– Хватит…
– Не затыкай мне рот, Петя! Не знаю, как Белокурову, а Левитину о твоих выходках было известно, а они между собою кумовья… Захочешь сдать им меня – можешь сразу позаботиться об уютном местечке на городском кладбище. Если со мной случится несчастье – доверенные люди немедленно доставят компру Американцу. Тот долго разбираться не будет… Так что ты, Рахит, как никто другой заинтересован в том, чтобы я жил и здравствовал, как можно дольше.
– Да с таким дурным характером тебя могут грохнуть в любое мгновенье!..
– Вот и ходи за мною следом, отгоняй мух, дабы заразу не занесли, зонтом накрывай во время дождя, чтобы я не простудился, хавчик с моего стола дегустируй, чтоб меня ненароком не отравили…
– Я подумаю над твоими предложениями…
– А думать-то некогда – время не ждет. Или ты со мной, или, сам понимаешь…
– С тобой, Вася, с тобой! Хочешь откровенно?
Егоршин кивнул.
– Меня действительно просили следить за тобой…
– Кто?
– Левитин… Но я и вправду думал, что это в твоих интересах.
– Тогда держи кардан! – Егоршин улыбнулся и протянул руку; Ракитский крепко пожал ее. – Мы ведь никогда не были с тобой врагами?
– Никогда…
– Одно время вместе в засадах сидели, мокрушников брали, хулиганов на место ставили…
– Чистая правда!
– Мы ведь даже ровесники с тобой, Петя.
– Точно!
– Только и делов, что ты полковник, а я майор…
– Ага…
– Но ведь могло быть иначе, если б я собачился, спину гнул ради карьеры…
– Согласен…
– Поэтому напрягай все силы и готовься помогать мне, горячо любимому…
– Ок! – пробормотал Ракитский, вытирая пот с чела. – И все же… Что ты делал в управлении?
– Заметал следы! – искренне признался Василий.
* * *
Когда на улице стало совсем темно, приехала жена Андрея – Светлана. Она долго голосила у тела супруга, периодически постреливая влажными глазами в сторону Егоршина; тот сразу понял, что тяжелого и нелицеприятного разговора в ближайшем будущем ему не избежать… У Шеляговых была на удивление дружная, крепкая семья, двое мальчиков-близнецов просто обожали своего отца – как теперь их убедить, что он погиб, защищая державу, а не шкурный интерес своего друга?
Утешал женщину не кто иной, как начальник управления собственной безопасности подполковник Горяев, следовательно, объясняться придется не только с безучастной вдовой, но и с коллегами, отвечающими за «чистоту рядов»… Те сами мараться не станут, передадут дело о превышении служебных полномочий в прокуратуру, а там Александр Евгеньевич Белокуров, каким-то образом причастный к тому, что случилось с его дочерью, задействует все свое влияние, дабы показательно наказать виновных и выйти самому сухим из воды… «Он не остановится ни перед чем и сделает все для моей полной изоляции, – догадался майор. – В выходные дни никаких следственно-оперативных мероприятий проводить не будут, сохраняя видимость законности, а в понедельник-вторник меня закроют, значит, осталось только два дня, чтобы разобраться с этим делом, найти виновных и отомстить!»
* * *
Народ начал расходиться только тогда, когда Шелягова увезли в морг. Последней уехала Светлана – на мужниной «десятке». Передавая ей ключи, Егоршин невнятно пробормотал: «Прости», – но так и не удостоился ответа…
Бабулек у подъезда уже не было. Впрочем, разыскать Инессу Сигизмундовну труда не составило – первый встречный мальчишка сразу же указал на квартиру № 1, в которой проживала старушка.
– Майор Егоршин, – представился Василий, раскрывая удостоверение. – Разрешите…
– Конечно, конечно, проходите.
– Инесса Сигизмундовна…
– Слушаю вас.
– Вы мне напомнили мою первую учительницу.
– Все, кто работал в школе много лет, чем-то похожи друг на друга…
– Значит, я не ошибся?
– Нет… Я всю жизнь преподавала химию…
– Нелля Владимировна растила нас честными, верными, одним словом, порядочными людьми.
– Этому учили все советские педагоги!
– Вот! Вот почему вы сразу вызвали у меня доверие… Поэтому не буду врать, юлить и что-то от вас скрывать. Я пришел к вам не как милиционер, а как частное лицо – обычный гражданин, отец потерпевшей девочки, наконец, друг погибшего милиционера. С моей дочерью случилось несчастье, сейчас она в коме… Я подозреваю, что к этому причастны люди, которые занимают очень – очень! – высокое положение. Что-то должен был прояснить ваш сосед Синицын, но его убили…
– Я без очков ничего не вижу, поэтому не смогла прочитать вашу фамилию…
– Егоршин.
