Гуров занимался самобичеванием, перебирая все ошибки, которые совершил в жизни, – а у кого их нет? – копался во всех своих грехах, а сам тем временем подливал и подливал себе в стакан и курил одну сигарету за другой. Он вспоминал, каким был в молодости: наивным, чистым, легко смущался и краснел, а главное, свято верил в закон. А каким он стал сейчас? Матерый волчара от сыска, для которого не осталось ничего святого! Которому уголовники, как бывшие, так и настоящие, гораздо ближе и понятнее, чем нормальные люди! Да для него нормальных людей уже и не осталось, он в каждом видит потенциального преступника! Подозревает черт-те в чем! А человек, может быть, ни в чем и не виноват! Вот и Маша! Ну, собирала она сумку, ну, отбирала вещи поновее и понаряднее, так она же актриса, тем более что едет за границу, а он себе напридумывал! Бедненькая! Как же ей с ним тяжело!
Лев напился не то чтобы в стельку, но мысли стали путаными и бессвязными, и он, даже не посмотрев на часы, решил немедленно извиниться перед женой за свои гнусные подозрения и позвонил Марии. Она ответила ему сонным голосом, но, едва услышав его затрудненную речь, мигом всполошилась:
– Лева! Что с тобой? Ты заболел?
– Маша! Ты меня прости! Я последняя сволочь! – пьяным, расслабленным голосом говорил он. – Я знаю, что тебе все эти годы было со мной очень трудно, но я обещаю тебе, что больше этого не будет.
– Лева! Ты меня пугаешь! – уже истерически визжала она. – Что с тобой происходит? Ты пьян? Почему? Что случилось?
Объясняться с ней подробно у Гурова сил не было, и он просто пробормотал:
– Извини, я больше не могу говорить. Сама потом все поймешь! – и отключил телефон.
Решив, что часть своей вины перед женой он, извинившись, искупил, а с остальным разберется завтра, Лев выпил еще и собрался было пойти лечь спать, но понял, что на это у него сил уже не осталось, и, уронив голову на стол, забылся тяжелым, пьяным сном. Звонил, надрываясь, его сотовый, разрывался стационарный телефон, но он этого уже не слышал.
Очнулся Гуров оттого, что его кто-то старательно поливал водой. Он с трудом поднял голову и увидел перед собой Крячко. Тот стоял и смотрел на него с неописуемо брезгливым выражением лица, держа в одной руке чайник, а в другой – сотовый телефон, в который и сказал:
– Петр! Все нормально! Гуров не застрелился! Жив-живехонек! Его вчера, видимо, душевные муки терзали, но он их победил! Он же у нас герой! Утопил их, на хрен, в виски! И дело с концом! Больше пол-литра выжрал, алкаш ненаглядный! Можешь войти и полюбоваться!
– Я забыл закрыть дверь? – пробормотал Гуров.
– Нет, Левушка! Дверь ты закрыл! Только у пожарных подъемники существуют! – язвительно проговорил Стас. – Хорошо еще, что окно у тебя в кухне открыто было, не пришлось ничего взламывать! А вот мне на старости лет пришлось по твоей милости новую технику осваивать!
Стас пошел открывать дверь Орлову, и в кухню вернулся уже с ним. Петр стоял молча, раскачиваясь с пятки на носок, и смотрел на Гурова таким взглядом, что Льва, хоть и пьян был, проняло, и он отвел глаза.
– Давай-ка его под холодный душ – он и не таких в чувство приводил! – предложил Орлов. – А вот потом и поговорим, потому что сейчас это бесполезно! А мне ему очень много чего сказать хочется!
Даже в таком состоянии черта лысого они бы с Гуровым справились, если бы тот решил сопротивляться, только он и не думал этого делать и покорно пошел в ванную сам. Под надзором Крячко стоял, клацая зубами, под холодным душем, чувствуя, как хмель постепенно выветривается, а точнее, вытекает вместе с водой из его головы. Когда они вернулись в кухню, закутавшегося в большой махровый халат Льва уже ждала большая чашка крепкого сладкого чая, а вот остатки дорогущего виски закончили свою жизнь в раковине – судя по запаху, Петр просто вылил туда все, что оставалось в бутылке.
– Пей! – приказал Орлов, кивая на чашку.
Обхватив ее обеими руками, чтобы хоть так немного согреться, Гуров начал прихлебывать чай, избегая смотреть в сторону друзей.
