По приезде, выгрузили многочисленные котомки из такси и воодушевлённо шагнули за калитку, втаскивая за собой тяжеленные чемоданы с гостинцами. Каково же оказалось их удивление, когда обнаружилось, что они явились далеко не первыми гостями. Навстречу с распростёртыми объятиями и шумными приветствиями высыпали памятные Василисе своими навязчивыми поцелуями тётушки и дядюшки. Опять лобызания, от которых девчонку попросту воротило, восторженные комплименты друг другу, сбивчивый обмен любезностями и новостями. Среди родственников оказалась и её младшая двоюродная сестрица. Разница-то в возрасте не столь существенная, каких-то два года, тем не менее статус старшей принуждал Василису придерживаться определённого свода правил, внушаемого старшими, под названием «права и обязанности», из которого следовало, что все пряники Зинке, а пинки, следовательно, Ваське. Девочку факт присутствия сестрицы особо не обрадовал. Росли они и воспитывались с существенным отличием, да и по характеру, манере поведения были настолько разные, словно небо и земля. При взрослых же лишь изображали видимость доброго общения, придерживаясь правил хорошего тона, но негласное соперничество и неприязнь вот уже несколько лет, сколько помнила Васька, упорно сохранялись.
Зинаида родилась в семье военных. Красивая девчонка, с изящными чертами лица, тонкой аристократической косточкой и огромными, миндалевидной формы янтарными глазами. Матушка её, получив высшее образование, по ряду причин заделалась домохозяйкой, а отец, закончив военное училище и дослужившись до звания майора, мотался по гарнизонам, таская за собой семейство из города в город по всему Союзу. Последнее его назначение в Германию послужило поводом для скрытой зависти среди родственников. Дочка же вполне заслуженно являлась круглой отличницей, причём одновременно в двух школах – обычной и музыкальной, росла кокеткой и воображалой неимоверной, выставляя себя этакой фифочкой. «Сливки общества и мадемуазель Коко в одном флаконе… – кривилась, глядя на сестру, Васька, которую жутко бесило, что выскочка лезла во все серьёзные разговоры взрослых, куда их, других детей, не допускали и за километр. Воображала же всегда находилась в самом центре внимания, умничала с важным видом, а родители только восторженно охали да ахали от великой эрудированности одарённого ребёнка. На каждом шагу только и слышалось: «А вот Зиночка наша сказала… А вы знаете, какие перспективы пророчат нашей Зиночке преподаватели? Василиса, берись наконец за ум и бери пример с Зины!» и т. д., и т. п. Может быть, всего лишь зависть и ревность руководили чувствами девчонки к младшей сестре? Кто знает, вроде как завистью Васька никогда не страдала, но… Короче, не любила она задаваку!
Встреча прошла оживлённо, посидели за общим столом, наговорились, но тут вдруг приспичило родственникам фотографироваться, то бишь сделать огромное семейное фото на долгую память! Василису, которая уже успела перепачкаться, провозившись с собакой, посаженной на цепь, отправили умываться под стареньким облезлым рукомойником, смывать грязные разводы с лица. Мать яростно и не очень любезно перевязала дочке волосы, привычно стянув в хвост резинкой под аккомпанемент жалобных повизгиваний девчонки от боли. Наконец все оказались готовы, дружно высыпали в сад, торопливо подгоняя детей, и расположились под огромной развесистой яблоней. Вроде, что может быть проще? Приготовились, улыбнулись, щёлк – и готово! Но и в этой ситуации не обошлось без очередного конфликта между сёстрами.
Васька в самый последний момент решила прихватить с собой приятеля, ну уж как без него такое событие важное запечатлеть? Выловив за сараем фыркающего и царапающегося серо-полосатого котёнка, с довольной физиономией пристроилась к родне. Достопочтенная толпа родственников, вполне правдоподобно изображая счастливое семейство, растянула рты в широких сладостных улыбках, а дядюшка с серьёзным видом взялся за профессиональную фотокамеру, чуть отступая и выбирая лучший ракурс, но… не тут-то было!