– А звать как?
– Василий…
– По-отчеству?
– Давыдович.
– И что вы хотите узнать, Василий Давыдович?
– Человек, за которым побежал мой напарник, вам знаком?
– Нет.
– Когда он входил в подъезд, у него в руках что-то было?
– Да. Пакет. Обычный полиэтиленовый пакет.
– Как долго он находился в доме?
– Минут пять – не более.
– Значит, это он! Пойдем далее… Я поднялся, а мой товарищ начал преследовать предполагаемого преступника. Вы видели, как он его догнал?
– Нет. Они скрылись за углом.
– Там моего друга и нашли. Мертвым. В вентиляционной шахте…
– Знаю.
– Откуда?
– В нашем доме все только и говорят об этом.
– И что говорят?
– Что неизвестный убил сначала Пашу Синицына, а затем и милиционера!
– Но ведь кто-то же должен был видеть, как это случилось?
– Может, кто и видел, только свидетельствовать не станет. Вот вы говорите, что вашу дочь покалечили влиятельные люди…
– Я так не говорил…
– А как?
– Они могут быть причастны…
– Разве это меняет дело? Время нынче такое – бес-пре-дель-ное, – она по слогам произнесла последнее слово. – У руля – сплошь воры и бандиты. А народ – бесправен и не хочет связываться с ними. Себе же дороже!
– Я покараю. Клянусь вам – покараю убийц моего друга! Если вам хоть что-то станет известно – позвоните мне на мобильный, – он продиктовал номер своего нового телефона. – Можете просто «маякнуть», чтобы не тратить деньги…
– Это как?
– Положить трубочку после первого гудка. Я сразу перезвоню.
– Хорошо.
– Что ж… Спасибо! Спасибо вам за все…
– Не за что. Погодите… Его нашли сразу за углом?
– Да.
– На первом этаже там библиотека.
– У них всегда занавешены окна, поэтому никто ничего не видел.
– А на втором – живет инвалид. Генка. Он все время на лоджии гуляет. В коляске.
– Спасибо. Вы очень помогли мне!
* * *
«Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня». Этой прописной истиной Егоршин руководствовался всегда. Но время было позднее, и тревожить инвалида он не рискнул. Сел в троллейбус и поехал домой.
По дороге позвонил брату:
– Ну, что там, Ваня?
– Без изменений.
– Жрать хочешь?
– А ты как думаешь?
– Думаю – хочешь.
– Какой ты проницательный!
– Работа такая…
– Позволь хоть в магазин сбегать – на первый этаж. Водички купить, печенья…
– Я же просил, даже в туалет – ни-ни.
– И так сцу в бутылку. Как ты учил… Вторую заполняю! После пива… Приедь – вынесешь.
– Завтра утром. Устал я…
– В таком случае – пришли кого-нибудь. Мне по большому надобно…
– И кого ж я тебе пришлю?
– Андрюху.
– Нет его больше, брат…
– Как нет?
– А вот так. Встретимся – расскажу!
* * *
«Ну и денек, блин… Голова кругом! А результатов – ноль… Впрочем, почему ноль? Кое-что все же проясняется! Вчера в баньке гудело руководство всех правоохранительных органов: Горшков, Левитин, Белокуров иже с ними… Оказывается, такие оргии они устраивают по четвергам каждую неделю. Прокурор окосел раньше остальных и распрощался с компанией приблизительно в то время, когда комплекс покинула Анюта… Надо бы осмотреть его «лексус», может, на нем остались следы столкновения. Пусть не с дочкой – с бровкой, с деревом. Это задача номер один… Но каким боком здесь Синицын? Паша дежурил в “Динамо” и оказаться на другой стороне парка в рабочее время не мог физически… А вдруг он выходил куда-нибудь? Допустим, в магазин… До ближайшего гастронома – около километра. Туда – пять-десять минут и столько же назад… Никто и не заметит! Хотя… Зачем бить ноги? Возле комплекса – куча автомобилей… Кто сам за рулем приехал, а кто с водителем. Пока боссы парятся – шоферы скучают. Вот он и попросил знакомого сгонять за сигаретами… Тогда должен быть еще один свидетель! А может, у начальства кончилось пойло и его послали за добавкой? И, возвращаясь назад, он что-то увидел?! Тоже вариант… Как бы там ни было, придется установить личности всех, кто находился в тот вечер у “Динамо”… Это задача номер два… Стоп… А вдруг пьяный Белокуров сам сел за руль “лексуса” или же попросил Синицына отвезти его домой? А по пути случилось нечто непредвиденное… Вполне возможно. Вполне… Только как узнать правду? Как? Пойти к Александру Евгеньевичу и прямо спросить, кто управлял его машиной? Так он и понедельника ждать не станет – закроет меня на тридцать суток – и пиши пропало!