– Что? Стыдно стало? – спросил Петр. – Да если бы я после каждого разноса, что мне начальство устраивает, горе водкой заливал, то давно уже лежал бы в психушке с белой горячкой или сдох от цирроза печени. А тебя, видишь ли, один раз против шерстки погладили, и ты скис! Причем не чужие погладили, а свои! И за дело, а не просто потому, что шлея под хвост попала! А ты слабаком оказался! Щенок! Слизняк! Да ты даже напиться не смог, как нормальный мужик! На истерику потянуло! Ты какого черта Маше позвонил, насмерть ее перепугал, а потом на ее звонки отвечать не стал? Она и меня, и Стаса с постели подняла – подумала, что ты с пьяных глаз застрелиться решил!
Услышав это, Гуров вскинулся, но Петр успокоил его:
– Позвонил я ей уже, сказал, что все в порядке!
– Я не из-за твоего разноса! – буркнул Лев. – Просто понял, что сам не заметил, как в дерьмо превратился!
– Правильно понял! – безжалостно подтвердил Орлов.
– А напиваться я не собирался, только хотел, чтобы нервы отпустило – я же и ночью почти не спал, и потом весь день, как угорелый, носился. Просто не учел, что почти ничего не ел, вот меня и подкосило.
– Ты под свой нервный срыв теоретическую базу не подводи! – безжалостно заявил Петр. – Мог бы валерьянки выпить! Или пустырника! А тебя, видишь ли, на виски потянуло! Ладно бы просто водки нажрался, так тебе ведь и здесь выпендриться захотелось! Виски ему подавай! Сигареты американские! Даже в таком состоянии тебе нужно от всех отличиться!
Гуров мог бы ему сказать, что в собственном доме и в нерабочее время он может делать что хочет, но решил не обострять ситуацию еще больше. Орлов, видимо, и сам понял, что перегнул палку, и уже другим тоном сказал:
– Лева! Ты думаешь, я не знаю, почему ты напился? Знаю! В тебе совесть проснулась, которая уже много лет спала беспробудным сном. Посмотрел ты, не без нашей помощи, на себя со стороны и увидел, во что превратился. И стало тебе стыдно, противно и страшно! Будем надеяться, что ты эти чувства не забудешь, когда окончательно протрезвеешь, а сделаешь соответствующие выводы. А теперь я поеду домой, чтобы хоть немного поспать, а ты, Стас, оставайся его караулить – мало ли что ему с пьяных глаз в голову придет? И чтобы завтра в девять часов были у меня в кабинете!
Сказав это, Орлов хлопнул ладонью по столу, а когда поднял ее, там остался лежать небольшой листок бумаги, на котором крупными буквами было написано: «У нас ФСБ на хвосте! Работаем по варианту № 2». Прочитав это, Гуров мгновенно окончательно протрезвел, а вот Крячко, не удержавшись, воскликнул:
– Ни хрена себе! – но тут же нашелся и продолжил: – В девять часов! Дай хоть выспаться нормально! Вторую ночь на ногах!
– А вот за это друга своего закадычного благодари! – отрезал Орлов, забирая листок.
Уже переваривший неожиданную и очень неприятную новость Стас тут же начал, как обычно, балагурить:
– Ой, Петр! Ночевать у Левы? Ой, я даже не знаю, как быть! Я же его теперь боюсь – он у нас такой непредсказуемый оказался! Вдруг он ко мне приставать начнет?
Гуров, не выдержав, фыркнул, а Петр только махнул рукой:
– Да ну вас к черту! Сами разбирайтесь!
Генерал уехал. Друзья посмотрели друг на друга, но обсуждать новость не стали – вариант № 2 обозначал, что они под постоянным и неусыпным наблюдением, так что разговаривать даже в собственных квартирах и кабинетах, а также по своим телефонам было нельзя. Стас начал прибираться на кухне, а Лев смотрел на него и думал: «Господи, благодарю тебя за то, что ты послал мне таких друзей! Я бы без них пропал! И святую жену, которая меня столько лет терпит!» Крячко лег в зале на диване, а Гуров – в спальне. Он размышлял, чем же может быть вызван столь пристальный интерес ФСБ к их, в общем-то, скромным персонам, а потом решил, что утро вечера мудренее, и уснул.
