– Так этот «Тайсон» – твой племяш?!
– Да… Я думал – перетру с Белокуровым, и его отпустят, а тот так нажрался, что «му» не мог сказать…
– Ты, Олежа, вспомни что-нибудь интересное, мы и без него пацана отмажем!
– Правда?
– Разве я тебя когда-нибудь обманывал?
– Нет.
– Оформим отказняк, оштрафуем на три сотки – и все дела…
– Было бы неплохо! Он мне – словно сын родной, Светка-то три года как умерла…
– Какая Светка?
– Мамка его, моя сестрица… Кирилл после того не просыхает…
– А это еще кто?
– Биологический отец…
– Ясно… Думай, голова, думай! Может, какие извращенцы у вас тут по вечерам бродят?
– Есть… Да вы их знаете… Кум и Могила… Дрочат за кустами, пока девчонки аллеи топчут. Только что с них возьмешь? Больные люди… Анюте с такими справиться – раз плюнуть! Все же каэмэс по рукопашке…
– И то правда…
– К тому же по вечерам они сюда – ни ногой. Освещения – ноль, никто их достоинство разглядеть не сможет, а это для эксгибиционистов – как серпом по яйцам!
– Ладно. Убедил. Собачников в парке много?
– Хватает…
– Всех знаешь?
– Только основных… Самсоновы, Петровы…
– Новых в последнее время не наблюдалось?
– Нет… Вроде…
– Ладно… Ты подумай. Если что вспомнишь – сразу звони мне.
– Есть! – по-военному рявкнул Строев.
– И еще, – улыбнулся Егоршин, до сих пор с напускным равнодушием наблюдавший за разговором. – Я Синицына не могу найти. Трубку домашнего телефона он не берет, а номера мобильного у меня нет.
– Секундочку! – Тренер умело вошел в меню своего старенького «Эриксона» и продиктовал: – Девятьсот шестнадцать, шестьсот девяносто восемь, сорок два, тридцать четыре.
Василий записал номер в телефонную книжку. И продиктовал свой Строеву. Новый. На всякий случай.
* * *
Синицын не хотел общаться даже по телефону. Видел на дисплее незнакомую комбинацию цифр и упрямо не брал трубу… Пришлось пойти на хитрость и воспользоваться функцией «скрыть номер». После этого случилось чудо!
– Алло! – приглушенно прохрипел незнакомый голос.
– Павел Сергеевич! – обрадованно затарахтел Василий. – Майор Егоршин из УГРО. Мы с вами встречались лет десять назад…
– Помню. Кажется, я даже ваш должник…
– Еще бы! Без меня вы не вычислили б вымогателя до конца своих дней…
– Согласен.
– Пришло время отдавать долги.
– Говори…
– Не по телефону… Куда подъехать?
– Щусева, семнадцать, квартира восемьдесят шесть. Четвертый этаж. Когда будете?
– Через полчаса.
– На похмелье что-нибудь возьми, не то башка трещит, как лед на мартовской речке…
– Что, переусердствовали вчера?
– Есть такое дело…
– «Ловен брау» пойдет?
– Пиво без водки – деньги на ветер! Возьми маленькую… В придачу…
* * *
Любимый напиток Джеймса Бонда с недавних пор продавали по всей России – какой-то отечественный завод оперативно наладил его производство. Однако вкус этого лицензионного продукта лишь отдаленно напоминал вкус настоящего бельгийского пива. Об этом Егоршину в пути сообщил Андрей Шелягов – «великий знаток истории пивоварения» и одновременно обожатель похождений непревзойденного агента 007. Но отговорить друга ему не удалось. В довесок к обещанной чекушке Василий все равно взял две бутылки широко разрекламированного «Ловен брау».
Старенькую малосемейку с покосившимся номером на фронтоне было видно издалека – как-никак единственный «небоскреб» в море одноэтажных хижин.
Шеля остановил «десятку» напротив тыльной стороны здания, возле переполненного мусорного контейнера, в нос ударил едкий запах, и рука сама принялась искать ручку, поднимающую боковое стекло.
В это время на лестничном проходе мелькнула чья-то тень. Спустя мгновенье из разбитого окна на третьем этаже вылетел тяжелый полиэтиленовый пакет и рухнул на свежевскопанную грядку.
– Смотри, что творят, суки! Выбрасывают мусор, не выходя из дома. И нет на них управы!
– Здесь что-то не так, – отчего-то разволновался Василий. – Пакет вылетел не из квартирного окна, а с лестничного. Вот ты стал бы выходить на лестницу, если б вдруг решился на такое хамство?
