Оставшись наедине с мужем, молодая жена заговорила не так решительно:
– Мои ближайшие пять дней по звездам и гаданиям будут очень опасными.
– Ну так это у тебя, а у меня в эти пять дней все будет хорошо, – съёрничал он.
Два первых дня от Айдара ехали по проторенной дороге, и все было хорошо: встречные обозы и всадники, теплый кров, горячая еда и истопленные бани в городищах и селищах. К удивлению князя, ничто не менялось в отношениях с молодой женой ни на вторую, ни на третью брачную ночь. Привыкнув к тому, что женщины всегда готовы бесконечно продлевать любовные игрища, Дарник с изумлением обнаружил, что они со Всеславой словно поменялись местами: это он по-женски жаждал продолжения жарких объятий, а она, как старый насытившийся муж, отворачивалась к стене и сразу засыпала.
Зато днем был полный порядок. Всеслава в свой княжеский возок почти не садилась, горделиво гарцевала рядом с мужем на горячей белой кобылке, побуждая Дарника так же скакать и красоваться. Князь ее вызов не спешил принимать, намеренно пускал своего коня шагом или легкой трусцой. Когда впереди пошел глубокий непроезжий снег, он и вовсе перебрался в возок, где читал купленные в Айдаре книги и делал вид, что думает о чем-то своем, княжеском. Но расчет поставить жену в неловкое положение не оправдался. Всеслава, мало еще зная мужа, приняла его поведение как нечто должное и, ничуть не смущаясь, вовсю болтала и смеялась со своими челядинцами. Дабы никто не подумал, будто между молодыми что-то не так, Дарник уже сам выбирался наружу, чтобы поучаствовать в общих разговорах.
Скоро князь даже стал улавливать определенный ритм ее веселости: помолчать – спросить, помолчать – опять спросить. «Сейчас что-то скажет», – думал он и тотчас слышал ее вопрос, обращенный к кому-либо. «Сейчас отъедет», – загадывал он и, не оборачиваясь, слышал учащенный перестук копыт ее кобылки.
– Отец в дальние поездки всегда берет с собой самых опытных и умных дружинников и тиунов, – заметила Всеслава на третий день. – А ты набрал самых молодых гридей. Почему так? Не любишь, когда рядом слишком умные советчики?
– Конечно, ведь тогда все увидят, что я на самом деле не очень умен.
Через час от нее следовал вопрос-продолжение:
– А мне сказали, что ты выбирал тех, кто никогда раньше не видел Айдара. Что это им награда за хорошую учебу…
– Просто для зимних ночевок в поле молодые подходят больше стариков.
Еще час – и снова:
– А как ты их учишь?
– Да чему я могу кого-то научить? Медовуху пьем да по лесам скачем, вот и вся наука, – снова лукавил он и ждал следующего детского вопроса.
Еще более безотказно расспросы княжны действовали на гридей. Самые молодые из них просто смотрели на нее влюбленными глазами; в тех, кто постарше, она вызывала покровительственное чувство. Ни у кого как-то не поворачивался язык называть ее княгиней, и с молчаливого согласия Дарника она надолго для гридей, а позже и для всего Липова осталась именно княжной.
Двигаться по зимнему бездорожью было нелегко, поэтому в день покрывали не более тридцати верст. Кругом расстилалась ровная степь с малыми островками леса, пологими холмами и редкими оврагами. За отсутствием селений ночевали прямо в поле. Составляли в круг возки, разводили костры и косо ставили над ними на жердях широкие полотнища. Отраженное от них тепло позволяло скидывать все шубы и полушубки. Впрочем, с погодой им повезло: легкий ночной морозец днем сменялся оттепелью, и даже служанки Всеславы не сильно страдали от холода. Вскоре выяснилось, что если взятых с собой продуктов людям вполне хватало, то лошадям доставались лишь небольшие порции овса и ячменя. И стало не до веселых скаканий.
– Сядь в возок, – сказал он жене. – Посади рядом с собой Нежану, и пусть она отводит от тебя все напасти.
