Рассказал мужик Василю о трехголовом змее, что изничтожил весь скот и до людей добрался.
– Много повидал я зла на земле, попробую отвести от вас эту напасть, – горько было Василю видеть, как гибнут прежде такие веселые и хлебосольные люди.
Взял он палицу дубовую с острыми шипами на конце да к лежбищу змея подался.
Змей увидел его с этой дубиной да как расхохочется:
– Ты чего сюда с этаким прутиком заявился? Никак пощекотать меня задумал?
– Убирайся-ка ты, змеюка, отсюда подобру-поздорову! – Василь крепкий был, не робкого десятка молодец.
– Ух, ты! Грозный какой! Да я тебя сейчас мигом в пепел сожгу да по ветру пущу. И собирать нечего будет!
– Отродье ты, змей, гадючье! Не таких, как ты, бил да рубил. Тоже все выхвалялись поначалу! – и Василь смело пошел на чудище.
– Иди сюда, иди поближе… – прошипел змей, – я сегодня еще не завтракал!
И вдруг как свистнет! Да так сильно, что деревья наклонились, листья зеленые облетели, словно осенние ветры задули.
Подломились у Василя ноги в коленях, прижало его к земле, будто в сухую былинку враз оборотился.
Вскочил Василь, лишь только страшный свист прекратился, и к бою приготовился:
– Да такой свист, что мышиный писк! – говорит он змею. – Вот сейчас я засвищу! Ты только приготовься: глаза завяжи, а то брызгами разлетятся от моего свиста.
Оторопел змей да растерялся слегка: завязал платком желто-горячие глазищи свои.
А Василь мигом подскочил да как со всего размаху ударит змея по голове – у того из-под повязки из глаз искры полетели да землю на локоть вглубь прожгли.
Сорвал змей платок с глаз, удивился:
– Ты что, сильней меня?! Быть такого не может! Давай-ка, еще другое сделаем. Вот ты можешь, например, быстро камень раздавить?
С этими словами змей оторвал огромный валун от скалы, под которой нору себе устроил. В одной лапе держит, а другой как ударит по камню – так в крошки валун и разлетелся!
– Видел? – шипит злобно змеище.
– Да так может каждый ребенок, не то, что я! – рассмеялся Василь. – Ты попробуй сжать его так, чтоб вода из него рекой потекла! Тогда, может, и поверю в твою силу.
Совсем перетрусил змей, взмолился:
– Слушай, Василь, убери ты свою дубину с колючками. Проси, чего хочешь! Послужу тебе.
– Не надо мне ничего от тебя. У меня дом – полная чаша, все есть! Не веришь? Поехали – покажу, сам увидишь.
Змей то ли поверил, то ли не поверил, но ведь не завтракал еще – добыча все равно нужна! Хитро глянул на Василя и говорит:
– Ладно, поехали, покажешь, что там у тебя есть!
Сел Василь в повозку, а змея запряг вместо лошади. Правда, дубину из рук не выпускает.
И вот змей по-над землей летит, сбруей увешанный, а за ним повозка с Василем.
Долетели-доехали так до опушки леса, а там быки и коровы паслись, которых люди в лесу от змея прятали.
Увидел змей такую добычу, аж клыками заскрежетал! Из упряжи бы вырвался, да в повозке Василь сидит со своей страшной дубиной!
Стал змей Василя уговаривать:
– Поймай мне быка, есть же хочется!
Василь сделал вид, что пошел быка ловить, а сам уселся и лыко стал драть. Ждал-пождал змей да не дождался: голод – не тетка! Схватил змей одного быка и поволок к повозке.
Тут, наконец, вышел Василь из лесу, а руках лыко держит.
– Это еще зачем? – спрашивает змей.
– Да сделаю веревку, свяжу с пяток быков. Чтоб добыча, так добыча была!
Засуетился змей:
– Зачем так много, вот и одного хватит! Принеси пока дров, на костре жарить быка будем.
Пошел Василь в лес, уселся под дубом и ворон в небе считает.
Не выдержал змей, подлетает к Василю:
– Чего так долго ходишь?
– Да не хожу я, не видишь, что ли? – смеется Василь. – Думаю!
– Чего тут думать, отощал я с тобой! – злится змей.
– Думаю, что лучше пяток дубов на костер взять…
– Да зачем нам столько! И одного хватит! – змей от ярости схватил дуб и вырвал его с корнем.
Наконец, змей изжарил быка и зовет Василя:
– Угощайся!