– Блин! – выругался Шелягов и без лишних слов принялся доставать из кобуры оружие. То же самое сделал и Егоршин.
Одолеваемые предчувствиями, они даже не стали закрывать машину – сразу побежали к парадному.
На деревянной скамье у входа сидели несколько пожилых женщин.
– Из дома никто не выходил? – бросился Василий к одной из них, чья внешность внушала наибольшее доверие: ухоженная, в очках, старушка напомнила ему первую учительницу – Неллю Владимировну. Той сейчас тоже за семьдесят…
– Когда?
– Секунду-две назад…
– Молодой человек, – она указала направо, где действительно маячила одинокая фигура в кожаном пиджаке – до нее было чуть больше сотни метров.
– Он здесь живет?
– Нет.
– Точно?
– Точно. Мы своих знаем!
– Ты – за ним, а я на четвертый, – распорядился майор.
Андрей с обнаженным пистолетом рванул вдогонку за незнакомцем.
* * *
Дверь с табличкой «86» была распахнута настежь. В единственной комнатке, маленькой и грязной, гремел старый черно-белый телевизор. Знакомый всей стране голос бодро рассуждал о перспективах экономического роста России.
Напротив экрана сидел Синицын.
Посредине его лба зияло маленькое отверстие…
Егоршин сплюнул и побежал вниз.
Пакет с символикой малоизвестной фирмы «SMS» лежал на прежнем месте. В нем, как и предполагал Василий, был пистолет. «ТТ» – излюбленное оружие киллеров.
«Недавно из такого же завалили банкира, – подумал майор. И тут его осенило: – “SMS” Это же Гришки Синельникова фирма! Он десять тысяч пакетов наштамповал со своей рекламой, и одну упаковку подарил нашему управлению… Тэтэшник китайского производства, взятый с места убийства, лежит в моем сейфе в точно таком пакете! А не он ли это?»
Егоршин достал пистолет и еще раз осмотрел его. Теперь – тщательно и придирчиво…
Продольная царапина на рукояти, потертый спусковой крючок и, главное, номер, в конце которого три двойки не оставляли сомнений – это тот самый ствол. Но кто извлек его из сейфа? Ключ только у него и у полковника Ракитского… Впрочем, при желании изготовить дубликат могла добрая половина сотрудников управления угрозыска.
«Черт! На пакете и пистолете – мои пальцы! Кто-то хотел меня подставить… Кто? Впрочем, почему хотел? Уже подставил… Следаки передадут пулю в лабораторию баллистам, те мигом определят, из какого оружия был сделан фатальный выстрел… Стоп… Пуля! Я должен ее найти раньше, чем это сделает кто-то другой… Только тогда коварные планы подлецов полетят коту под хвост…»
Он снова понесся на четвертый этаж.
Сразу нашел гильзу, спрятал ее и принялся осматривать труп.
Входное отверстие, выходное… Напротив – свежая дырка в обоях. Василий расколупал ее отверткой, лежавшей на телевизоре, но ничего так не нашел. Куда она могла срикошетить, куда?
На полу лежала куча свежевыстиранного белья. Егоршин просмотрел все – до последних семейных трусов. Пули там не было…
И тогда его внимание привлек растущий в вазоне фикус. Как оказалось – не напрасно: в черной рыхлой земельке торчал свинцовый наконечник. Майор удовлетворенно хмыкнул и положил пулю в карман.
«Что же это получается? Я позвонил, сказал, что через полчаса приеду… Они подслушали? Нет… Меня подслушать не могли, ибо я набирал Пашку с нового номера, которого не знает никто. Подслушали Синицына… За полчаса успели взять из моего сейфа пистолет и прибыть раньше нас на улицу Щусева? Нереально, господа… Выходит, “ТТ” у них уже был. А это значит, что убийство запланировали еще вчера – сразу, как только случилось несчастье с дочкой, или, по крайней мере, сегодня утром. Что киллер выбросил оружие – это правильно, только почему за ним не следил кто-то из заказчиков преступления – ведь тот клятый пакет мог подобрать любой пацаненок? А может, все это специально подстроено? Чтобы взять меня на горячем? Тогда почему я еще не в “браслетах”? Нет, они просто не предусмотрели, что мы так быстро выйдем на Пашку! Пришлось рисковать, торопиться, пороть горячку… Вот и наломали дров… Все равно надо избавиться от паленого ствола и быстрее уносить ноги. Блин, что значит “избавиться”? Вещдок должен лежать в моем сейфе… Иначе – тюрьма. Да… Дела… И Андрюха куда-то запропастился… Шеля, родной, где ты?»
