Он нажал под столом на кнопку, и турникет загорелся зеленым.
– Спасибо, – поблагодарил Смирнов.
Он был заинтригован. С виду школа выглядела вполне обычной, но оказалось, что попасть в нее не так уж просто.
– Как у вас все строго, – заметил он, не торопясь уходить.
– Да, – согласился охранник. – Кабинет директора на втором этаже. Вот по этой лестнице.
– Ясно. – Взгляд Смирнова упал на сенсорные экраны турникета. – Вы пропускаете детей по карточкам?
– Да.
– Здорово. А если ребенок ее забыл?
– Забираю дневник, – нехотя ответил охранник. Беседа его явно тяготила.
Кивнув, Смирнов направился к лестнице.
Правую стену фойе занимал прозрачный стеллаж, на полках которого стояли многочисленные кубки и лежали сафьяновые коробочки с медалями. Похоже, школа могла похвастаться значительными спортивными успехами. Смирнов притормозил и прочитал пару надписей на подставках. «За строевую подготовку», «За спортивное ориентирование», «За победу в военном смотре». Странные номинации.
Он обернулся, чтобы расспросить охранника, но наткнулся на его тяжелый взгляд и передумал: лучше поговорить с директором. Она наверняка не откажет себе в удовольствии похвастаться успехами учеников. А из этого типа каждое слово придется клещами вытаскивать.
Следователь открыл пластиковую дверь и начал подниматься на второй этаж. На лестнице слегка пахло хлоркой – должно быть, ее недавно помыли. В коридоре было пусто. Из какого-то кабинета доносилась музыка.
Кабинет директора находился напротив лестницы – обшитая рейками коричневая дверь с белой табличкой посередине. Фамилия, имя, отчество директора, дни и время приема.
Смирнов постучал и открыл дверь.
Директриса была женщиной лет пятидесяти, с копной черных волос, уложенных наподобие птичьего гнезда. Худощавая, в сером костюме, она напоминала функционера советского аппарата.
– Доброе утро, – проговорил Смирнов, оглядываясь по сторонам.
Кабинет, как и фойе, походил на зал славы. Здесь был забитый кубками шкаф, на стенах висели медали и дипломы в рамках. Никак не меньше двух десятков. Смирнову пришло в голову, что это, наверняка, далеко не все награды, которыми может похвастаться школа.
– Присаживайтесь, – предложила директриса, указав на один из свободных стульев.
– Благодарю. – Смирнов разместился за столом, который стоял перпендикулярно к столу, за которым сидела директриса.
– Я лейтенант Смирнов. – Следователь вытащил удостоверение и протянул хозяйке кабинета.
– Я вам верю, – отказалась та смотреть документ. – Что случилось?
– За два дня – вчера и сегодня – убиты две женщины, – начал Смирнов серьезным, деловым тоном. – Дети обеих – ученики вашей школы.
На лице директрисы отобразилось изумление.
– И кто? – проговорила она изменившимся голосом.
Смирнов достал блокнот, хотя отлично помнил фамилии обеих убитых.
– Растопова и Миронова.
Директриса на пару секунд задумалась.
– Помню таких, – проговорила она медленно. – Из шестого «А». – Она явно имела в виду детей, а не их родительниц.
– Что, оба? – невольно вырвалось у Смирнова.
– Да. Секунду. – Директриса взяла мобильник. – Сейчас я вызову классного руководителя.
Она набрала номер и прижала трубку к уху.
– Алло! Николай Дмитриевич, спуститесь ко мне. – Пауза. – Ну, так дайте им задание, и пусть сидят делают. Все, я вас срочно жду!
Директриса захлопнула «раскладушку» и подняла глаза на следователя:
– Как они погибли?
– Трудно сказать… в интересах следствия эта информация пока не разглашается.
Директриса понимающе кивнула:
– Да-да, конечно.
Она взглянула на дверь и нетерпеливо побарабанила пальцами по столу.
– Я вижу, у вашей школы много наград, – вежливо заметил Смирнов.
– Стараемся, – дежурно улыбнулась директриса.
– Много у вас учителей? – поинтересовался следователь, просто чтобы занять время.
– Пятьдесят восемь.
Паузу нарушил мужчина лет сорока, приоткрывший дверь кабинета.
– Вызывали? – спросил он, переступая порог.
– Да-да, – оживилась директриса. – Входите, Николай Дмитриевич.