– Нет уж, дома обедать буду. Твой бык мне на один зуб, на полукуса.
Проглотил змей быка и вкуса не заметил – мало!
Едут-летят дальше. Вот и показалась уже изба Василя, где он с женой и детками живет. Увидели детишки летящего змея да родного батюшку – радуются, бегут навстречу, смеются, кричат что-то.
Змей ничего не разобрал в их крике, спрашивает у Василя:
– Чему они так радуются?
– Так они знают, что всегда им гостинцы везу. Сладкое любят, но и мясцу обрадуются.
– Я всего целиком быка съел-то, нету мясца! – не понял змей.
– Вот я тебя вместе с быком и подарю деткам, пускай полакомятся!
Только и успел Василь проговорить, как змей сорвался в небо, сбросив того с повозки.
Не удержался змей: телега-то вниз тянула. Упал прямо в болото, где и дна-то не было.
Так и сгинуло кровожадное чудище.
А люди снова зажили богато и счастливо.
Волшебная сила
Никто в свете не знает, где и в чем есть волшебная сила. Такая сила, что чудеса и с людьми, и со всем живым и неживым творит.
Родился среди людей мальчик, который сызмальства и не знал, каким даром владеет. Любил он слушать звуки разные: как пчелы гудят, как травы шелестят. Слышал чутким ухом, как солнце лучами звенит, ветер шепчет, и звезды разговаривают, перемигиваясь.
Подрос мальчик, стал пастушком. Срезал он однажды из камышины дудочку. Взял ее в руки, приложил к губам, и полились такие волшебные трели, что соловьи заслушались. А быки да коровы, которых он стерег, перестали щипать траву, подняли свои рогатые головы и стали слушать. В лесу птицы притихли, как перед грозой, а в пруду лягушки примолкли, боясь спугнуть такую красоту.
Прослышали и люди о волшебной музыке, которая получалась у мальчика, благодаря обыкновенной дудочке. Парни и девушки стали звать мальчика с собой в ночное. Кони пасутся сами по себе, а молодцы да девицы слушают да подчиняются чародейной силе музыки. Заиграет на дудочке мальчик веселое что-нибудь – в пляс пускаются, грустное да нежное – замирают от счастья. Умела эта музыка и грусть-печаль прогнать, и радостью душу осветить.
Слушают люди, шелохнуться не смеют, чтобы не спугнуть наслаждение. О сне и еде забывают, об усталости и болезнях не думают.
Смолкнет дудочка – будто светлое и теплое из жизни исчезает, сразу грусть-тоска хватает своими когтистыми лапами. Мужики, бабы, дети, скотина, травы, ветер – все бы слушали и слушали волшебные звуки бесконечно! Всю жизнь!
Таким вот волшебным даром владел мальчик. Подрос, стал взрослым, научился обращаться и со скрипкой, и с гармонью, но с дудочкой не расставался. Очень любили его люди, звали с собой повсюду, доверяли ему свою душу и сердце. Люди знали: его волшебная музыка дарит им добро, и добром же ему платили. В одном месте покормят, в другом одежду подарят, в третьем – еще и на дорогу с собой хлебушка дадут. Никогда и ничего музыкант не просил. Да и разговаривал он только с помощью музыки. Заиграет – и слова не нужны, все и так понятно.
Было еще одно очень странное чувство, которое просыпалось у людей, когда слушали музыку волшебную.
Послушав музыку, люди переставали панов слушаться.
Само собой, стали коситься на него паны, а потом и вовсе недоброе задумали. Решили сжить со света волшебника-музыканта. Не будет музыки его – снова легко рабами людей делать получится.
Сначала друг с другом сговариваться начали – да кишка тонка! Пытались подговорить приказчиков своих – те людей боялись. Думали, что люди после не простят. А так бы и было!
Осталось одно средство – с чертями сговориться. Те всегда на пакости готовы, а с панами так вообще – родственные души.
Вот случилось однажды волшебнику-музыканту со свадьбы, где он людей веселил, через лес домой идти. Собрали черти стаю из двенадцати голодных волков и отправили наперерез музыканту. Увидел он в темноте, как яростно из темноты желтеют глаза хищников, и решил:
– Вот и пришел конец моей музыке!
Подумал, что терять уже нечего, хоть напоследок скрипочку в руках подержит, коли успеет. Достал ее, приставил смычок и – полилась по темному лесу такая музыка горькая, такая печальная, прощальная! Не видел, играя, музыкант, что печаль, горечь и тоска сгустились и стали туманом, сизым и плотным. Наполз этот туман на волчью стаю – погасла в желтых глазах волков злоба, опустились они на хвойную землю и заснули.
