливая рулоны, сверху Варя приземлилась.
– Фу, ты, – с трудом поднялся парень. Спину и бок свело от боли.
– Ты чего? – забеспокоилась девушка.
– Ерунда, – отмахнулся, но, судя по искаженному болью лицу, хорохорился. Варя обои взяла и его поддержала:
– Ничего не сломал?
– Вот еще, – улыбку вымучил. – Я крепкий, не смотри, что хлипкий.
– Ничего ты не хлипкий!
– Ладно, ладно, я – Турчинский. Ой!
Один шаг и Дима вновь бы упал, если бы Варя его вовремя не подхватила.
– Ты ногу повредил.
– Спину, – поморщился. – Неудачно приземлился. Пройдет сейчас, подожди.
Минут пять тревожного ожидания, и Дима при помощи Вари поковылял к остановке. В автобусе его разогнуло и он даже отобрал у любимой обои, подтверждая образ крепкого и сильного мужчины. С
Наверное, ему было страшно, что такая девушка уйдет от него, отвернется, если узнает, какой он слабый и больной. И прощай тогда мечты, будущее. Как был для всех вокруг „соплей“ так и останется. Тогда Варя его обидную кличку еще не знала, как не знала, как он служил, до армии жил. Его счастье, что вместе с ним Юрка служил, такой же доходяга, но поэт, в отличие от Димы. Он письма девушке писать помогал, романтику по линованным листам разливал, так что вся рота заслушивалась, в десять рук его опусы переписывала и во все концы страны своим подругам рассылала. По десять, двадцать писем одного формата, слово в слово…
К чему это кому-то знать, тем более Варе?
Главное выходило все ладно и складно, романтично – и разве подло? Обычно. Привычно…
– Дима, все хорошо? – с беспокойством заглядывая ему в глаза, спросила девушка.
– Замечательно, Варенька, – обнял ее, вымучив улыбку. И было видно, что спина нещадно болела, вызывая тревогу. Может, действительно позвоночник повредил? Но думать о том не хотел, вид показывать тем более. А то подумает Варя, что он как стеклянный человечек от любого ушиба рассыпается, пошлет вдаль светлую и будет она темной. Одному хоть вблизи, хоть вдали нерадостно.
Встретит ли он еще красивую, умную и хозяйственную, чтобы любила вот так же, безоглядно, чтобы рядом с ней себя Ильей Муромцем чувствовать – не факт. Это он сразу смекнул, а как только фото Вари получил – подумал – женюсь. Снимок ее по казарме ходил, любовались бойцы, правда и подтрунивали, не без этого. Не верилось им, что такая лапочка к такому доходяге прилипла. Да и сам Дмитрий не верил, и слово себе дал – если правда, влюбилась, если дождется и все у них срастется, семья будет. От добра добра не ищут. Не дурак за журавлем в небе бегать, когда вот он, сам в руки дался.
Хорошо все складывается: Варя к нему вроде прикипела, мать слова против ранней женитьбы не сказала. Осталось заявление подать и будущую тещу приручить. Авось. Дрессировщик из него, конечно, так себе, но первый шаг уже сделан – у матери комната вытребована – забот и хлопот меньше. Любому ясно – чем дальше от тещи, тем жизнь спокойней. Осталось ее согласие на брак получить, а нет, ну и нет. Все равно поженятся. Совершеннолетние, он работает, комната для жизни есть – что еще надо?
Если бы я знала все это до того, как все произошло…
Почему я верила ему, почему любила, почему не видела, что всего лишь выгодна?
Да любила ли – полно!
Игрушка. Даже тогда еще я уже была игрушкой, вещью, выгодной или не выгодной, и тем либо привлекательной, либо отталкивающей.
Господи, почему я была такой дурой! Почему нами так легко пользуются?!»
Макс захлопнул дневник – хватит.
Прочитанное отчего-то вызывало щемящее чувство то ли стыда, то ли брезгливости и оставляло привкус обмана, которому дано свершиться и которому не противостоять. Хотя он-то причем? Зачем ему чужие тайны, чужие метания и души изыскания? Что ему до этой пары?
Наверняка обманутая невеста решила, что «все мужики козлы» и вылила это на листы бумаги, а он, вот уж кто действительно, дурак, подумал, что стряслась беда и нужно помочь…
Фу, ты! Рождаются же на свет идиоты!