Учитель сел на стул напротив Смирнова. Следователь обежал его глазами. Лысоватый, в очках с толстой черной оправой и сером костюме. Из кармана торчит ручка.
– Вот, Николай Дмитриевич, в вашем классе ЧП, – проговорила директриса, указывая почему-то на следователя.
Мужчина перевел на Смирнова вопросительный взгляд.
– Убиты две… родительницы, – продолжала директриса, – ваших учеников. Растопова и Миронова.
На лице преподавателя отразилось смятение. Он явно не понимал, при чем здесь он.
– Дети сейчас где? – спросила директриса.
– Миронова в школе, а Растопова отпросила сестра, – проговорил классный руководитель. – Сказала, что у них семейные обстоятельства.
– Вам известно что-нибудь о матерях этих учеников? – вмешался Смирнов.
– Да так, общие сведения, – растерянно отозвался учитель.
– Можете предположить, кто имел на них зуб?
– Нет. Я с ними знаком постольку-поскольку.
– Что это значит?
– На собраниях видел.
– Дети проблемные?
– Растопов состоит на школьном учете.
– Значит, с его матерью вы виделись часто?
– Ну да. Примерно раз в месяц, иногда два. Сейчас мальчик поспокойнее стал, а раньше приходилось чуть ли не каждую неделю звонить домой.
Директриса при этих словах кивнула.
– Непростой ребенок, – подтвердила она. – Мать его как воспитатель совершенный ноль.
– Почему? – заинтересовался Смирнов.
– Ей очень хотелось, чтобы Витя был как дрессированная собачка. – В голосе директрисы появились сочувственные нотки. – Сделай то, не делай этого. А ребенок – личность, он не может действовать как робот.
– Вы рекомендовали ей обратиться к психологу? – сам не зная почему, брякнул Смирнов.
Классный руководитель усмехнулся.
– Что? – насторожился следователь.
– Рекомендовали, – ответила за учителя директриса. – Она заявила, что ей стало еще труднее справляться с ребенком. Якобы психологи его испортили.
– Ясно, – сказал Смирнов. – Она подавала официальную жалобу?
– Да, в прокуратуру. Можете там узнать, если хотите. У вас есть вопросы к Николаю Дмитриевичу?
– Даже не знаю. Могу я попросить вас показать мне школу? – обратился следователь к учителю.
Тот вопросительно взглянул на директрису.
– Конечно, покажите, – отозвалась та. – У вас ведь сейчас окно будет?
– Вообще-то нет, – проговорил мужчина. – Да и класс у меня оставлен…
– Давайте я покажу. – Директриса поднялась с кресла. – Идите, Николай Дмитриевич, работайте.
– До свидания, – попрощался классный руководитель с явным облегчением.
– Что вас интересует? – спросила директриса, когда тот вышел.
– От погибших поступали жалобы на школу или учителей? – спросил Смирнов, проводив мужчину взглядом.
Повисла короткая пауза, затем директриса резко сказала, снова садясь в кресло:
– Да. На Николая Дмитриевича от Растоповой и на Диану Евгеньевну от Мироновой.
– Диана Евгеньевна – это кто?
– Учитель биологии.
– Когда поступили жалобы?
– От Растоповой в прошлом году, а от Мироновой – полтора месяца назад.
– Тоже в прокуратуру?
– Нет, в Комитет образования.
– И на что она жаловалась?
– Миронова-то? – Директриса усмехнулась. – Дочка ни черта не делает, так она была в претензии, что ей оценки ставят, видите ли, плохие. Радовалась бы, что на второй год не оставили!
Она явно была возмущена, хотя и старалась держать себя в руках. Должно быть, та история не прошла гладко, решил Смирнов.
– Приезжали из комитета?
– А как же!
– Ну и как?
– Все в порядке. Жалоба признана необоснованной. Диана Евгеньевна – прекрасный педагог.
– А на что жаловалась Растопова?
– На то, что классный руководитель не обеспечивает безопасность ее ребенку, – ответила директриса мрачно. – Бред на самом деле. Витя очень трудный мальчик и скорее сам представляет опасность для других учеников.
– Драки? – уточнил Смирнов.
– Да. Были и травмы. Но в тот раз ему самому досталось. Вот мамаша и взвилась. Наверное, думала, что, если она нажалуется, ему тут же троек наставят вместо двоек! – Директриса фыркнула.
– Наставили?