Всеслава молча подчинилась. Ее беспокойство передалось Дарнику. Он приказал всем гридям держать наготове оружие и смотреть в оба глаза. Беда пришла оттуда, откуда меньше всего ожидали. При переправе через очередную степную речушку лед под княжеским возком провалился и обе лошади, возница и Всеслава с гадалкой оказались в воде. Трое передних саней благополучно реку миновали, еще четверо шли сзади, но лед проломился именно под княжеским возком. Место было мелкое, мужчине по грудь, но сразу этого никто не понял, показалось, что все кончено, сейчас возок скроется подо льдом. Дарник уже переправился на другой берег и, оглянувшись вместе со всеми на шум, на мгновение остолбенел. Затем, соскочив с коня, первым бросился к полынье, на ходу скинул пояс с мечами и полушубок и не раздумывая прыгнул в воду. Мечущиеся в воде обезумевшие кони едва не подмяли его под себя. А Нежане от них действительно досталось: получив в бок удар, она прямо перед князем скрылась под водой. Дарник подхватил гадалку и, опершись ногами в дно речки, рывком выбросил ее на лед. Всеслава, зацепившись одеждой за верх возка, испуганно била по воде руками, оставаясь на месте.
– Сейчас, сейчас, – приговаривал он, отталкивая ее руки, чтобы добраться до верха возка. Наконец одежда была отцеплена и Всеслава оказалась в его объятиях.
– Шкатулка, шкатулка там, – лихорадочно пробормотала она, глядя на него выпученными глазами.
Легко, как собачонку, протянул он княжну лежащим у полыньи гридям. Те живо оттащили ее на твердый лед. Дарник оглянулся. Возле лошадей в воде рядом с возницей находились двое гридей, пытаясь вытащить лошадей.
– Держи! – лежащий на льду Корней протягивал князю древко копья.
– Отойди, сам провалишься, – отмахнулся Дарник и нырнул.
Шкатулку с украшениями он нашел с третьей попытки и, когда достал ее, обнаружил, что полынья от усилий многих спасателей значительно расширилась. Кинув Корнею шкатулку, князь решил спасать себя сам. Бежецкий дядя Ухват когда-то рассказывал, как можно это сделать. Теперь оставалось проверить его совет на деле. Повернувшись к кромке полыньи спиной и сильно оттолкнувшись от возка ногами, Дарник скользнул спиной по льду. Лед потрескивал, но держал. Осторожно извиваясь, он на спине отполз пару саженей, перевернулся на живот и легко встал, словно так выбираться из-подо льда для него было самым обычным делом.
Пока гриди доставали возок и разводили большой костер, служанки заботились о своей госпоже по-своему: раздев ее и себя, легли в другом возке под груду одеял и шкур и с двух сторон обогревали княжну своими телами.
Дарник быстро переоделся в сухое и плотнее нахлобучил на мокрую голову кунью шапку. Как во время холодных ливней, ветров или солнцепека, сказал себе: «Я этого не чувствую» – и в самом деле даже ни разу не дрогнул от холода и не особо спешил идти к костру. С почтением глядя на своего князя, гриди тоже сушились и грелись без обычного жеребячьего гогота.
– Тебя жена зовет, – сообщил Корней.
Всеслава в возке была уже одна, служанок сменили горячие камни, завернутые в холстину.
– Я же говорила, что пять дней у меня будут очень опасными, – не глядя ему в глаза, сказала она. – Ты и шкатулку достал?
– Достал.
– Я уже вся согрелась. Тут у меня тепло. Не хочешь погреться? – предложила она.
Довольное настроение Дарника вмиг улетучилось. Ему, как купцу на торжище, собственная жена предлагала себя в качестве награды за то, что он отцепил ее шубку от возка да еще и шкатулку спас. Если бы она перевела свои слова в какую-либо игру, попросила поправить ей подушки, захотела рассмотреть порванное место на его одежде, вытерла бы несуществующую копоть с его лица и при этом игриво дотронулась до него, весело крутнулась, вынуждая на ответное баловство, – все могло пойти совсем иначе. Тогда бы это выглядело желанием, заманиванием, не откликнуться на которые было просто невозможно. А уж после этого их отношения, без сомнения, стали бы гораздо более доверительными и близкими.