* * *
– Мой напарник не появлялся? – спросил Егоршин и, не дожидаясь ответа, погнал в направлении, в котором ранее скрылся Андрей Шелягов.
Старушки отрицательно покачали седовласыми головами и в очередной раз проводили его недоуменными взорами. Мол, гоняет, как угорелый, туда-сюда. Хоть бы преставился…
Капитана нигде не было, и Василий наконец-то догадался позвонить ему на мобильный. В ответ донеслись длинные и, отчего-то показавшиеся печальными, звонки. Майор в одно мгновенье осознал, почувствовал всеми фибрами души – случилась беда: Шели больше нет, и уже никогда не будет…
Пятиэтажку, по периметру которой бегал Егоршин, построили в застойные времена в виде буквы «Г». В правой – укороченной – части находилась малосемейка с одним парадным, где и жил Синицын, в левой – обычный многоквартирный дом с четырьмя подъездами. Именно за его углом исчез Андрей.
Начинало темнеть… Василий сбавил темп и пошел на третий круг. В конце самого длинного прямого участка снова нажал на кнопку вызова своей потертой «Нокии» и вдруг услышал откуда-то снизу знакомую мелодию: «Владимирский централ, ветер северный, этапом из Твери – зла не меряно…»
Огляделся. Под окном первого этажа находилась обычная надподвальная вентиляционная яма или шахта. «Цокольный одинарный проем, облицованный кирпичом» – пользуясь бюрократическим слогом коммунальщиков. В старые добрые времена их накрывали арматурными решетками, но в последнее время «бесхозный» металл ушел на лом, поэтому большинство «проемов» в нашем государстве оказались открытыми и, ввиду недостаточной воспитанности населения, – снизу доверху забитыми бытовыми отходами и мусором. На горе полных полиэтиленовых пакетов и пустых пластиковых бутылок лежал Шелягов, в кармане которого играл мобильный телефон…
Егоршин прыгнул в яму и попытался измерить пульс друга… Его не было… Тогда он вызвал “скорую”, (точнее, позвонил на мобильный Куролесову и попросил срочно прислать карету по адресу: Щусева, семнадцать), милицию, а сам сел в машину Андрея и помчал на работу…
* * *
Чтобы не попасться на глаза дежурному, в отделение пришлось зайти с черного хода. Его не всегда оставляли открытым, особенно после восемнадцати часов, но в этот раз Василию повезло. Нет, майор не питал иллюзий по поводу того, что ему удастся остаться незамеченным – во всех милицейских коридорах технари по указанию начальства давно установили видеокамеры внешнего наблюдения, о которых было известно далеко не всем сотрудникам УВД. Василий просто не желал ни с кем встречаться в тот вечер, ибо знал: любой невинный вопрос может вывести его из равновесия и подтолкнуть к совершению необдуманных поступков, о которых потом придется долго сожалеть…
На третьем этаже, где располагалось управление уголовного розыска, как и предполагал Егоршин, было пусто – все выехали на убийство товарища. В иные дни даже в позднее время здесь всегда «кипела работа» – подуставшие за день опера, в большинстве бывшие убежденными холостяками, никогда не торопились расходиться по домам.
Майор спокойно открыл свой кабинет, положил в сейф «ТТ» и прилепил на дверцу сейфа огромную личную печать, чего раньше почти никогда не делал, нарушая надоевший режим секретности. Затем облегченно вздохнул и уже через парадное вышел на улицу.
В это время зазвонил телефон.
– Ты где? – спросил Петр Петрович.
– Выхожу из конторы…
– Что ты там забыл?
– Долго объяснять…
– Ладно… Давай на Щусева!
– Уже еду…
* * *
– Ну, рассказывай, что здесь произошло? – устало поинтересовался Ракитский, предусмотрительно уводя Егоршина подальше от остальных коллег.
– Мы с Шелей пили пиво… У меня дома.
– Ты вернулся к нормальной жизни?! Браво, браво…
– Не ехидничай, Петро… Я просто наблюдал, как они жрут некогда любимый напиток, и захлебывался слюной, ты это хотел услышать?
(Полковник молча проглотил пилюлю.)
– Кто «они»? – выдавил после непродолжительной паузы.
– Андрей и Ваня – мой брат, он приехал в отпуск.
– Ой ли…
– Твое-то какое дело? – вспылил Егоршин, но тут же взял себя в руки. – Извини, я на взводе, сам понимаешь…
– Понимаю…
– Потом Иван поехал в больницу, а мы – в парк, чтобы встретиться с Синицыным. Тот на работу не явился. Я брякнул ему на сотовый и «забил стрелу»…
– Самодеятельничаешь, да?
