Забродов давно заметил, что ясно помнит лишь такие факты и имена, которые еще могут ему пригодиться, особенно те, что связаны с неоконченными делами. Наверняка где-то в глубинах его памяти оставались и те, кто уже навряд ли воскреснет в настоящем времени. Но без надобности он не ворошил давние воспоминания.
Зная, что память особенно цепко хранит и потом, сбивая с мысли, совсем некстати выдает эмоционально окрашенную информацию, он приучил себя воспринимать происходящее не столько сердцем, сколько разумом. А разум его аккуратно фиксировал не то, что пережито, а то, что не доделано. Забродов старался сохранять здравый рассудок, но при этом доверяя своей интуиции. А интуиция его еще тогда подсказывала, что у этого Эдварда Паршина, который для обычного гражданского перевозчика слишком уж быстро взлетел на своих «Серебряных крыльях» в верхние строки в списке самых богатых людей России, в реальности не так все чисто, как показывают его документы. Но тогда у Забродова не было возможности довести это дело до конца. И именно поэтому фамилия Паршина зависла в его памяти.
Во всяком случае, теперь Забродов понимал, почему фамилия редакторши «Сноба» показалась ему странно знакомой и почему это подсознательно повлияло на то, что он не смог отказаться от интервью. Паршин, а значит, и его супруга были из одного из его не доведенных до логического завершения дел.
Забродов улыбнулся и заметил:
– Да, думаю, чтобы создать достойные условия для жизни такой, как вы, женщины, нужно быть богатым, очень богатым человеком.
– О! Она дорогая штучка! А вредная – не передать! – опять встрял в разговор Лева.
Он постепенно приходил в себя.
– Лева, я сейчас тебя выставлю! – довольно резко одернула его Паршина и, обращаясь к Забродову, виновато улыбнулась: – Простите. Может, у вас активированный уголь или хотя бы аспирин есть? Нужно как-то привести его в чувство.
– Хорошо, сейчас посмотрю, – кивнул Забродов и уже направился на кухню, где, как у большинства, обычно стояла аптечка.
Но в прихожей он вспомнил, что утром, когда убирал, оставил аптечку в кабинете на подоконнике, и вернулся. Он точно помнил, что дверь в кабинет не закрывал. А она почему-то оказалась плотно прикрыта. Прислушавшись, Забродов с удивлением уловил абсолютно трезвый полушепот Левы:
– На полках нет. В столе посмотри.
Как понял Забродов, его гости что-то искали, но лишь покачал головой. Он решил сделать вид, что ничего не слышал, и довести игру до конца.
Забродов нарочно закашлялся и, дав возможность гостям занять прежние позиции, вошел в комнату.
Лева полулежал на диване, Паршина стояла у одной из книжных полок и что-то рассматривала.
– Ну что, принесли таблетки? – как ни в чем не бывало спросила Паршина.
– Я вспомнил, что аптечку утром оставил здесь, в кабинете, – проговорил Забродов, подойдя к подоконнику и доставая из аптечной коробки активированный уголь.
– А запить, запить ему чем? – тут же спросила Паршина.
– Да тут минералка есть, – кивнул Забродов, наливая воду в стакан.
Он чувствовал, что гостям очень хочется еще раз выпроводить его из комнаты.
Леве пришлось выпить две таблетки активированного угля да еще икнуть, продолжая, как убедился Забродов, разыгрывать захмелевшего фотокора.
– Давайте задавайте свои вопросы, – сказал Илларион Забродов, обращаясь к Паршиной. – Времени у меня не так много. Завтра рано уезжаю.
– Надолго? – вдруг оживилась Паршина.
– Еще не знаю, – проговорил Забродов, заметив ее реакцию.
– Да, продолжим интервью, – серьезным тоном проговорила Паршина, опять включая диктофон.
– Где у вас туалет? – между тем проговорил Лева, намереваясь выйти.
– По коридору налево, – сказал Забродов, понимая, что Лева по дороге наверняка завернет в спальню.
Но книга, которой, похоже, слишком активно интересуются гости, лежала здесь, в гостиной, в письменном столе. Поэтому главное теперь было усыпить их бдительность.
– Так что именно вас интересует? – спросил Забродов, пристально глядя на Паршину.