Да плевать ему на Варь и хитро-мудрых Дим, что еще маются детством.
Его детство закончилось семнадцать лет назад, в тот день, когда умерла мама. И он понял, что никому не нужен. Совсем. Даже родному отцу.
Семнадцать лет назад, почти семнадцать лет на момент. Точка отсчета. Она есть у каждого, просто не каждый понимает, что она неизбежна и многие остаются за ее гранью, теми же что были, и уже не изменятся, не изменят свою жизнь. Так и будут сопли лить на страницы вместо того, чтобы взять себя в руки и пойти дальше.
Каждому свое.
Он – пас. Он не отец этой Вари лечить взросление. Предательство, конечно, тяжело, но не смертельно и бывает опять же, с каждым. Оно даже в чем-то необходимо, чтобы урок впредь пошел на пользу и помог распознать «своих» и «чужих», способных на подлость и предательство, не способных, потенциально готовых к этому. Только такими уроками можно обрести реальное зрение и понимание кто на что способен, отсюда и ждать что-то от человека.
Не нужно питать иллюзий на счет людей, а если питаешь – их не вини. Они как раз в этом не виноваты. Это твои трудности, твои проблемы.
Выживают только сильные, слабые ломаются.
Он не думал – правильно ли это, потому что знал – иначе не бывает.
Глава 2
Скиф потягивал вино и поглядывал на Люсю.
Заведение было тихое, консервативное, чем удивило девушку. Она ожидала чего-то бурного – слета металлистов, тусовки байкеров, засилье любителей пива, на крайний случай. Влад изумил ее и в этом – привел почти в аристократический ресторан, где цены под потолок с лепниной, наверное, именно за нее. Это смущало, учитывая, что заплатить обещалась она. Но Скиф успокоил:
– Посидим немного, примем по минимуму и двинем к Зотову.
– Куда?
– Студия. Зотов известный художник.
– Ты увлекаешься живописью? – Скиф явно полон тайн и загадок!
– Нет, – хмыкнул. – Я увлекаюсь искусством. У Павла собираются люди.
– Ты говоришь, словно в других местах собираются свиньи.
– Не исключаю. Скиф облокотился на стол, качнувшись к девушке:
– А ты бы хотела куда-нибудь травки покурить, оттянуться с ломкой, хеви-металл и де труа до утра?
Люся скорчила рожицу:
– За кого ты меня держишь?
– А чего тогда ко мне прилипла?
– Ты интересный, симпатичный…
– Вызывающий…
– Не скучный! – улыбнулась. – Неординарный. В тебе есть харизма. Чувствуется, что ты хозяин своей жизни.
– А ты – нет?
– Пока не совсем. Вот отучусь, начну зарабатывать сама, буду хозяйкой себе. А пока маман с папан выдают чаевые, много воли не получишь. Фигово от предков зависеть.
– Иди работать.
– Кем? – пожала плечиками. – Рекламки у метро раздавать, дворы мести?
Скиф отвернулся: зачем он согласился с девушкой прогулять занятия? А впрочем, чем лучше сохнуть на парах, слушая заумь Веретенникова?
– А ты что хочешь от жизни? Куда потом пойдешь, кем?
– Работать пойду, – отрезал.
– Семья? Женишься?
– Так далеко не заглядывал.
– Не любил, – поняла свое и высказала с томно – заумным видом. Скиф ожег ее взглядом, губы скривились в желчной насмешке:
– Любил – не любил. Ты принцесса, чем голову себе забила? Ты думаешь, мужики любят? Они пользуют, они ищут выгоду и приемлемую телку для своих нужд. Это как сходить в сортир. Кому приспичило тот и за кустом отольет, а посдержаннее сортир ищут красивый, чтоб со всеми удобствами.
Люся даже побледнела от его грубой прямолинейности, поморщилась:
– Что за скотство.
– Правда жизни, дура. Ты что думаешь, самая умная, самая красивая, поэтому мужики от тебя с ума сходить должны и розы под ноги стелить? Розы с шипами, детка. Хорошо даешь, приметный интерфейс, нормальные манеры, покладистый характер, по дому и хозяйству можешь – тогда есть шанс, а так… Ну, фигурка у тебя ничего, – смерил ее взглядом. – С мозгами хуже, но смазливая мордочка компенсирует, главное рот не открывай, чтобы ум во фразах наружу не лез. Родители у тебя кто?