Утром они чуть не проспали, так что собирались оба в авральном порядке. Но, как ни спешили, Стас заставил Льва сначала выпить две таблетки «Алко-Зельцера», хотя голова у того совсем не болела – все-таки виски был действительно качественным, потом чуть не силой запихнул в него тарелку овсяной каши, из тех, что нужно просто кипятком залить, и заставил выпить крепкий сладкий чай. Времени, чтобы заехать домой и переодеться, у самого Стаса уже не оставалось, и Гуров выдал ему все нужное из своих вещей, но если нижнее белье и носки никто увидеть не мог, то рубашка была Крячко безобразно велика, но они оба постановили, что на один день сойдет. Гуров накануне потратился, так что полез в шкатулку за деньгами и решил взять побольше – расходы предстояли серьезные. Все утро они разговаривали на темы самые обыденные, но, выйдя из квартиры, лифт вызывать не стали, а пошли вниз пешком.
– Ты что-нибудь понимаешь? – шепотом спросил Стас.
– Пока ничего, потому что информации – ноль. Но, видимо, в этом деле есть какая-то мулечка, как выражается наш общий друг Марек, только мы еще не знаем, в чем она заключается.
Орлов встретил их как ни в чем не бывало, словно и не было никакого ночного разговора и разноса, а также шокирующих новостей. У него в кабинете почему-то мыли окна, так что они переместились в кабинет находившегося в отпуске коллеги. Но и там, прежде чем начать разговор, Лев достал из кармана, положил на стол и включил небольшое устройство, начисто исключавшее возможность их прослушать.
– Вовремя ты подсуетилися, Петр! – одобрительно заметил он, имея в виду мытье окон.
– Жизнь заставит, жизнь научит, – буркнул в ответ тот. – Хорошо, что меня старый друг предупредил, хотя и он не знает, чем это вызвано.
– Ничего! Разберемся! – угрожающе заявил Гуров. – Значит, режим полного молчания. Новые сотовые с не засвеченными номерами я сегодня организую, и, пока эта история не закончится, по этому делу будем говорить только по ним. Но что же они в нем смогли углядеть, раз так засуетились?
– Ты же сам сказал: «разберемся», – произнес Стас. – И давайте приступим к делу, чтобы уж очень долго здесь не задерживаться. – Он начал рассказывать о том, что узнал, но подробности, которые он выяснил, ничего существенного к тому, что уже знал Гуров, не добавили. – Господи! Я даже представить себе не могу, в каком аду все эти годы, каждый день жили Поповы! – в заключение проговорил Крячко. – Как же этот ублюдок их ненавидел! Он родителей, небось, еще и в том обвинял, что они его из-за границы в Россию привезли – может, он подумал, что там ему лучше было бы.
– Мог бы и уехать – он же по месту рождения иностранец, – пожал плечами Орлов. – Значит, сам не хотел!
– А, может, он здесь специально оставался, чтобы им жизнь отравлять? – предположил Стас.
– Да что мы теперь это обсуждаем? Правды все равно уже никогда не узнаем, – сказал Гуров. – Только для них, как и для любых родителей, это, с одной стороны, горе, что он погиб, но, с другой, в данном конкретном случае – освобождение.
– При Попове это не скажи! – вскинулся Крячко. – Ты ему и так наговорил много лишнего!
– Хватит уже мне соль на раны сыпать! – огрызнулся Лев. – Кстати, Петр, как ты думаешь, уж не он ли столь пристальный интерес к нам инициировал?
– А черт его знает? – ответил Орлов. – Он, конечно, человек уважаемый, но все же уже в отставке, так что вряд ли. Хотя…
– Бывших чекистов, как ты сам сказал, не бывает, – продолжил Гуров. – И давайте по делу!
– А что тут обсуждать? – пожал плечами Петр. – Все ты, Лева, правильно понял – в клубе надо концы искать! Знать бы еще как!
– По ходу дела сориентируемся. Я для начала записи с камер посмотрю и с охранниками поговорю – они же первыми людей встречают, могли что-то необычное заметить, а Стас тем временем будет с работниками разговаривать и начнет он с тех, кто на работу после 25 мая устроился.
– Да поговорить-то несложно, – отмахнулся Крячко. – Только вот как этот гад сумел парней заставить с балкона сигануть?
– А я знаю? – удивился Лев. – Когда вычислим его, тогда и спросим.
– Лева, ты думаешь, за этой историей стоит Илья Григорьев, который за сестру мстит? – спросил Петр.