– Мне еще распорядиться надо, – ответил он и отошел, твердо решив про себя, что во всю дорогу не притронется к ней.
Но у юношеских клятв свои законы, той же ночью он ночевал с княжной в одном из селищ в натопленной горнице и ругал себя за свою слабохарактерность: дал слово не касаться, а и касался, и обнимал, да еще с бóльшим пылом, чем раньше. Одно лишь утешало его: они все так же не баловали друг друга ласковыми словами и прозвищами, значит, их любовь по-прежнему неполная и холодная.
2
Исполнившееся предвидение Нежаны не слишком смутило князя. У него в детстве была своя шептуха, двоюродная тетка Верба. Когда он покидал Бежеть, она дала ему весьма неожиданный совет:
– Никогда не бойся дурных примет и предсказаний – только тот, кто верит в них, на того они и действуют.
Да и с матерью Маланкой они лет десять жили в землянке умершего колдуна Завея, к которой не решался приблизиться никто из их селища. Самого Дарника тоже не раз охватывали разнообразные верные предчувствия в походах и на поле боя. Однако даже это не могло заставить его поверить в какие-то невидимые силы, которые управляют его жизнью. А если они и существуют, ну что ж, он всегда готов им бросить вызов – просто потому, что ему нестерпимо думать, что он может чего-то на свете бояться. Конечно, Дарник, как и большинство окружающих словен, перед трапезой бросал в пламя очага щепотку своей пищи, но на этом все его верования и обряды сразу и заканчивались.
Другое, более важное, заботило теперь князя. Его первый учитель, старый ромей Тимолай, живший рядом с их Бежетью, любил повторять, что жизнь всякого человека делится на две половины: сначала он живет по чужой правде, потом ищет свою. Поездка на княжеский съезд показала, что он достиг вершины в чужой правде, дальше ему подниматься просто некуда. Значит, пора искать свою правду, ту самую совершенную жизнь, о которой он мечтал, сколько себя помнил. И сейчас ему надо определить свои первые шаги на этом новом поприще.
Достигнув Танаиса, их свадебный поезд вышел к городищу на правом берегу реки. Городище принадлежало Гребенскому княжеству, где уже знали о судебном поединке между Дарником и Таном и не хотели принимать убийцу именитого воеводы.
– Брат Тана Алёкма поклялся отомстить тебе, а нам велено не пропускать никакие торговые обозы из Липова, – объяснил староста городища, выехав навстречу Дарнику. – Я могу выслать трое саней с сеном и харчами к соседям, а вы их перехватите. Тогда и нам и вам будет спокойней.
– А еще лучше, если ты забудешь закрыть ворота городища и мои сорок гридей ворвутся туда сами. – Рыбья Кровь не посчитал нужным церемониться. – Со мной не торговый обоз, а свадебный. Как ты думаешь, могу я сказать моей молодой жене, что какое-то городище не пустило нас к себе на ночлег? В общем, поехали.
Их было четверо на поле перед воротами: староста с подстаростой и Дарник с гридем-знаменосцем. Получив такой ответ, староста тронул каблуками коня в попытке улизнуть, но князь выхватил клевец и его трехвершковым клювом намертво зацепил поясной кушак старосты. Конные гриди тут же окружили обоих гребенцев, и тем уже не оставалось ничего другого, как подчиниться. Так и въехали в городище в качестве хоть и незваных, но все же гостей. Дарник сам указал пять крайних домов, где они будут ночевать, и самого старосту тоже оставил при себе в одном из домов. Корней в охотку потешался:
– Хорошо быть князем – никто ни в чем отказать не может! Давай прикажи им всем тебе сапоги целовать. А что? И поцелуют, да еще спасибо скажут.
Обеспокоенная их столь насильственным гостеванием Всеслава показала свою княжескую осведомленность:
– Это уже земля бродников, а с бродниками злом нельзя. Или яда в еду подсыпят, или вдогонку с войском поскачут.