– Как бы не так! Исправлял свои оценки как миленький.
– Но и эта история закончилась благополучно, в конце концов, верно?
Директриса кивнула:
– Да, конечно. А как же иначе? У нас тут нет телохранителей.
– С тех пор Витя вел себя нормально?
– Когда как. Но вообще немного успокоился, в себя пришел.
– Почему?
– Понятия не имею.
Было заметно, что директрису это нисколько не интересует.
– Вы сказали, что готовы провести для меня экскурсию, – улыбнулся Смирнов.
– Да, идемте. – Женщина поднялась.
Они вышли из кабинета, и директриса указала направо:
– Там библиотека и кабинет истории. Вообще на втором этаже располагаются младшие классы. Внизу спортзал и столовая. Что вас все-таки интересует?
– Кабинеты технических дисциплин.
– Труда, что ли?
– Нет, химии и физики.
Директриса нахмурилась.
– Зачем вам это?
– Просто хотел бы взглянуть.
– Тайна следствия?
Смирнов усмехнулся, давая понять, что принимает это за шутку.
– Допустим.
– Хорошо. Тогда нужно подняться на четвертый этаж.
Через три минуты директриса указала на дверь:
– Вот кабинет физики. Это лаборантская, – добавила она, берясь за ручку двери поменьше. – Будете смотреть?
– А где кабинет химии?
– Здесь, рядом. – Директриса указала на соседнюю дверь.
Зазвенел звонок, заставив Смирнова вздрогнуть от неожиданности. Тут же в дальнем конце коридора распахнулась дверь, и из нее высыпала орава вопящих учеников.
– Давайте посмотрим, – поспешно сказал следователь, желая как можно быстрее укрыться от несущейся на него лавины.
Директриса открыла дверь, и они вошли в узкое помещение с одним окошком. Вдоль стен стояли шкафы и столы, на которых размещались коробки, штативы и химическая посуда.
– Это лаборантская, – пояснила директриса. – Ума не приложу, что тут интересного!
Она остановилась на пороге, сложив руки на груди. Смирнов прошелся по комнате, осторожно заглянул в пару коробок, обнаружив там наборы колб и пробирок, открыл один за другим шкафы, прочитал надписи на этикетках попавшихся на глаза реактивов.
– Кто имеет сюда доступ? – спросил он.
– Учитель и лаборант.
– И больше никто?
Директриса усмехнулась.
– В учительской есть набор запасных ключей. При желании любой может взять нужный и войти сюда.
– Я заметил в коридоре видеокамеры. Они снимают эту часть коридора?
– Конечно.
– Можно посмотреть записи?
– Какие записи?
– Вы же ведете видеосъемку?
Директриса приподняла брови.
– Разумеется, нет. На это никаких винчестеров не хватит. Камеры здесь только для наблюдения. Я могу, конечно, включить запись, но никогда этого не делала.
– Значит, мониторы стоят в вашем кабинете?
– Да.
– Я их не заметил.
– Они в соседней комнате.
Смирнов подошел к двери, ведущей в коридор. Снаружи доносились вопли и топот ног.
– В чем дело? – спросила директриса. – Какое отношение к убийствам имеет кабинет химии?
– Мне нужно поговорить с учителем, – вместо ответа сказал Смирнов.
– Александр Павлович! – Директриса сделала шаг к двери в кабинет и приоткрыла ее. – Зайдите, пожалуйста.
Через десять секунд перед полицейским предстал внушительных габаритов мужчина в сером свитере, красном галстуке и брюках свободного покроя, заправленных в сапоги на шнуровке – сменной обувью он явно пренебрегал.
– Я старший лейтенант Смирнов, – представился, опережая директрису, следователь. – Могу я задать вам несколько вопросов?
– А в чем дело? – нахмурился великан. Его рыжеватые брови сошлись на переносице, образовав прямую линию.
– Мне поручено дело… об убийствах. Погибли две женщины, матери учеников вашей школы.
– Какой класс?
– Шестой.
– Я у них не веду.
– Понимаю. Но это касается реактивов.
– Как?
– У вас есть соляная кислота?
– Конечно. – Химик шагнул к одному из шкафов, распахнул дверцу и достал с верхней полки склянку объемом семьсот миллилитров. – Пожалуйста. – Он протянул ее полицейскому.
– Это все?
– Ну да. Если будет надо, еще сделаю.