– Я то-о-о-оже хочу-у-у котё-ё-ёнка! – вдруг заверещала Зинаида, имитируя вселенскую скорбь, и в подтверждение очень достоверно тёрла ладошками глаза.
«Артистка…» – фыркнула Васька, прямо одним местом предчувствуя, что сейчас её скорее всего оставят без друга, поэтому лишь сильнее прижала кота к себе.
– Василиса, отдай котёнка Зиночке! – строго приказала мать.
– Нет. Он мой! – упрямо насупилась девочка.
Смелый, однако, поступок. За такое непослушание у себя дома схлопотала бы по шее, причём тут же, не отходя, так сказать, от кассы.
– А-а-а-а-а! У-у-у-у-у-у! – ещё громче завыла сестрица, размазывая вполне натуральные слёзы по щекам, но, как успела заметить Васька, делала та сиё весьма бережно, дабы не попортить красоту прелестного ангельского личика, ведь съёмки впереди никто не отменял.
Взрослые в надежде на скорую развязку нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Никому из них и в голову не пришло вступиться за Василису, которая с угрюмым видом просто мёртвой хваткой вцепилась в перепуганное бесцеремонным обращением с ним животное. Родители Зинаиды, как ни странно, тоже помалкивали, видимо, считая претензии дочери обоснованными, лишь неприязненно посматривая на вредную племянницу. Короче, все молча ждали.
– Васька! Зараза такая бестолковая, я кому сказала, отдай кота! – стала закипать мать, понимая, что ожидают только их. – Живо! – и не слушая возражений, силой выдернула из рук дочки полосатика.
– Вот, Зиночка… Возьми, моя хорошая… Только не плачь! – передала царапающееся животное вмиг ожившей девчонке.
А у той уж и слёзы все разом куда-то подевались, как и не бывало! Просто в один момент засияла как ясно солнышко, приняв кокетливую позу и мило прижимаясь щекой к мордочке котёнка.
«Ну точняк… сущий ангелочек… Иначе тогда и быть не могло…» – с долей ехидства вспоминала инцидент Василиса, через пару лет внимательно разглядывая большую фотографию, с которой рядом с улыбающейся во весь рот сестрицей, смотрит такая вот бука… она сама, Васька. Родственники, лишь добавляя масла в огонь, ещё и осуждающе комментировали снимок:
– Смотрите, какая Зиночка хорошенькая получилась, а Василиса опять надулась, ну что за ребёнок такой?
«Ха! Только я смогла всё-таки добраться до альбома и пририсовать рожки и усы этой шантажистке! Правда, получила потом от матери затрещин…» – горестно вздохнула Василиса с чувством глубокой обиды на мать. «А я никакой не мучитель, а просто твой добрый учитель…» – пришли на ум слова детской песенки…
Тем же вечером сестёр уложили спать, как на грех, в одной комнате. Хорошо хоть не догадались в одну постель засунуть, а разместили по разным кроватям, стоявшим напротив друга друга на расстоянии метров пяти-шести, иначе последствия могли оказаться много печальнее. Примечательно, что Василиса, драчунья дворовая, на вредную сестру руку никогда не поднимала, но кто знает, насколько хватило бы её терпения, окажись та в непосредственной близости. Девочка уже засыпала, когда раздался едва слышный, осторожный и весьма ехидный голосок с соседней койки:
– Васька – дура… Васька – дура…
Помня коварство интриганки Зинули, решила благоразумно смолчать.
– Васька – дура! Васька – дура! – прозвучало настойчивее и уже чуть громче.
«Вот зараза какая!» – возмутилась Василиса и, не сдержавшись, имела неосторожность повестись на провокацию и ответить:
– Зинка – дура… Зинка – дура…
– Ба-а-а-а-бушка! – вдруг неожиданно во всё горло заорала провокаторша. – А меня Васька дурой обзыва-а-а-ет!
Звала та почему-то бабулю, но на призывы о помощи через несколько секунд, будто по сигналу тревожной кнопки, в комнату ворвалась Васькина родительница и, не разбираясь, кто прав, а кто виноват, молниеносно надавала шлепков по дочкиной заднице, причём на этот раз ни в чём не повинной, и с чувством выполненного долга скрылась за дверью. Девчонка в ответ на возмутительную несправедливость обиженно засопела и надулась, укрывшись одеялом с головой. Прошло минут пять, может, немного меньше.