Нет… Нет… Путь к установлению истины лежит через Картавого. Он один знает, что произошло вчера в парке. И я должен найти его раньше, чем кто-либо другой… Иначе все усилия – коту под хвост!
Черт, я даже не определил, откуда звонили на ноль три! Вот и задача номер три… Три – три… Мистика какая-то… Эта – номер один, все остальные меняют порядковые номера на более поздние!»
* * *
Несмотря на то что часы давно пробили полночь, спать не хотелось. Василий еще долго ворочался в кровати, анализируя события прошедшего дня. Решил – завтра встанет в шесть утра, завезет завтрак Ивану и займется решением трех поставленных перед собой задач…
«Для начала узнаю, откуда вызвали “неотложку”… Вариантов опять три: со стационарного, мобильного и автомата. Первый практически отпадает: жилых домов вблизи парка нет, значит, стать случайным свидетелем происшествия из окна – невозможно… Правда, существует вероятность того, что кто-то прогуливался в парке и, обнаружив окровавленное тело девушки, срочно вернулся домой, чтобы вызвать “скорую помощь”, но она очень мала и подразумевает под собой два непременных условия: человек опять же должен жить где-то неподалеку (какой резон звонить медикам через полчаса?) и не иметь при себе сотового телефона, что тоже маловероятно в эпоху всеобщей “мобилизации”.
Если звонили с таксофона, – это, с одной стороны, плохо: попробуй установи, кто им воспользовался, с другой – хорошо: тем, другим, что пытаются вычислить преступника (или свидетеля чьего-то преступления), так же, как и ему, будет непросто достичь цели…
Ну а если с мобильного – тогда конец: влиятельные дяди давно вычислили Картавого и отправили его туда, куда ранее уже упекли Синицына с Шеляговым…»
* * *
Посторонних в больницу пускали только с девяти часов утра, и Василий в очередной раз мысленно поблагодарил Господа за то, что у него есть маленькая красная книжица, позволяющая открывать многие двери.
«Суббота. Выходной день для всех, даже для медиков – только не для ментов», – грустно улыбнулся майор, отмечая, что ему на глаза попадается необычно малое количество людей в белых халатах.
Первый этаж, второй, третий…
Черт, «одышка»… Этого еще не хватало! Вот они – первые звоночки!
Палата, где лежала Анюта, была заперта. В голову сразу полезли невеселые мысли, и Егоршин начал дергать ручку так, что со стены посыпалась сухая штукатурка.
В это время изнутри донесся голос:
– Сейчас… Я сейчас!
Дверь отворилась.
Ни слова не говоря, Ваня вылетел в коридор и понесся в конец отделения, где обычно располагаются сортиры. Вернулся только через минут пятнадцать. Василий за это время успел отдать санитарке две полуторалитровых пластиковых бутылки с мочой и поправить белье на постели дочери.
– Чуть днище не вырвало! Еще бы полчаса – и не было б у тебя брата, – отрапортовал Иван.
– Ничего с тобой не случится – до самой смерти.
– Это точно… Ну, рассказывай, что там с Шелей?
– Его застрелили. И, скорее всего, из собственного оружия. Результаты экспертизы будут только в понедельник, но в обойме табельного «макара» не хватает одной пули…
– Как это случилось?
– Я договорился о встрече с ценным свидетелем. А его убрали…
– Еще один труп? Не слабо…
– Неподалеку от места преступления мы засекли подозрительного парня. Андрей бросился за ним вдогонку. Спустя четверть часа я нашел его в вентиляционной яме.
– Свидетелей, понятное дело, нет?
– Нет. К Анюте никто не заходил?
– Только заведующий. Шапиро. Ты с этим жидком поосторожнее…
– Разве он еврей?
– А то ты не знал?
– Степан Иванович?
– Они по части маскировки – большущие мастера. Чуть что, Лейбы сразу становятся Леонидами, Мойши – Михаилами.
– Где ты всего этого набрался, брат?
– С одной еврейкой два года жил, после того как с женой развелся. Жуть какая страстная баба!
– Где она сейчас?