– Как я уже вам сказала, мы будем говорить о вашем новом приобретении, уникальном издании «Тысячи и одной ночи». Мне кажется, нам проще будет беседовать, если вы покажете мне эту книгу… Где она у вас лежит? – проговорила Паршина, пытаясь заигрывать с Забродовым.
– Леве – где туалет, вам – где книга… – стараясь попасть ей в тон, покачал головой Забродов и добавил: – Неужели вы думаете, что в наше время такую ценную вещь можно хранить дома?
– А где еще? Ведь вы же ее только вчера приобрели? – не скрывая разочарования, заметила Паршина.
– Где хранят все ценные вещи? Вот где вы храните свои украшения? – продолжал вести игру Забродов.
– Как «где»? В банке, в специальном сейфе, в ячейке, – передернула плечами Паршина.
– Ну вот. А для меня самое ценное – это книги. Особенно та, которую я купил вчера. Я ее тоже храню в банковской ячейке, – заметил как ни в чем не бывало Забродов. – Так что придется нам говорить о книге без книги. Если, конечно, это вас устроит… Задавайте вопросы, а я буду на них отвечать.
– А как же фотография? Лева обязательно должен сделать для нашего журнала хорошую фотографию, – чуть капризным тоном проговорила Паршина.
– Давайте поговорим. А завтра я возьму книгу, и вы сделаете фотографию, – стараясь усыпить бдительность Паршиной, как можно спокойнее предложил Забродов.
– Хорошо, – кивнула та и спросила: – Эта книга наверняка не единственное редкое издание в вашей библиотеке? Вы все храните в банке?
– Да нет, – покачал головой Забродов, с интересом наблюдая за реакцией Паршиной.
– А услугами какого именно банка вы пользуетесь? – продолжала наступать Паршина.
– Есть такой коммерческий банк «Лот», – ответил Забродов, вспомнив первое название из тех, что в последнее время мелькали на страницах газет.
– «Лот»?! – переспросила Паршина и, бросив взгляд на фотокора Леву, как-то странно оживилась.
– «Лот»… «Лот»… плот… плут… – опять подал голос Лева и, продолжая свою игру, добавил: – Так это ж ваш Паршин там в соорудителях… соучредителях, в банковских родителях…
– Лева! Не мели чепуху! Не мешай мне делать интервью! – раздраженно одернула его Паршина.
– Все. Молчу, молчу, молчу… Тсс… – проговорил Лева, поднося палец к губам.
– Да уж, лучше помолчи, а то выставлю! – сказала Паршина и, обращаясь к Забродову, добавила: – Извините. Давайте продолжим.
– Давайте… – пожал плечами Забродов, сделав вид, что пропустил информацию о банке и господине Паршине мимо ушей.
Хотя ему было интересно, что сможет предпринять эта проворная дамочка, чтобы добыть нужную ей или ее мужу книгу. Забродов знал, что едва ли не самое занимательное – наблюдать, как тот, кто только что гнался за тобой, вдруг, набирая ускорение, отправляется по ложному следу.
– Говорят, что в этом издании «Тысячи и одной ночи» какие-то необычные иллюстрации, – продолжила Паршина. – Вы не могли бы поделиться с нашими читателями, в чем именно их необычность?
– Увы, нет… – пожал плечами Забродов, окутывая журналистку внимательным мужским взглядом. – Иллюстрации качественные, стилизованные. Но ничего необычного в них я не заметил.
– Их нужно рассматривать при солнечном свете. Вы рассматривали их при солнечном свете? – чуть смутившись, проговорила Паршина, при этом сосредоточенно что-то набирая на своем телефоне.
– Нет, при солнечном свете не рассматривал, – сказал Забродов, догадавшись, что Паршина успела отправить кому-то эсэмэску.
– Ну что ж, у нас завтра, надеюсь, еще будет такая возможность, – передернула плечами Паршина и наконец, оторвав взгляд от своего телефона, взглянула на Забродова: – Чтобы не рисковать, мы можем вместе поехать в банк и прямо там сделать фотографии.
– Нет, – покачал головой Забродов. – Завтра утром я уезжаю за город.
– А когда вернетесь? – уточнила Паршина.
– Дня через три, – сказал Забродов строго, давая понять, что никакие уговоры не помогут и менять свои планы он не собирается.
Но, как ни удивительно, Паршина лишь повела головой и, думая о чем-то своем, заметила:
– Через три так через три…
Она хотела еще что-то добавить, но ее мобильник ожил.