– Васька – дура… Васька – дура… – ну это было уже сверхнаглостью!
Василиса не отзывалась, а сестрица всё не унималась, продолжая злорадно канючить, повторяя из раза в раз одну и ту же глупую фразу. «Заело её, что ли?» – усмехнулась девочка, с трудом сдерживаясь, чтобы не встать и не врезать поганке по физиономии.
– Васька – дура… Васька – дура!
Ну и опять, будто последняя идиотка, не смогла совладать с собой и промолчать:
– Зинка – дура… Зинка – дура!
– Бабушка-а-а! А она меня опять ду-у-урой обзывае-е-ет! – горестно завыла доморощенная артистка.
Появление разгневанной матери не заставило себя ждать, и всё повторилось точно по хорошо отработанному сценарию – несколько хлопков по голой заднице и последнее «китайское» предупреждение. Трудно поверить, но на эти же грабли Василиса умудрилась наступить ещё один раз, основательно заработав на сон грядущий «пистонов»…
«Вот так-то! – хихикала она, став взрослой девушкой и вспоминая комическую сценку во всей своей красе. Кто-то головой хорошо думает, включая вовремя мозг, а до кого-то лишь через задницу доходит, и то не с первого раза!»
Глава вторая
Всё когда-то кончается, и детство в том числе, а у Василисы оно осталось за разделительной чертой внезапно, когда девочке едва исполнилось тринадцать лет. Родители, бурно скандалившие между собой все последние годы, неожиданно развелись, а Васька как-то вдруг разом повзрослела, став серьёзной не по возрасту. Выглядела к тому времени вполне сформировавшейся девахой: крепко сбитая, что называется – кровь с молоком, высокая, стройная, румяная, с русой до пояса толстенной косой. Мать, чтобы поднять двоих детей, держала несколько огородов, а по выходным первым автобусом отправлялась на рынок, торговать всем, что удавалось вырастить. Старшая дочка оказалась незаменимым помощником, заимев разом целый список обязанностей по дому. Ну и огород, конечно, это святое – ежевечерняя поливка, прополка и прочие радости. Короче, свободного времени на развлечения у девчонки не оставалось. Отца же родственники по его линии поспешили пристроить, отыскав столичную невесту, и, не теряя зря времени, пока та не передумала, в одночасье женили. Мужчина, как это обычно бывает, и про дочерей разом позабыл, в скором времени уехав в другой город по месту жительства супруги, чтобы там строить другую семью, окунувшись с головой в новые отношения. Продолжал ли он и там выпивать, им было неведомо, но тётушки Васькины, сёстры его, горделиво хвастались, что брат живёт хорошо и всем доволен.
Но это случилось позже, а пока о произошедших событиях в семье, об уходе отца девчонка узнала неожиданно во время летних каникул, отдыхая у бабы Кати в деревне, как оказалось, в самый последний разочек. Испытала ли горечь или сожаление? Нет… что совсем не удивительно, учитывая, в каком тревожном состоянии ей приходилось находиться последние годы: пьянки и скандалы пьяного дебошира повторялись с завидным постоянством. Лишь жгучая обида разъедала душу на, как ей тогда представлялось, вероломного предателя…
Вот и сейчас, тайком убежав от понаехавших всем скопом отцовских родственников в сторону густого леса, начинавшегося сразу за околицей, улеглась на спину в высокой густой траве и, глядя на проплывающие по небу лёгкие курчавые облака, углубилась в пространные размышления: «Интересно… А почему люди не летают… как птицы?» Подобный вопрос, наверное, каждый себе задавал хоть раз в жизни. Может, подсознание человека хранит информацию, что когда-то так оно и было, а наши совсем далёкие предки обладали такими способностями?! «Вот сейчас бы ласточкой взмыть над облаками и рвануть ото всех куда глаза глядят… – размечталась она. – А что там? Далеко-далеко? На других планетах?» – подобные вопросы стали интересовать её в последнее время, после того как прочитала книгу Кира Булычова «Тайна третьей планеты» про путешествия Алисы.