– У вас есть необходимая аппаратура? – Смирнов понимал, что есть, но должен был задать этот вопрос для очистки совести.
Химик кивнул.
– Где она?
– В этой коробке. – Учитель указал на ближайший стол.
– Не могли бы вы проверить, на месте ли она.
Химик пожал плечами, но коробку открыл.
– Да, все здесь.
– Давно вы ею пользовались? – поинтересовался Смирнов, подходя ближе.
– Уже и не помню. В сентябре, наверное.
– Посмотрите, нет ли на ней каких-нибудь следов.
– Что значит следов?
– Мог кто-нибудь воспользоваться ею без вас?
Учитель вздохнул и достал несколько предметов.
– Все чистое, сухое, – проговорил он, разглядев их на свет. – По-моему, никто не брал. Да и зачем?
– До которого часа работаете вы и лаборант? – спросил в свою очередь Смирнов, игнорируя вопрос учителя.
– Я до четырех, а она до пяти.
– Где она сейчас?
– Не знаю. Может быть, в кабинете физики.
– У нас одна лаборантка на два кабинета, – пояснила директриса.
– Ладно, спасибо. – Смирнов кивнул химику. – Теперь я бы хотел поговорить с лаборанткой.
– Пойдемте, – вздохнула директриса.
Они вышли в коридор. Перемена еще не закончилась, и повсюду были дети. Взгляд Смирнова упал на камеры под потолком. Он невольно вздрогнул: эти были самые опасные, они следили за людьми, поджидая, пока те оступятся. Его бы воля, он бы этих…
– Сюда, – сухо сказала директриса, открывая дверь.
Смирнов вошел следом и сразу увидел невысокую женщину в круглых очках, расставлявшую на пластмассовом поддоне металлические рамки. Перед ней лежала груда сине-красных магнитиков и валялось несколько медных катушек.
– Зинаида Ильинишна, у товарища есть к вам вопросы, – с ходу заявила директриса, садясь на черный коленкоровый стул, стоявший возле входа.
– Да? – с готовностью обернулась лаборантка, воззрившись на следователя поверх очков. – Слушаю.
– Когда последний раз пользовались химической посудой для изготовления соляной кислоты? – спросил он.
– Если не ошибаюсь, в начале года.
– А потом?
– Не припоминаю.
– У вас свой ключ от кабинета?
– Да, вот он. – Лаборантка продемонстрировала ключ на пластмассовом брелоке.
– Вы его не теряли?
– Нет.
– Я ведь говорила, ключи есть в учительской, – с легким раздражением напомнила директриса.
– Да, верно, – кивнул Смирнов, притворно смутившись. – Ладно, спасибо.
– Что-нибудь еще? – осведомилась директриса, когда они вышли.
Следователь открыл было рот, чтобы ответить, что хотел бы поговорить с учащимися шестого «А», но в этот момент распахнулась дверь кабинета напротив, и из него вышел Николай Дмитриевич. Заметив директрису и полицейского, он кивнул, а затем стал запускать детей в класс.
Наблюдая за этим, Смирнов подумал о том, что кабинет классного руководителя шестого «А» расположен в непосредственной близости от лаборантских, и тот мог спокойно зайти в одну из них и воспользоваться посудой или позаимствовать соляную кислоту. А пропажу части жидкости замаскировать, долив в остаток воду.
– Ну так что? – нетерпеливо проговорила директриса, выводя Смирнова из задумчивости.
– Могу я поговорить с учащимися шестого «А»?
– Не думаю. При этом должен присутствовать представитель детской комнаты милиции, а также необходимо согласие родителей.
– Понимаю, но я имею в виду неофициальную беседу. В конце концов, вы сами можете задавать вопросы, а я только поприсутствую.
– Что вы хотите узнать? – недовольно спросила директриса.
– Как они относятся к Ратникову и Мироновой.
– Зачем это?
– Дети тонко чувствуют, если у их товарищей дома проблемы, – тут же сочинил Смирнов.
– Вы психолог?
– Немного. Профессия обязывает. Ну так как?
Директриса задумалась.
– Хорошо, – согласилась она через несколько секунд. – Напишите свои вопросы. Пойдемте в кабинет, там будет удобнее.
Они быстро спустились на второй этаж.
– Сколько учеников вызывать? – осведомилась она, занимая место за столом.
– Всех. Но по одному. И хорошо бы сделать так, чтобы они после разговора со мной друг с другом не общались.