– Простите, – кивнула Паршина и, игриво растягивая слова, сказала в трубку: – Але-е-е…
Забродов прислушался.
– Алло! – ответил Паршиной довольно грубый мужской голос. – Что за эсэмэски ты мне шлешь, Киса?
– Ты что, не понял?! – возмущенно сказала Паршина. – Ты же сам хотел узнать, где она находится. А она у тебя под носом. Иди и бери.
В трубке послышался хрипловатый смех.
– Киса, я не в Москве.
– А где ты? – удивилась Паршина. – Ты же собирался в клуб.
– Ну да. А сорвался в казино.
– В казино?! – еще больше удивилась Паршина, чуть понизив голос.
– Ну да, в одном заштатном городишке…
– Далеко? – продолжала интересоваться Паршина. – Я тоже бы не против расслабиться, поиграть…
– Ну, если хочешь, позвони Грановскому, он сейчас ко мне вылетает на новом самолете. Эксклюзив, – сказал мужчина, не скрывая самодовольства. – «Эльф» называется…
– Прямо сейчас? – в задумчивости обронила Паршина.
– Не знаю. Как ему коридор дадут. Позвони и узнай…
– А как же книга?
– Давай об этом завтра. Прилетим и все решим, – сказал мужчина и добавил: – Ну, так я тебя жду! Сделай Грановского и ко мне. Ты ж у меня везучая.
– Ладно… – погрузившись в какую-то странную задумчивость, проговорила Паршина и, будто забыв о том, что рядом сидит Забродов, набрала еще один номер.
Ответили ей не сразу. Наконец послышался нервный мужской голос:
– Алло!
– Грановский, ты еще не в небе?
– Нет!
– Паршин сказал, чтобы ты меня с собой взял на этом, как там его… «Эльфе»!
– Я ожидаю, когда дадут вылет, – недовольно проговорил Грановский. – Если успеешь, возьму. Нет – без тебя полечу.
– Все, еду! – сказала Паршина и отключилась. Взглянув на вроде бы задремавшего фотокора, она оставила на столе несколько купюр и попросила Забродова: – Отправьте его на такси. Вот деньги. А мне нужно лететь. Завтра созвонимся!
– Я завтра с утра уезжаю. На три дня, – напомнил Забродов.
– Да?.. Тогда через три дня созвонимся… Через три дня… – повторила Паршина, опять впадая в какую-то странную задумчивость.
Забродов, взглянул на похрапывающего на диване фотокора, покачал головой и пошел проводить так неожиданно сорвавшуюся с места Паршину.
Уже в дверях она улыбнулась и заметила:
– Я очень рада была с вами познакомиться. Думаю, это не последняя наша встреча…
– Я тоже на это надеюсь, – кивнул Забродов, закрывая дверь.
С одной стороны, ему было досадно оттого, что, считай, повелся на голос и фамилию и сорвал себе целый день долгожданного отдыха. Но интуиция почему-то подсказывала ему, что он вот-вот может оказаться в эпицентре каких-то очень важных, значимых событий.
Оставлять фотокора Леву до утра в своей квартире ему не хотелось. Вызвав такси, он разбудил его и, вложив в нагрудный карман рубашки оставленные Паршиной деньги, хотел проводить его до двери. Но что-то показалось ему подозрительным. Подавая фотокору, который продолжал изображать из себя пьяного, сумку с аппаратурой, Забродов как бы случайно дернул замок. В сумке рядом с фотоаппаратом лежала книга. То самое издание «Тысячи и одной ночи».
Было непонятно, как, когда парень успел без ключа вскрыть ящик письменного стола и переложить книгу в сумку. По тому, что действовал он стремительно, незаметно и бесшумно, Забродов понял, что имеет дело с профессионалом. На какое-то мгновение их глаза встретились. И Лева тут же попытался сделать Забродову подсечку, а затем выхватил из кармана пистолет. Забродов успел ударить его по руке и отвести выстрел. Точно рассчитанным ударом он выбил из руки Левы оружие и, скрутив его, повалил на землю.
– Да они все равно тебя достанут! – вызверился Лева. – Ты Паршина не знаешь! Он, если что захочет, из-под земли выкопает, а тебя зароет!