Очнулся музыкант, удивился, что еще жив. Потом спящих волков увидел. Повернулся и пошел дальше.
К рассвету только добрался к реке, за которой его дом был. Сел на берегу, снова заиграл, будто решил и речке, и солнышку, что выкатилось из-за горизонта, и травам в росе рассказать, как ему было страшно. И рассказать, как он рад и счастлив, что снова может любить мир и дарить ему музыку.
Утренний ветерок услышал, прилетел, добавил звуков, потом рыба заплескалась – тоже помочь решила, трава зашелестела – добавила полутонов. Получилась симфония!
Даже водяной царь разошелся и волнами заплескал, будто в ладоши захлопал от восторга.
Только черти да паны от злости бесятся. И вот придумали, как избавиться от музыканта.
Идет он домой с речки, а навстречу ему два молодца:
– Чародей-музыкант, сыграй нам для гостей. Пир у нас, праздник, помоги!
Устал музыкант, домой добираясь, но слово «помоги» – волшебное для него. Не мог он отказать людям, которым помочь надо. Согласился, пошел.
Привели эти молодцы чародея-музыканта во дворец. Смотрит волшебник, а перед ним люди глухие! Зачем им играть? Как они услышат? Да и непонятно как-то ведут себя: подбегают по очереди к какой-то огромной вазе, макают пальцы в нее и по глазам себе мажут.
– Странно! – проговорил музыкант и подошел глянуть, что там, в вазе. А там клокотало варево страшное, зеленое…
– Да это же черти! – вскрикнул он, и сразу на него глянули зло, недобро глаза чертей. Увидел, что одни ведьмы и черти тут на шабаш собрались.
– Ну, погодите! Сейчас вы у меня запляшете! – первый раз в жизни музыкант рассердился за обман.
Ударил смычком по струнам – запела так скрипка, что взорвались все черти и ведьмы, разлетелись на мелкие кусочки.
А потом без грозы и дождя протянулась в небе радуга и заиграла вместе с волшебником-музыкантом нежную и счастливую мелодию.
Федор-разумник и богатыри
Жил-был в одной деревне разумный-преразумный мужик по имени Федор. Не мог он силой похвастаться, а вот ума у него палата была.
Сидел он как-то да думу думал: «Вот почему вся слава богатырям? Сила есть – ума не надо! Богатырские дела можно и со светлой головой придумать. Решил пойти по свету да поискать, где и как подвиги можно совершить.
Сказано – сделано! Взял тулуп, коли ночью сырость проймет, для тепла, от дождя и ветра – полотняный шатер. Меча у Федора не было. Недолго думая, обернул тряпицей косу да за пояс заткнул – сгодится! Взнуздал свою несчастную клячонку – старую да худую, вывел ее за ворота и отправился в путь.
Долго ли, коротко ли ехал, шел пешком, чтоб клячонку поберечь, и добрался до околицы большого города. На самом краю, на холме, столб стоял.
Подошел к этому столбу Федор, смотрит, а там разные надписи вырезаны.
– А чем я хуже? – решил Федор и свою надпись кончиком косы выцарапал: «Федор-мудрец, великан-удалец и богатырь этот город посетил». Отошел в сторону, полюбовался и ниже еще дописал: «Что спереди, что сзади – опасен. Близко не подходить, Увидишь, сними шапку и поклонись». Потом Федор, довольный, двинулся дальше.
Через несколько дней мимо того столба проезжал на лихом коне крепкий молодец – богатырь Дубовик. Прочитал все надписи на столбе и удивился: всех, кто отметину оставил, знал он, а об этом Федоре-мудреце и силаче впервые слышит. «Интересно, – думает он, – откуда этот богатырь взялся? И с какого боку, если отовсюду нельзя близко подходить, на него глянуть можно?» Издалека, разве что…
Так и сделал: пришпорил коня, объехал город вокруг и ждет у других ворот этого богатыря Федора. Увидел, когда тот еще за версту был, снял шапку и кричит:
– Здравствуй, Федор-мудрец, великан и удалец! Возьми меня в помощники! Если надо, буду на расстоянии с версту хоть сзади, хоть впереди.
– Ладно, богатырь, беру тебя в помощники, так и быть. Только пойдешь сзади, будешь тыл прикрывать. Нападать я и сам умею.
Подождал Дубовик, пока Федор вперед пройдет, пошел следом.