Люся хлопала ресницами и морщила носик, соображая оскорбиться и послать Скифа нафиг или еще потерпеть, понять с чего он завелся. Может специально провоцирует? Зачем?
– Врачи.
– Врачи? Здорово, – хмыкнул. – В частных клиниках?
– Даа.
– Супер. Стоматологи, гинекологи?
– Неет.
Люся решительно не понимала, причем тут ее родители.
– Тогда на хрена ты мне сдалась? Что твои родители могут, что можешь ты? Кто ты? Удобный сортир с красивым интерьером? Таких валом.
Люся покраснела до корней волос и не выдержала, поднялась, резко оттолкнув чашку с недопитым кофе. И вылетела из ресторанчика.
Скиф не шевельнулся.
«Беги, дура, беги пока не поздно», – посмотрел ей в спину.
Допил вино, кинул деньги и направился в тир.
Стрельба затянула его давно, как табак. Две, а то и три пачки сигарет в день и расстрел мишеней – сутки прошли не зря.
– Поразительные успехи, – усмехнулся молодой мужчина в тире, выдавая очередную порцию пулек. – У тебя талант. А помнишь, как палил в белый свет, как в копеечку?
Парень смерил его презрительным взглядом и расстрелял мишени, попав в десятку на каждой.
– Я же говорю – талант.
– Еще тридцать – подал деньги.
Мужчина отсчитал пульки и подвинул к Скифу, взглянув с насмешкой:
– Меня Павел зовут.
– Санта-Клаус, – буркнул недобро: не вяжись дядя.
– Ничего, – хохотнул. – Подходит.
– Отвянь.
– Что так немилостиво?
Парень расстрелял мишени и вновь протянул деньги:
– Еще тридцать.
– Что-то кроме оружия вообще интересует?
– Нет, – отрезал.
Расстрелял следующую партию, положил винтовку и хотел уже уйти, как мужчина остановил:
– Подожди, предложение есть по твоему интересу. Как на счет пострелять из настоящего оружия?
Скиф хмуро уставилась на него:
– Страйкболл?
– Баловство.
– Охота?
– Пейнтболл. Мы с ребятами собираемся, отдыхаем…
– Один хрен, – скривился.
– Ну, не скажи. Подгребай в Сестрорецк в субботу к обеду, за мостом на повороте на приморское шоссе подхватим. Можно и из города. Где удобнее?
– Я не сказал «да», – отложил ружье и вышел.
Скиф доплелся до скамейки, плюхнулся.
Сколько будет помниться тот день?
Взгляд ушел в сторону деревьев, уже почти голых, потерявших свою листву, и четко вспомнились кустики у моста, покрытые молодыми, зелеными листиками, туман, что стелился над водой, песок, трава и джип. И киллер…
И тряхнул волосами: нафига думать об этом? Когда паршиво на душе нужно избегать плохих мыслей, воспоминаний иначе останется лишь один путь – на тот свет.
Впрочем, если ли разница? Он давно там. Мир перевернулся. Давно.
С некоторых пор Скиф был уверен, что этот мир – ад, а тот, возможно, рай. А смерть не так страшна, как жизнь, по – своему она даже красива. Более красива, мудра и справедлива, чем жизнь.
Парень поднялся и пошел к Зотову. Там его знали, там к нему относились как к своему.
Сашка Пелегин пил пиво, обнимаясь с очередной девицей, двадцатой за те двадцать раз, что Влад его видел. Неизменной у Сани была только бандана и улыбка.
– Привет, Скиф, – обменялись хлопками ладоней и парень тут же получил банку «туборга». – Опять с занятий слинял? Чудак ты, человек, тебе диплом нужен.
– Не угадал – отцу.
– Отец за тебя жизнь не проживет. Самому нужно что-то думать. Подошедший Павел просто пожал парню руку и кивнул:
– Пошли, покажу новое.
– Закончил? – вскочил Скиф.
– Сегодня, – улыбнулся благодушно Зотов и подвел к стойке с картиной.