Войска Рыбья Кровь не боялся, а вот насчет яда прислушался. Велел в общей трапезе участвовать и старосте, да еще полдюжины местных теток позвать, чтобы песни пели.
– Пускай они выпьют здравицу за молодых, – подзуживал угрюмых хозяев Корней.
– Я готов, – поднялся со своего места староста с кубком хмельного меда. – До сих пор ты, Дарник Рыбья Кровь, был всем известен как орел взлетающий, орел, набирающий высоту. Но вечно набирать высоту невозможно, поэтому я хочу пожелать тебе вместе с твоей молодой орлицей стать орлами парящими, что видят везде и всё, без промаха бьют свою добычу и снова взлетают вверх на недосягаемую высоту.
Гриди довольно загудели от такой здравицы:
– Сказал так сказал!
Дарник глянул на Всеславу. Та зарделась, польщенная сравнением себя с орлицей.
– А ведь староста тебя уел, – на ухо прошептал Корней. – Орлам по плечу только мелкая добыча, стало быть, крупная дичь тебе не по зубам. Да и в земных делах орел мало что понимает.
Рыбья Кровь даже бровью не повел: доносы, нашептывания и интриги ближних людей давно уже стали непременной частью его княжеской жизни. К тому же это было хорошим подтверждением его собственным мыслям о новом жизненном полете.
Наутро свадебный поезд покидал городище. Сдержанное поведение княжеских гридей и оплата дирхемами за постой и фураж заметно смягчили перегудцев, но осторожности ради Рыбья Кровь заставил старосту с его помощником еще до полудня сопровождать себя. Сытые, отдохнувшие кони ходко бежали по гладкому льду Танаиса, легко без остановок покрыв с десяток верст.
При расставании со старостой Дарник протянул ему медный мытный знак.
– Ваш воевода не велел пропускать наши торговые обозы, а я даю тебе знак на свободный провоз ваших торговых обозов по Липовской земле. Воеводе Алёкме можешь его не показывать.
Староста взял мытный знак молча, без всякой благодарности. Наверно, такое поведение соответствовало его представлению о верноподданническом долге.
Еще день пути по междуречью – и показалась Липа, левый приток Танаиса, Дарник со товарищи почувствовали себя в безопасности – кто решится преследовать их на собственной реке. Вперед в Южный Булгар послали гонца о приезде дорогих гостей.
Городище встретило молодых со всем размахом, на какой было способно. Плененные полтора года назад восемьдесят булгар с двадцатью арсами-сторожами, составляющие население этого поселения, были чрезвычайно польщены тем, что Дарник с княжной первыми наведались к ним и устроили молодым настоящий свадебный пир. Не было дома, который не принес бы в трапезную старосты ценный подарок, вкусное блюдо или питье. Даже для привычной к большим торжествам Всеславы такое безудержное поклонение и любование были в диковинку. Незнакомая гортанная речь, звучащая вокруг, заставляла ее постоянно оглядываться на мужа за помощью.
– Ты понимаешь, о чем они говорят? – снова и снова спрашивала она.
– Иногда да, иногда нет, – с улыбкой отвечал Дарник, принимая чужие восторги и приветствия как должное.
– Неужели ты нисколько не боишься, что они могут напасть на тебя?
– Арсы тоже когда-то угрожали мне кровной местью, а стали лучшими ратниками.
– А мне что делать? – совсем уже беспомощно спрашивала княжна.
– Улыбайся и кивай головой, – советовал муж.
Всеслава так и делала.
Три дня провели они в Южном Булгаре, отогреваясь и набираясь сил. Не забывал Рыбья Кровь и княжеские дела. Обошел новые защитные укрепления, оценил запасы сена и съестных припасов, рассудил тяжбы булгар с местными жителями, разобрался с будущим городища. По уговору, пленные булгары должны были летом спокойно отправляться в свою Булгарию. Заговорили и об этом.
– Ну и сколько мне для вас дирхемов готовить на обратный путь? – просто поинтересовался Дарник, готовый приятно поторговаться.
– А если мы не захотим уезжать, то как будет? – осторожно спросил староста булгар Калчу. – Мы тут уже и женами, и хозяйством обросли.