Прибыли они на широкий-преширокий луг. Федор отпустил лошадку пастись, полотняный шатер расставил и внутрь опочивать забрался.
Богатырь Дубовик не привык роскошествовать: под куст улегся неподалеку и заснул богатырским сном, словно в беспамятство провалился.
Поутру оба точить оружие принялись. Каждый свое – Дубовик мечом искры на бруске высекает: «Вжик-вжик!», а Федор косу о камень чиркает: «Чирк-чвяк!» Да такие страшные звуки Дубовику слышатся со стороны Федора, что испугался он:
– Какой знатный меч у этого богатыря! Во как «чвякает»!
Отдохнули Федор и Дубовик, набрались силы от росистой травы, да и клячонка Федора в себя пришла.
Кричит на третьи сутки Дубовик Федору на другой конец луга, подойти-то так и не решился:
– Как думаешь, богатырь, не пора ли за дело браться? Тут неподалеку под скалой трехглавый змей, по прозвищу Смок, устроился. Живет без правил, людям продыху не дает. Надо бы его проучить да прогнать подальше. А то еще и заскучал, вызывает на бой богатыря какого-нибудь. Сам пойдешь, али мне прикажешь?
– Да не буду я с ним возиться: мелковато что-то. Была бы дичь покрупнее – пошел бы размяться, а так… Лучше сам иди, – и Федор ушел в свой шатер, завалился и заснул.
Собрался Дубовик, подпоясался да рукавицы надел, чтоб в кровь руки мечом не намозолить, пока со змеем биться будет.
Подъехал к логову змея, зовет его:
– Это ты там богатыря вызывал, чтоб развлечься?
– Выполз змей из норы, глянул насмешливо, злым глазом блеснул: второй-то, на одной из голов, в одном из прежних схваток потерял:
– Ты кто таков? Уж не сам ли богатырь Федор заявился? Слыхал про тебя, люди грамотные уже видели надпись на столбе, да вот вижу в первый раз!
Сообразил Дубовик, что Смок нового богатыря побаивается, и говорит:
– Точно, я это! Выходи, животина, биться будем!
– Значит, биться решил? А, может, миром разойдемся?
– Вот еще! Я что, зря за семь верст киселя хлебать ехал? Выходи, нечисть, на бой!
Не дал Дубовик и опомниться змею трехглавому, выхватил свой меч, за три дня отточенный наостро, и срубил мигом змеевы головы. Две из них бросил в болото, и они, булькнув, скрылись в трясине. Третью голову в мешок кинул и повез Федору показать: вот, мол, выполнил задание. Привез на луг этот мешок с головой змеи, машет побратиму издалека:
– Что прикажешь с головой змея делать?
– Да в болото брось мелочь эдакую!
Тем временем мимо столба еще один богатырь ехал, по прозвищу Горовик. Спешился, прочитал про Федора-молодца и задумался: «Вот бы вместе супостатов крушить!» Отправился по следу и выехал на зеленый луг, где Федоров шатер стоял. Снял шапку, поклонился и спрашивает:
– Примешь Федор меня в помощники, чтоб разом со всей нечистью в округе покончить?
Не привык Горовик к шатрам, все походным порядком жизнь обустраивал, выбрал раскидистый куст на лугу да бросил под него пожитки. Коня пастись пустил.
Утром наточил саблю свою кривую, как турецкий ятаган, и к Федору обратился:
– Там, за лесочком, всего в дне пути, вырыл свою нору поганый змей о шести головах. Люди жалуются, что жизни от него нет: то скот отберет, а то детишки пропадать начали. Вдвоем мы быстро с ним справимся, или мне доручишь людей от этой шестиголовой напасти освободить?
– Да не стану я об эту мелочь руки себе поганить! – махнул рукой Федор. – Сам разберись!
Горовик огромного роста был и силищи немереной. Ему этот змей со всеми шестью головами и до плеча едва доставал, потому и не разговаривал богатырь с чудищем вовсе – рубанул с плеча дважды, покатились головы змеевы. Одну голову со страшной, зубастой пастью Горовик в мешок кинул, остальные оземь так ударил, что вогнал в землю без следа.
Принес Федору змееву голову и спрашивает:
– Куда ее деть?
Федор подивился сноровке Горовика, отвечает:
– Брось в кусты!
– Не могу, я под кустом ночевать буду. Лучше так! – с этими словами Горовик ударил головой змея оземь – разошлась земля ямой и словно проглотила змеиную голову.