– А ты на моем месте что бы делал?
– Не знаю! – искренне признался Ракитский. – Но друзей под пули не подставлял бы!
– Слышь, Петруха, не буди во мне зверя! – заскрипел зубами Егоршин, еле сдерживаясь от необдуманного поступка, – его руки давно чесались хорошенько заехать в гладко выбритую рожу начальника, и только ждали команды головного мозга, а ее все не было и не было. – Если б я предвидел, что с ним случится, – ни за что б не отпустил Шелю одного. Грудью закрыл бы, сам под пули лег…
– Да-да… Ну, и что дальше?
– У дома номер семнадцать мы заметили подозрительного кренделя…
– И чем он показался вам подозрительным?
Василий замялся… Казалось бы, проще вопроса нельзя и придумать, а попробуй ответь? Сказать о пакете с оружием, означает раскрыть все карты, чего он, в принципе, не собирался делать, и к тому же накликать подозрение на себя!
– Интуиция. Просто интуиция, выработанная годами напряженной работы головного мозга…
– Он у тебя есть?
– А ты сомневаешься? Парень нервничал, оглядывался, суетился, вот Шелягов и решил проверить его документы.
– Значит, все-таки Шеля?
– Ну, не я же…
– А Инесса Сигизмундовна…
– Это кто?
– Жительница малосемейки, отдыхавшая на скамье у входа в подъезд…
– А-а… Старая училка!
– …Утверждает, что ты подлетел к ней со словами: «Из дома никто не выходил?»
– Ну…
– Значит, у вас уже тогда были основания подозревать, что Синицын… того… мертв…
– Ты, как всегда, прав – были, – быстро нашел выход из положения Егоршин. – Повернув на Щусева, я позвонил Синицыну сначала на сотовый, затем – на домашний, ответа не последовало, вот мы и заподозрили что-то неладное.
– Ладно… Я проверю эту версию.
– Валяй…
– Как ты со мной разговариваешь?
– Так, как ты заслужил, – снова взорвался майор. – Думаешь, я ничего не понимаю? Ах, Петя, Петя, мы ведь с тобой пуд соли сожрали… Без хлеба, между прочим…
– Ну и что?
– Четверг для кое-кого из нашего начальства – банно-стаканный день…
– Знаю!
– В «Динамо» они не только трут друг другу спины, но и пьют водку, иногда парят девиц… во все места…
– Ты это прекрати!
– В тот вечер городской прокурор, знакомый тебе Саня Белокуров, набрался в стельку – свидетелей у меня хоть пруд пруди. Мог он своим «лексусом» наехать на мою дочь, мог?
– Теоретически… Однако, как тебе должно быть известно, никаких следов столкновения с автомобилем на ее теле не обнаружили.
– Правильно! Но ведь окончательно списывать со счетов эту версию нельзя?
– Нельзя…
– Тем более сейчас, когда убит Синицын, дежуривший в тот вечер в спорткомплексе!
– Куда ты клонишь?
– Куда надо…
– Не понимаешь, с кем связываешься?
– Прекрасно понимаю… С шайкой коррупционеров, к которой примкнул и ты, Петро…
– Ну, знаешь!..
– Знаю… Зачем давил на пацанов, заставлял шпионить за мной, а?
– Я же в твоих интересах, Вася! Ты ж в запале такого начудить можешь…
– Могу…
– Вот видишь! Ну, скажи, чего вы добились со своей самодеятельностью? Синицын мертв, Андрюха Шелягов тоже… Неужели нельзя было сообщить мне, официально возбудить дело, пустить по следу следственно-оперативную группу…
– Паша был обречен…
– Откуда знаешь? Опять интуиция?
– Да! Мы опоздали совсем чуть-чуть… Иначе я уже знал бы всю правду!
– Не слишком ли дорогой ценой?
– А вот это, Петя, не твое дело… Смотри, пойдешь на поводу, я не остановлюсь ни перед чем, понял?
Ракитский молчал.
– Еще раз повторяю: тебе все ясно?
– Ох, и наглец же ты, Вася…
– Наглец…
– Да я тебя!..
– Подавишься… И ты это хорошо знаешь. У меня на тебя говна столько – на пожизненное с головой хватит.
– Ну, ну…
– Не нукай! Я его органам продавать не стану – отнесу Американцу. Он давно интересуется судьбами своих пропавших корешков. Особенно Степчика… Тот, если помнишь, не просто бригадиром был, а и кандидатом в зятья, потенциальным наследником многомиллионного бизнеса. Американец любил его, как родного…