– Кто, Циля? Выехала в Израиль. На ПМЖ. Меня, кстати, с собой звала…
– То есть, вы расстались друзьями?
– Типа того…
– У тебя есть ее телефон?
– Конечно.
– А емэйл?
– Есть. Связывались мы как-то. По скайпу.
– Диктуй.
– Блокнот дома остался.
– А… черт…
– Чего ты так суетишься?
– Консультация нужна. Вот, смотри, какая вещь осталась на месте преступления, – Василий бережно раскрыл пакетик с серебряной цепочкой.
– Сто пудов – иврит! – компетентно заверил Иван, лишь бегло взглянув на медальон. – Я некоторые «иероглифы» знаю. На букву, что изображена на аверсе, начинается слово «шолом». Мир вам, по-нашему. А на реверсе… Чьи-то инициалы…
– А может, это первые буквы имени и фамилии?
– Шут их знает. Я в этой казуистике не много смыслю.
* * *
Решить первую поставленную перед собой задачу оказалось гораздо сложнее, чем предполагал Егоршин. Обратиться за помощью к технарям – нельзя, те сразу донесут начальству, сделать запрос в Ростелеком – тоже: его никто не завизирует, ни Ракитский, ни тем более Левитин. А без их подписи на «петицию» простого опера никто не отреагирует. Да и чревато предпринимать какие-либо официальные шаги: о них сразу станет известно всем, кому надо и не надо…
И тут Василий вдруг вспомнил об одной даме, некогда набивавшейся к нему в сожительницы. Звали ее Алиной, а работала она старшей смены в секретном подразделении ФСБ, фильтрующем всю телефонную корреспонденцию.
Располагался отдел в бывшем коммутаторном зале местного представительства Ростелекома. Громоздкие шкафы после ремонта заменили современной автоматикой, к которой подключили несметное количество звукозаписывающих устройств последнего поколения, настроенных через компьютер на ключевые слова: «убью», «замочу», «взрывчатка», «тротил», «президент» и тому подобное.
Аля никогда не соглашалась выполнять его маленькие просьбы, но ведь нынешний случай – не чета прошлым. Настоящий форс мажор, черт побери!
Он спешно набрал хорошо знакомый номер, которым не пользовался уже полгода, и сразу услышал приветливый голос:
– Слушаю…
– Доброе утро, красавица!
– Это ты, Василий?
– А то кто же?
– У тебя новый номер?
– И старый тоже. Я разбогател и купил еще один телефон.
– Понятно… Ты по личному делу или по работе?
– По личному, – не моргнув глазом, соврал Егоршин.
– Ну, наконец, дождалась… Может, и свидание назначишь?
– Непременно!
– И когда мы свидимся?
– Сейчас…
– Ох, и лгун же ты, Васек… Опять срочная служебная необходимость?
– Послушай, Аля… У меня дочь в реанимации… Без тебя – никак…
– Что ж, приезжай… Адрес помнишь?
* * *
Дверь была не заперта.
Алина сидела на тахте в махровом халатике, узкие полы которого не могли полностью прикрыть главное женское достоинство, высоко вздымающееся после каждого вдоха. На миг в душе Егоршина всколыхнулись забытые желания, однако они угасли сразу, как только он вспомнил о цели своего визита.
Но и говорить исключительно о делах с такой женщиной – непозволительное хамство. Сколько можно безнаказанно водить ее за нос, обещать и ничего не делать? Еще обидится, станет в позу, надует щеки… Потом хоть на колени становись – ничего не добьешься!
Пришлось начать с комплиментов.
– Ты потрясающе выглядишь!
– Спасибо. Это как-то повлияет на твое поведение?
– Конечно. Но не сегодня.
– Я так и знала…
– Ничего ты не знаешь… Я просто горю желаньем встретиться с тобой в укромном месте!
– Что может быть укромнее моей однокомнатной квартиры? – Она взяла Василия за руку и усадила рядом с собой. – Давай… Действуй!
– Погоди… Вот найду тех, кто покалечил Анюту, – и стану грязно домогаться твоего расположения…
– Прости, – Алина наконец переключилась на интересующую его тему. – Совсем забыла… Что там с ней стряслось?
– Дочь нашли в парке. Окровавленную. Без сознания. С поврежденным глазом.
– Жуть… Она будет видеть?
– Хотелось бы надеяться на лучшее, но врач говорит – глаз придется удалить. Но… Если б только это…
– Что еще?
– Анюта в коме, и никто не знает, как вывести ее из такого состояния.
– Какой ужас! Я бы этих подонков… Сама… Собственными руками!