«Интересно… А трудно стать писателем? Вот бы и я стала писательницей известной. И все бы мои родственники… мама… Зиночка…. Инессочка… классная наша… Все бы вдруг разахались и не поверили – неужели это та самая Васька?» – вдруг на минуту она представила свой роман. Почему-то в голову сейчас лезли мысли лишь про их семью… Картинки-образы стали складываться в голове, словно пазлы, слова и фразы сами собой стали выстраиваться в предложения, получалось больше похожее на легенду.
Раскинулась река широкая, пробив себе дорогу посреди полей, промеж лесов… проистекая в дали неведомые. В одном общем течении соединились и мама, и папа, и две их дочки-сестрёнки. Высокие берега, будто верные стражи, не позволяли мощному потоку разлиться по сторонам, охраняя единство общего русла. Встречающиеся впереди нежданные плотины бурлящий поток сносил с лёгкостью, словно пёрышки, те не представляли для столь сильного течения непреодолимых трудностей… Девочка на минуту задумалась. Внезапно поток-папа и поток-мама принялись спорить:
– Не прижимайся ко мне так тесно, тебе места, что ли, здесь мало? – ворчала мать.
– А я тут самый главный и сильный! Без меня бы давно течение встало! – бил себе в грудь поток-отец.
И чем яростнее они спорили, тем неспокойнее становилось течение. Со дна реки стали подниматься на поверхность поначалу песок, затем мелкие камушки, следом принялись всплывать брёвна, коряги, тина и ил… Общий поток забурлил в тревожном негодовании неистовым, угрожающим водоворотом.
– Ой, мне страшно! – завопил самый маленький поточек-сестрёнка.
– Прошу вас, перестаньте! Вы сейчас берега все разрушите! – вторил поток постарше, то бишь другая сестра.
Только никто не услышал их сквозь шум бьющихся о стонущие берега волн.
– Ну и ладно, раз ты со мной так… – надулся поток-отец, мимоходом сорвав одно из яркоцветущих растений, вдоволь растущих у самой кромки воды. – Значит, сама и греби! Посмотрю, как одна справишься!
Растение то, будь оно неладно, оказалось дурман-травой, или, как называли его люди, «Ванька пьяный». Почувствовав сладость цветка, от которого приятно закружилась голова и все проблемы отошли на задний план, поток-отец расслабился и просто наслаждался покоем, не делая ни малейших усилий, чтобы придать ускорение общему течению. При этом он не забывал регулярно срывать произрастающие в большом изобилии заветные цветочки, которых ему с каждым разом требовалось всё больше и больше, иначе окаянная совесть начинала долбить мозг, требуя прекратить разгильдяйство и безответственность!
– Василиса! Васька! Быстро домой! – некстати раздался голос одной из тётушек. Та кричала, выйдя на околицу и приложив обе ладони в виде рупора к губам.
«Да фиг вам… – порешила сказочница, на минуту высунув нос и поспешно укрывшись в густых зарослях Иван-чая – Надоели они все со своими нравоучениями…» – она ощущала себя изгоем. Впрочем, об этом девочке не забывали напоминать буквально на каждом шагу «любимые» родственники, упорно шпыняя и критикуя трудноуправляемую пацанку. Двоюродных же братьев и сестёр у Василисы числилось великое множество, и, наблюдая как тётушки воркуют над своими чадами, она ощущала саму себя крайне обделённой. Таким гадким утёнком из известной сказки Андерсена. Сейчас же она притихла, искоса наблюдая за спешившим по своим делам толстым, ярко-полосатым шмелём. «Наверное, пить хочет, росу ищет… – почему-то решила она. – Ну, ныряй, дурачок, в цветок! Там точно вода есть!» Тот, словно услышав, вдруг изменил траекторию полёта и, громко жужжа, спикировал на ближайший бутон. После чего довольная насекомым, Васька смогла продолжить свои фантазии.