– А больше некому, если их самоубийство вообще как-то с этой историей связано! – уверенно заявил Гуров, но тут же поправился: – Или мы пока не знаем, кто еще заинтересован в том, чтобы наказать парней, потому что тут могло быть и что-то другое.
– Да что другое-то? – воскликнул Стас, но Лев в ответ лишь пожал плечами.
– Твою мать! – не сдержался Орлов. – По рукам и ногам связали. Будь иначе, я бы просто позвонил в Чеховский район и всего делов, а теперь?
– Я сам к нему попозже съезжу и поговорю. Он мне все выложит! И пусть только попробует крутить! – угрожающе заявил Гуров.
Крячко и Гуров на своих машинах поехали в клуб к Нестору. Оставив автомобили на стоянке, они вышли, и Стас, не удержавшись, присвистнул – клуб был оцеплен. Нет, это был не ОМОН или еще кто-нибудь в масках и с автоматами. Это были просто мужики, которые как бы случайно оказались возле него, но опытный взгляд сразу отметил бы, что стояли они грамотно, перекрывая все подходы, а главное, выход. Друзья переглянулись и пошли к двери, но были тут же остановлены каким-то парнем:
– Клуб сегодня закрыт, по техническим причинам не работает.
– Ничего! Для нас откроют! – уверенно сказал Гуров.
Он хотел было обойти парня, но тот, не иначе как сдуру, решил его остановить и тут же оказался на земле. К Гурову и Крячко мгновенно бросились несколько человек, и не избежать бы хорошей драки, если бы один из подбежавших не остановил остальных:
– Ша, мужики! – и, обращаясь уже к Гурову, извиняющимся тоном произнес: – Вы уж простите их, Лев Иванович! Молодые! Неопытные! Жизнью не битые! Потому и вас не знают!
– Кажется, один из них уже битый, – усмехнулся Крячко.
– И вам здравствуйте, Станислав Васильевич! Не признал сразу, богатым будете!
– Эх, Зуб, твои слова да богу бы в уши! – притворно вздохнул Крячко и заметил: – Смотрю, золотую коронку больше не носишь, а ведь ты по ней свою кличку получил.
– Возраст уже не тот, чтобы выпендриваться, да и немодно это сейчас. Вот металлокерамику и поставил, – объяснил тот.
– Ну, и чего вы тут цирк устроили? – неодобрительно спросил Гуров.
– Шеф велел! Приказал следить, чтобы никто сбежать не мог, – объяснил Зуб.
– А ты по-прежнему у Старца? – продолжал спрашивать Стас.
– Так чего ж на старости лет хорошие привычки менять? – усмехнулся тот.
– Значит, как я понял, и Лапоть здесь? – поинтересовался Лев.
– Все собрались, только вас ждут, – подтвердил Зуб и предложил: – Пойдемте, я вас провожу!
Они пошли к клубу и услышали, как у них за спиной стали переговариваться остальные мужики:
– Так это и есть знаменитый Гуров? Тот, от которого еще никто не уходил?
– Он самый! Тот еще волчара! Не дай бог к нему в лапы попасть! Он до всего докопается и наизнанку вывернет!
– И как его не кончили до сих пор?
– Многие пытались, да обломались! Сами «прижмурились»!
– А еще я слышал, что он не берет!
– Точно! Не берет! И лишнего ни на кого не вешает.
– Странно! Такой честный, а еще служит!
Гуров сделал вид, что ничего не слышал, а вот Крячко, блеснув на друга хитрым взглядом, тихо сказал:
– Эх, если бы такое обо мне говорили, я бы, знаешь, как загордился?
– А в лоб? – хмуро спросил Лев.
– Младшенького завсегда обидеть легко, – тут же заныл Стас.
Их вежливо провели в кабинет, где уже ждали Нестор и Старец с Лаптем. Поздоровавшись, Гуров спросил:
– Вы чего собрались?
– Наши ведь сыновья погибли, вот мы и решили поучаствовать, – объяснил Лапоть.
– Так не пойдет! Участвуйте в чем-нибудь другом, потому что вы нам только мешать будете. Помощь мне не нужна, а, если потребуется, я ее попрошу. И обсуждать это мы не будем! Все! – подвел черту Лев и спросил у Нестора: – Ты приготовил все, что я говорил?
– Да, – кивнул тот, протягивая ему несколько листков. – Тут все списки, график работы, а диски с камер – у охраны.