– Я понял, – сказал Забродов, доставая из шкафа ремень и профессиональным узлом связывая Леве за спиной руки. – Только не пойму, чего ты так стараешься. Паршину книга нужна, пусть и добывает ее.
– Да это Машка хотела ему сюрприз сделать. Она мне солидные деньги обещала, если книгу добуду, – сказал Лева. – Она тебе поверила. Решила, что ты действительно книгу в банке хранишь. А банк этот… Мужа ее этот банк. Им раз плюнуть было бы книгу из ячейки выудить… А я тебе не поверил. Я почему-то был уверен, что она у тебя дома. Вот и подцепил. Мне бы за нее и Машка, и Паршин отвалили ого-го…
– А зачем тебе деньги? – поинтересовался Забродов.
– Надо! – буркнул Лева. – Девушке своей подарок хочу сделать…
– Ладно, там внизу такси ждет, – махнул рукой Забродов. – Пистолет и книгу я у тебя изымаю. Сумку с аппаратурой до машины донесу. И руки там развяжу. Пошли, герой-любовник!
Водитель удивленно взглянул на то, как Забродов, осторожно положив на заднее сиденье сумку с аппаратурой, размотал затянутый у парня на руках ремень, но ничего не сказал.
Когда такси скрылось за поворотом, Забродов присел на лавочку и задумался. Книгу действительно стоило на эти три дня занести на хранение в банковскую ячейку. В любой банк, кроме банка «Лот». Или придумать что-нибудь понадежнее…
Глава 2
Эдвард Паршин, несмотря на то что к своим сорока пяти выглядел достаточно солидно – у него даже чуть округлился животик и появились залысины, – в своем кругу не просто богатых, а очень богатых людей слыл экстремалом. Горные лыжи, дайвинг, купание в проруби… Все это он делал напоказ, позируя перед видео- и фотокамерами. Но даже не все самые близкие его знакомые знали о его тайной страсти. Эдвард Паршин был игрок. Ничто так не повышало содержание адреналина в его крови, как игра. К картам, покеру, он пристрастился, еще будучи студентом Бауманки. А к началу девяностых, когда в Москве появились первые казино, он уже был достаточно богат и мог позволить себе не только выигрывать, но и проигрывать большие суммы денег. Завсегдатаи казино все же считали его везунчиком. И Паршин, никому не афишируя, был уверен, что ему везет потому, что с каждого выигрыша половину он, не задумываясь, отдавал на благотворительность.
Когда казино всегда было рядом, Паршин, имея достаточно сильную волю, отправлялся туда лишь после того, как заключал очередную сделку. Но зато, как говорится, отрывался по полной. «Сделал дело – гуляй смело!» – эту русскую народную пословицу выучили все его зарубежные партнеры, которых он часто тоже приглашал расслабиться в казино. Для Паршина всегда находилось местечко в ВИП-зале.
Каждый раз он выбирал для себя лишь один вид игры. Иногда делал ставки, иногда играл в покер, иногда отдавался во власть какому-нибудь «однорукому бандиту». Паршин мог забыться и зависнуть в казино на сутки. Но потом сам приходил в себя и будто выплывал из-под воды или возвращался из космоса.
В ВИП-зале всегда была возможность пообщаться со звездами шоу-бизнеса, которые не только выступали перед завсегдатаями, но и сами садились за игровой стол. Господин Паршин отлично знал, что весь шоу-бизнес с тех самых лихих девяностых цветет и пахнет благодаря доходам казино, владельцы которых щедро одаривают взошедших и восходящих звезд эстрады.
И когда дикторы телевидения с придыханием сообщали, что сама Примадонна проиграла 200 тысяч долларов, Паршин лишь качал головой и скептически хмыкал:
– Ну-ну…
Да и с женой своей будущей, Машей, Паршин познакомился в одном из московских казино. Она, тогда молодая, но очень дотошная журналистка, пришла в казино, чтобы сделать очередной репортаж о том, как игра затягивает вполне благополучных людей в трясину порока. От нечего делать он даже научил ее играть в рулетку. Ее довольно резкий, можно даже сказать, едкий репортаж имел много отзывов. Люди писали письма, просили избавить их от увеселительных заведений. А когда отдельные голоса в конце концов слились в единый дружный гул возмущения, казино в Москве закрыли. Парадокс, но Маша к тому времени с его подачи уже сама распробовала и полюбила игру и как-то незаметно стала его законной супругой.